А. Серов - Большая книга славянской мудрости Страница 12

Бог не выдаст, свинья не съест!

В 1 242 году на Чудском озере состоялось знаменитое Ледовое побоище, в котором князь Александр Невский наголову разбил крестоносцев Ливонского ордена. Что же позволило русским воинам одолеть рыцарей, закаленных в боях и закованных в броню?

Пеший воин слабее конного, а простому ратнику трудно противостоять рыцарю.

Вот тут на помощь предводителю новгородской и владимирской дружин и пришла военная хитрость. Хорошо известен был строй, которым выступали рыцари-феодалы, на Руси его называли «свиньей», – выстраиваясь клином, они раскалывали центральное ядро армии противника.

Обычный строй русского войска в то время подразумевал сильный центр («чело») и более слабые фланги («крылы»). Но Александр Невский пошел на хитрость, усилив фланги и приказав центру при наступлении ливонцев расступиться перед клином и пропустить его на лед. Всем известно, что весенний лед не выдержал тяжести закованных в железные доспехи рыцарей, нашедших гибель на дне Чудского озера.

Ледовое побоище. Летописная миниатюра

Без понимания – невозможно

Имя Павла Степановича Нахимова по праву вошло в историю русского флота. Сподвижник Михаила Лазарева, совершивший под его командованием кругосветное путешествие, герой Синопского сражения, легендарный защитник Севастополя – перечисление его заслуг заняло бы много времени. Нахимов был прекрасным тактиком и стратегом, отлично знал морское дело, был талантливым флотоводцем. Павел Нахимов придерживался мнения, что все его подчиненные, до самого последнего матроса, должны понимать, за что они идут в бой. За это флотоводец пользовался искренней любовью и преданностью своих людей. А еще за то, что считал: не флот и люди принадлежат ему, а он – им. И всегда доказывал это делами.

«Русский адмирал не сомневался в блистательном успехе… К тому же он судил о своем флоте по себе: он знал, как безгранично предана ему вся эскадра; он имел твердую уверенность, что она разделяет его геройскую отвагу, его преданность Отечеству и долгу; что же касается ее технического знания своего дела, то в завершавшемся тогда опасном крейсерстве эскадры, при неистовых осенних бурях вдоль сурового Кавказского берега, адмирал находил в этом отношении достаточно несомненных залогов. По справедливому замечанию контр-адмирала Асланбегова, высказанному в составленной им биографии Нахимова, „он вполне сознавал свое сильное влияние и слепую преданность к нему его сослуживцев, от адмирала до матроса, и, особенно искусно и прозорливо пользуясь ими, вел их к благотворной цели“. Он называл матросов своими „детками“. Он не только любил их как отец, но и уважал их как человек, вполне оценивший их достоинства.

У России есть только два союзника: армия и флот.

Никто лучше Нахимова не умел говорить с матросами: его простая, но обдуманная и исходившая от сердца речь не только всегда была им понятна, но и неизменно производила подобающее действие. Никто лучше Нахимова не изучил трудной науки обращения с подчиненными, умения согласовать справедливую строгость с заботливостью и кротостью. „Нельзя принять поголовно, – говорил он, – одинаковую манеру со всеми. Подобное однообразие в действиях начальника показывает, что у него нет ничего общего с подчиненными и что он совершенно не понимает своих соотечественников. <…>

Некоторые так увлекаются ложным образованием, что никогда не читают русских журналов, и хвастают этим, я это наверное знаю. Понятно, что господа эти до такой степени отвыкают от всего русского, что глубоко презирают сближение со своими соотечественниками-простолюдинами. А вы думаете, что матрос не замечает этого? Замечает лучше, чем наш брат. Мы говорить умеем лучше, чем замечать, а последнее уж их дело; а каково пойдет служба, когда все подчиненные будут наверное знать, что начальники их не любят? Вот настоящая причина, что на многих судах ничего не выходит и что некоторые молодые начальники одним только страхом хотят действовать“».

Патриотизм есть любовь ко благу и славе Отечества и желание способствовать им во всех отношениях. Он требует рассуждения, а потому не все люди имеют его…

Не можешь убить врага, так не давай ему жить

Стихи, удаль и гусарство совсем не препятствуют проявлениям военной мудрости. Примером тому служит знаменитый герой войны 1812 года Денис Васильевич Давыдов. Еще мальчиком ему довелось увидеть Александра Суворова, который, пообщавшись с Денисом, сказал: «Этот удалой будет военным; я не умру, а он уже три сражения выиграет».

Надеясь на мир, не надлежит ослабевать в военном деле.

Талантливый поэт и баснописец, шутник, балагур, кавалергард, Давыдов был отчаянно смел. Он искренне страдал, наблюдая отступление русской армии, и, наконец, решился обратиться к своему начальнику, князю Багратиону, предложив тому создать «летучий полк» и став основателем первого партизанского движения.

«Усач. Умом, пером остер он, как француз,

Но саблею французам страшен:

Он не дает топтать врагам нежатых пашен

и, закрутив гусарский ус,

Вот потонул в густых лесах с отрядом —

И след простыл!.. То невидимкой он, то рядом,

То, вынырнув опять, следом

Идет за шумными французскими полками

И ловит их, как рыб, без невода, руками.

Его постель – земля, а лес дремучий – дом!

И часто он с толпой башкир, и с козаками,

И с кучей мужиков и конных русских баб,

В мужицком армяке, хотя душой не раб,

Как вихорь, как пожар, на пушки, на обозы,

И в ночь, как домовой, тревожит вражий стан.

Но милым он дарит в своих куплетах розы.

Давыдов! Это ты, поэт и партизан!

И. Айвазовский. Синопский бой (дневной вариант), 1853. Военно-морской флот Российской империи завоевывал славу в бою

Жертвуй малым

Имя князя Петра Ивановича Багратиона воистину является предметом гордости любого русского солдата вот уже более двух веков. Воевавший с Суворовым и Кутузовым, Багратион спас российскую армию, отступавшую после Аустерлица, а позже обрел вечную славу на полях Бородина.

Посвятивший всю свою жизнь армии, князь всегда был там, где требовались отвага и готовность без сомнений пожертвовать собой, в самом опасном месте любого сражения. Была ли его жертвенность результатом безрассудства? Нет, нисколько. Просто Багратион всегда был уверен: если нужно, жертвуй малым во имя спасения большего.

«Чтобы спасти армию, нужно было достигнуть Цнайма раньше французов – это было единственной возможностью избежать разгрома и позора, но предупредить французов со всей армией и с обозами было немыслимо: дорога французов от Вены до Цнайма была и короче и лучше, чем дорога русских от Кремса до Цнайма. Но и из этого безвыходного положения всегда находчивый Кутузов нашел выход: в его уме быстро созрел отчаянно смелый план, и для приведения его в исполнение он избрал того, чьему мужеству он безгранично верил – он избрал Багратиона. Послав его с пятью тысячами авангарда горами с кремско-цнайской дороги на венско-цнаймскую, Кутузов предписал ему безоговорочно пройти этот переход, постараться опередить французов, остановиться лицом к Вене и тылом к Цнайму и тут задерживать движение французских войск, насколько это будет возможно. <…>

Родина наша – колыбель героев, огненный горн, где плавятся простые души, становясь крепкими, как алмаз и сталь.

Пройдя без отдыха, в бурную ночь, в горах, без дороги, с голодными и разутыми солдатами с лишком сорок пять верст, Багратион вышел к Голлабруну (Шенграбену) на венско-цнаймскую дорогу несколькими часами раньше французов… Кутузову требовались еще целые сутки, чтобы достигнуть Цнайма, и потому, чтобы спасти армию, Багратиону не оставалось ничего иного, как с пятью тысячами голодных и измученных солдат в продолжение суток удерживать напор всей неприятельской армии, подходившей к Голлабруну (Шенграбену). <…>

Забывая о жизни и помня только о чести, Багратион бился отчаянно, воодушевляя боготворивших его солдат своим личным примером и присутствием в самых опасных местах, а своих ближайших подчиненных полным доверием к их мужеству и инициативе. Восемь часов длился этот кровавый бой; наконец, Багратион, получив известие о том, что Кутузов уже в Цнайме, отступил, прорвался сквозь успевший обойти его отряд Леграна и соединился с Кутузовым в Брюнне, куда привел с собой даже нескольких пленных. Обрадованный и растроганный до слез Кутузов восторженно обнял своего достойного сподвижника, а вся армия с благоговейным изумлением смотрела на героя и оставшуюся в живых горсть его непобедимых солдат».