Геннадий Красухин - Круглый год с литературой. Квартал третий Страница 39

Нет, не станем приравнивать лживую оду к стихам, гениально выразившим трагедию возвращающихся с войны фронтовиков. Недаром облаяли не «Слово», а «Враги сожгли родную хату».

В 1960 году Марк Бернес впервые спел это стихотворение, положенное на музыку Матвеем Блантером. С тех пор песня считается одной из лучших, написанных о войне.

У Исаковского много таких лучших песен. «В лесу прифронтовом», «Огонёк», «До свиданья, города и хаты», «Как с войны пришли ребята», «Каким ты был, таким ты и остался».

Кроме собственных стихов Исаковский переводил поэзию украинских, белорусских и венгерских поэтов.

Не устарела его теоретическая книжка «О поэтическом мастерстве».

Наконец, он оставил мемуары. Книгу «На Ельнинской земле. Автобиографические страницы» можно прочитать и сейчас. Она доступна.

Умер Михаил Васильевич 20 июля 1973 года.

Дважды горели рукописи Якова Эммануиловича Голосовкера, выдающегося филолога и философа. В первый раз после того, как в 1936 году Голосовкера репрессировали, их сжёг его друг в 1937-м. Второй раз в 1943-м во время пожара дома, где хранились рукописи. И дважды автор возвращал их к жизни, затратив на это огромное количество времени.

Яков Эммануилович скончался 20 июля 1967 года (родился 4 сентября 1890-го). Только через двадцать лет – в 1987 году его книги вернули читателю. Стоит назвать издателей его архива Н.В. Брагинскую и Д.Н. Леонова.

Прочитал я историю его книги «Достоевский и Кант». Издательство АН СССР отвергло её и отдало своему сотруднику Евгению Михайловичу Кляусу для возврата автору. Имя Голосовкера ничего Кляусу не говорило. Он решил полистать эту небольшую по объёму рукопись, но, начав читать, не смог оторваться. И пробил книгу, которая вышла в 1963 году.

За что арестовали Голосовкера? Говорят, что за висевший у него на стене портрет Ницше, которого тот уважал и переводил. Получил три года лагерей. Потом три года ссылки. А с 1944 года Голосовкер, не имеющий дома, жил у друзей на дачах в Переделкине.

Между прочим, перевод «Так говорит Заратустра» Ф. Ницше, который Голосовкер делал в стол, был опубликован в 1994 году. Примерно в это же время опубликовали и другие переводы Голосовкера из античных и немецких поэтов. Он, кстати, первым перевёл на русский язык немецкого классика 18 века Гельдерлина.

Но главную известность Голосовкеру принесли исследования о сказке. О мифах. Его «Логика мифа», изданная в 1987 году, сразу обозначила крупнейшего учёного в этой отрасли. Стоит отметить такую его книгу, как «Засекреченный секрет. Философская проза» (1991). Посмертно, но не полностью издан «Иминагативный абсолют» Голосовкера – о механизме и значении творческого воображения.

А при жизни учёного в Детгизе были изданы написанные ритмической прозой «Сказания о титанах» и «Сказание о кентавре Хероне». В них Голосовкер предпринял попытку восстановить утраченные древнеэллинские мифы.

Не только в ИМЛИ, где он работал, его звали «Овчаркой». Это прозвище просто срослось с Александром Ивановичем Овчаренко, злобным, облаивающим всё и вся критиком.

Помню, как читали по «Голосу Америки» поэму Твардовского «По праву памяти». И через несколько дней – собрание критиков и литературоведов Московской писательской организации. На трибуне Овчаренко: «Моё поколение не забыло кулацкие обрезы, помнит, как кулаки гноили хлеб, прятали зерно, лишь бы не досталось голодающему народу. И вот вчера я включил западное радио и среди прочей брехни услышал новую поэму Твардовского. Говорят, что он был народным поэтом. Я никогда не был его поклонником. Всегда с отвращением относился к его позиции на посту главного редактора «Нового мира». Но то, что я услышал, вообще не укладывается в сознание. Твардовский выступает подлинным кулацким поэтом. Коммунист, он выступает против политики партии в области коллективизации. Я считаю своим долгом заявить о неприятии такой позиции так называемого народного поэта».

Собственно, «Овчарка» был в своём репертуаре. Никто его выступлению не удивился. Удивились, когда, громя «Новый мир», секретариат Союза писателей СССР ввёл в редколлегию Овчаренко. Ввёл при живом редакторе, явно рассчитывая, что соглашаться с этим Твардовский не будет и с поста главного уйдёт сам.

Расчёт оправдался. И всё-таки многие считали, что после ухода Твардовского Овчаренко и сам откажется войти в редколлегию. Не отказался. Умер 20 июля 1988 года через совсем короткое время после того, как перестройка вышвырнула его из этого кресла. Родился 28 января 1922 года.

21 ИЮЛЯ

Что говорить, Роберт Бёрнс известен у нас в основном в переводе Маршака. Иностранцы мне говорили, что у Бёрнса часто другая ритмика, которая соответствует шотландской народной поэзии.

Может быть, это и так. Но другого (кроме маршаковского, отчасти ещё и в переводе Багрицкого) Бёрнса я не знаю. А того, кого знаю, очень люблю.

Биография Бёрнса нелегка. С детских лет он наравне с взрослыми занимался крестьянским трудом. Считается, что он надорвался уже тогда. Читать стал рано. И книги, бывшие в его доме (а это были Шекспир, Поуп, Свифт, Мильтон) прочитал.

Бёрнс одинаково хорошо говорил на английском и на шотландском. Но для своих стихов выбрал шотландский, считая его более музыкальным. Рано начал сочинять. Но по-настоящему стал известен, выпустив в 27 лет книгу, тираж которой был мгновенно раскуплен. Потребовалась допечатка.

Помимо прочего, это принесло Бёрнсу согласие его возлюбленной на брак. Дело в том, что репутация у Бёрнса была скверной: он был отцом двух незаконнорождённых детей. Ясно, что и родители Джин долго не хотели этого брака. Но согласились.

Увы, их брак был недолгим. Бёрнс умер в 37 лет 21 июля 1796 года. Родился 25 января 1759 года.

Мне трудно выбрать для цитирования из стихов и баллад Бёрнса: я многое у него люблю. И всё же выбираю:

Пробираясь до калиткиПолем вдоль межи,Дженни вымокла до ниткиВечером во ржи.Очень холодно девчонке,Бьет девчонку дрожь:Замочила все юбчонки,Идя через рожь.Если кто-то звал кого-тоСквозь густую рожьИ кого-то обнял кто-то,Что с него возьмёшь?И какая нам забота,Если у межиЦеловался с кем-то кто-тоВечером во ржи!…

Я не знал, что слово «велтист» в переводе с древнерусского «великан». Евгения Серафимовича Велтистова, родившегося 21 июля 1934 года, оно характеризовало безукоризненно. Это был высокий человек, ростом в 2 метра 2 сантиметра.

А познакомились мы, когда я пришёл на временную работу (заменял ушедшего в творческий отпуск поэта Евгения Храмова) в журнал «Кругозор». Евгений Серафимович был его главным редактором.

Очень интеллигентный, очень вежливый, очень приветливый. Мало того, что хорошо меня принял, но постоянно хвалил за работу.

Иногда к нему в журнал приходила женщина постарше его. Мне объяснили, что это знаменитая Марта Баранова, очерки которой я читал ещё в «Пионерской правде». Марта была женой Велтистова и, очевидно, его пробивной силой.

Деловая, энергичная, она писала с ним вместе очерки, которые печатала в «Учительской газете», в «Комсомолке». А потом заставила его самого писать.

Но это уже было без меня. Я работал в «Кругозоре» два месяца.

А потом узнал, что вот уже год (включая время, когда я там работал), как Велтистов – автор повести-фантазии «Электроник – мальчик из чемодана». Евгений Серафимович продолжил эту серию приключений школьника Сыроежкина, и по двум первым повестям из этой серии был снят фильм, который отметили Госпремией СССР.

Писал Велтистов для детей много. Ушёл из «Кругозора» в аппарат ЦК КПСС. Думаю, что и там он сделал людям немало добра. Умер рано в 53 года 1 сентября 1989-го.

Очень хорошо помню Третий съезд писателей РСФСР. Конец марта 1970-го. Я работаю в бригаде «Литературной газеты» по освещению съезда. Курсирую порой несколько раз между кремлём и Цветным бульваром (там располагалась газета). Но вот – сегодня заключительный день работы. Утром, как обычно, соберётся так называемая партийная группа съезда, которая проголосует за список правления, какой вынесут для голосования на съезд, и за кандидатуру Председателя – его съезд после этого утвердит.

Но это партийной группе пока что неизвестен список. А у нас он набран ещё вчера вечером. Никто не сомневается, что именно за этот список партгруппа и проголосует.

Так что подъезжаю в Кремль не к 10 утра, а чуть попозже. И сразу же натыкаюсь на зама главного редактора «Литературки» Кривицкого.

– Вы чего опаздываете?

– А куда, – говорю, – спешить. – Партгруппа наверняка ещё не закончилась.

– Она не закончилась, – говорит Кривицкий. – Поезжайте в редакцию, отвезите вот это, – даёт мне листки с длинным списком фамилий. – Пусть перебирают. Я им уже звонил. Возьмите мою машину.