Виктория Частникова - Еврейские притчи. Мудрец выше пророка Страница 25

Тогда отец велел юноше, вынимать один гвоздь из ворот, каждый раз когда он не потеряет терпение. Наконец наступил тот день, когда юноша смог сказать отцу, что вытащил все гвозди.

Отец подвел сына к садовым воротам:

– Сын, ты прекрасно себя вел, но посмотри, сколько дырок осталось на воротах. Никогда они уже не будут такими как раньше. Когда ты с кем-то ругаешься и говоришь ему неприятные вещи, ты оставляешь ему раны как те, что на воротах.

Алфавит печали Хасидская притча

Однажды один из внуков ребе Менахема Мендля из Любавичей впал в глубокое уныние. Это заметили его друзья и, чтобы встряхнуть и развеселить, спросили:

– Ты чего такой грустный?

– Алеф, бейс, – был ответ.

– Алфавит? – воскликнули друзья. – Мы все выучили алфавит, когда были ещё совсем малышами, но никто из нас не унывал из-за него. Что же ты знаешь такое, что не известно нам?

– Не весь алфавит меня печалит, – уточнил юный хасид, – а только две первые буквы, алеф и бейс.

Видя, что друзья его не понимают, он продолжил:

– С алефа начинается слово анохи, то есть «я»; с бейс – брешиитп, то есть «в начале». Теперь вам ясно, почему я так опечален?

Друзья переглянулись, поняли, что никто из них не имеет ни малейшего представления, о чём идёт речь, и пожали плечами.

– Меня волнует, – закончил молодой хасид, – что «я» всегда стоит «в начале» любых наших действий. Каждому начинанию, каждому предприятию предшествует «я». Как я могу действовать бескорыстно, если все мои усилия с самого начала небезупречны?

Лягушка и скорпион

Однажды лягушка гуляла по берегу большой и глубокой реки. К ней подошел скорпион. Он хотел переправиться на другой берег реки.

– Перевези меня через реку, – предложил он лягушке. – Давай, я сяду тебе на спину.

– Я еще не сошла с ума! – сказала лягушка. – Ты сядешь мне на спину, только я отплыву, как ты тут же меня ужалишь.

– Уважаемая лягушка, – ответил вежливо скорпион. – Если я тебя ужалю, ты утонешь, тогда утону и я, ведь я не умею плавать. А я совсем не хочу умирать.

Такие доводы показались лягушке очень разумными, поэтому она разрешила скорпиону сесть себе на спину.

Когда они были на середине реки, скорпион все же ужалил лягушку.

Умирая, она спросила:

– Зачем ты это сделал, ведь ты умрешь вместе о мной?

Скорпион ответил:

– Потому что я – скорпион.

Болтовня

Увидел человек на берегу моря, пожелтевший от времени, человеческий череп. Ничего не ожидая в ответ, человек со вздохом произнес:

– Интересно, что привело тебя сюда.

И неожиданно череп отвечает:

– Болтовня.

Изумился человек. Где это видано, чтобы черепа говорили. Побежал на главную площадь города и закричал:

– Кто хочет увидеть говорящий череп, платите пять монет! Собрались люди. Многие заплатили, желая посмотреть на диво. Повел их человек к морю, подвел к черепу и задал ему вопрос:

– Что привело тебя сюда?

Но череп лежит себе на солнышке и молчит. Поняли люди, что над ними просто посмеялись, и отвели обманщика к правителю. Там обе стороны рассказали свою правду. И говорит правитель человеку:

– Если череп в самом деле говорящий – докажи, а нет – голова с плеч!

Пришли на берег. Молчит череп. Как ни умолял его человек, ни одного слова не услышал. Отрубили человеку голову, и покатилась она прямехонько к тому самому черепу. А когда все ушли, череп неожиданно заговорил:

– Что привело тебя сюда?

– Болтовня, – ответила ему голова.

Прежде чем рассказывать всем, подумай к чему приведет твоя болтовня.

Чума

Один монах, странствуя по белому свету, встретил чуму, которая направлялась в его город.

– Ты куда это направляешься, чума? – спросил он ее.

– Иду в твой родной город, – ответила она. – Мне нужно забрать тысячу жизней.

Через некоторое время монах снова встретил чуму на своем пути.

– Почему ты меня обманула тогда? – спросил он ее с укором. – Ты говорила, что должна забрать тысячу жизней, а забрала пять тысяч.

– Я тогда сказала тебе правду, – ответила чума. – Я действительно забрала тысячу жизней. Остальные – умерли от страха.

Третий министр

Однажды случилось так: принц своим дурным поведением разгневал отца. И уж так принц повел себя неделикатно, так не по-царски, что отцу пришлось изгнать его из королевства.

Но отец думал, что принц раскается, попросит прощения и вернется обратно. А принц просто исчез. Он не пытался искать связь с отцом. Можно было подумать, что он только того и ждал, как бы сбежать из царства, как бы сбежать из дворца и от отца. Он бродил поблизости от царства, связался с компанией пьяниц, картежников и проституток – худшим сбродом, какой только можно найти. Он стал одним из них. Мало того – постепенно он стал их вожаком.

Прошло много лет. Отец все старел и старел и все тревожился о благополучии своего единственного сына. Видя приближающуюся смерть, он послал одного из самых умных своих министров вернуть сына обратно.

Министр отправился в роскошной золотой карете, с множеством слуг. На некотором расстоянии от лагеря оборванцев была раскинута роскошная палатка. Министр послал гонца к принцу, сам же не стал себя утруждать посещением лагеря отбросов общества. Для него было немыслимым войти в эту грязь, в которой жил принц и эти падшие люди.

Министр пытался найти контакт с принцем, но общение было невозможно: расстояние уж слишком велико. Так ничего у него не получилось, и он вернулся обратно.

Тогда послали другого, более решительного. Он был отважным и смышленным. Он понял почему первому посланцу не удалось пообщаться с принцем. И он поступил по-другому; он отправился одетый, как простолюдин, и без всяких слуг. Он просто пришел и смешался с этой компанией. Он стал у них своим; и постепенно, мало-помалу, ему самому полюбилась их свобода. Во дворце было, как в тюрьме: никакой свободы. А здесь каждый был абсолютно свободен. Никто никому не мешал, каждый был предоставлен самому себе.

Второй министр тоже не выполнил поручения: он сам больше не вернулся во дворец и не отчитался перед царем. Царь очень обеспокоился. Но делать нечего – он обратился с просьбой к третьему министру, не только решительному, но и мудрому. Это была последняя попытка. Третий министр попросил трехмесячный отпуск, чтобы подготовиться. Только тогда, не раньше, он сможет отправиться в путь. Царь спросил:

– К чему ты собираешься готовиться?

Он ответил:

– К тому, чтобы помнить себя.

И ему был дан трехмесячный отпуск Он отправился к цадику, чтобы достигнуть большей полноты сознания. Вести себя, как первый министр, было абсолютно бессмысленно: общение невозможно. Второй поступил лучше, но тоже потерпел неудачу: не сумел помнить себя. Поэтому он сказал цадику: – Помоги мне, чтобы я мог помнить себя и помнить, что я пришел из дворца, чтобы выполнить очень важное поручение.

Три месяца прошло в обучении. Затем он отправился. Он повел себя так же, как второй. Оделся простолюдином и отправился к ним под видом пьющего человека. И он жил со всей этой честной компанией, делая вид, что он пьяница, делая вид, что он картежник, и даже делая вид, что влюбился в проститутку. Но все это была видимость: на самом деле он действовал. И постоянно, как подводное течение, он спрашивал себя:

– Кто я? Зачем я пришел сюда? Для чего?

Он держал свои желания в узде и помнил свой долг.

Третий министр вернул принца отцу.

Напарницы Хасидская притча

За день до того, как ребе Исраэль из Ружина стал бар-мицва (достигший тринадцати лет), ему было велено зайти к отцу в кабинет. Отец, ребе Шалом Шахна Фридман, сказал мальчику:

– Завтра, сынок, к тебе придёт особая гостья, которая не покинет тебя до конца жизни. Ты готов встретить эту гостью с любовью, как она того заслуживает?

– Да, папа. Эта гостья – йецер ха-тов (склонность к добрым деяниям), страсть к бескорыстию, доброте и состраданию. Я начал готовиться к нашей встрече уже давным-давно.

– Неужели! – удивился ребе Шалом. – И когда же это?

– Когда ко мне приходила её напарница, йецер ха-ра (склонность ко злу), эгоистическая страсть. Я встретил её с подобающим уважением и сказал: «Ты не хуже меня знаешь, что вы с йецер ха-тов – напарницы. Вы живёте в каждом сердце вместе. Было бы нехорошо впустить одну из вас прежде, чем придёт вторая». В общем, я убедил йецер ха-ра уйти, а вернуться только вместе с йецер ха-тов. И с тех пор стал готовиться к тому, чтобы принять в своё сердце сразу обеих!

Всегда еврей

Был у рабби Менахем-Мендла из Коцка хасид Мотьке, о котором говорили, что он ведет себя в синагоге как набожный еврей, а в лавке жульничает как последний прохвост.

Подозвал его к себе рабби и говорит:

– Знаешь ли ты, чем отличается еврей от портного?

– Нет, рабби, – ответил изумленный купец.

– Это очень просто, сын мой! Портной только тогда портной, когда шьет портки.