Геннадий Красухин - Круглый год с литературой. Квартал третий Страница 40

– Вы чего опаздываете?

– А куда, – говорю, – спешить. – Партгруппа наверняка ещё не закончилась.

– Она не закончилась, – говорит Кривицкий. – Поезжайте в редакцию, отвезите вот это, – даёт мне листки с длинным списком фамилий. – Пусть перебирают. Я им уже звонил. Возьмите мою машину.

Вот так штука! Выхожу. Разыскиваю машину Кривицкого. Просматриваю список. Ничего интересного: полно бездарей, много вообще неизвестных.

Отдаю ответственному секретарю Горбунову. Тот усмехается: «Накрылся Леонид Сергеевич!» «Какой, – спрашиваю, – Леонид Сергеевич?» «Да Соболев, какой же ещё», – удивляется Горбунов. Я смотрю список: «Да вот же он!», – показываю. «Ладно, езжайте на съезд, – говорит Горбунов. – Здесь мы без вас справимся».

Еду назад. На этот раз фойе заполнено. Лица писателей возбуждены. Подхожу к инструктору ЦК КПСС Геннадию Гусеву, с которым вчера меня познакомила моя коллега Валя Помазнёва. «Что случилось?» – спрашиваю. «А то и случилось, – отвечает, – что мы не спали ночь. Михалков принёс список своего правления, и мы его фильтровали». «Как Михалков? – изумляюсь. – А Соболев как же?» «А Соболева никто не предупредил, – охотно объясняет Гусев. – Он пришёл на партгруппу со своей папкой. А секретарь ЦК (он назвал фамилию, да я её забыл) начал с того, что ЦК КПСС выражает благодарность Соболеву и предлагает избрать председателем Михалкова. Тот немедленно вышел на трибуну с нашим списком».

Соболева я увидел в фойе. Его рыхлое толстое лицо почернело. Он стоял с женой в чёрном платье и огромной чёрной шляпе. Ещё вчера вокруг жены вились, как она в их присутствии говорила, «приживалки». Сегодня семейная пара стояла в одиночестве.

Ну, а вечером, как обычно, был банкет в Большом Кремлёвском Дворце. Стол президиума, рассчитанный человек на сто, был заполнен. Как впрочем, и весь зал, уставленный длинными параллельными столами. Между залом и столом президиума цепочка людей в штатском. Охрана.

Микрофон на столе президиума в руках Михалкова. Он долго, заикаясь, благодарит Соболева, называет его «нашим основателем» – то есть основателем этого союза писателей РСФСР. «Я г-гов-ворил н-нашим п-партийным т-това-арищам, – заикается Михалков, – что Леон-нид С-сергеевич – ценный кадр. М-мне б-было отвеч-чено: ну так в-вы остав-вите его в п-правлении?»

Здесь на весь огромный зал раздаётся рыдание, усиленное многими микрофонами. Все видят сидящую с краю жену Соболева. Точнее, её шляпу, которая сотрясается от вибраций. Рядом с ней сбоку Соболев. Он её не утешает. Чувствуется, как унизительно ему сидеть сбоку. Он привык – в центре. Но там сейчас Михалков.

А ко мне подошёл Анатолий Алексин. «Поздравь», – говорит. «Секретарь?» – спрашиваю. «Да, буду, как и в московском, заниматься детской литературой». И, оглянувшись, тихо: «У такого гориллы изо рта кусок вырвали!»

Соболев действительно был основателем этого Союза. Хрущёв создал Союз писателей РСФСР именно под Леонида Сергеевича. Отрадное впечатление произвело на Хрущёва соболевское выступление на совещании с интеллигенцией. Говорили, что, разглядев это отношение Хрущёва к Соболеву, с Леонидом Сергеевичем сильно подружился секретарь ЦК по идеологии Ильичёв.

Соболев, родившийся 21 июля 1898 года, умел подольститься к вождям. Сталину понравилась его фраза на Первом Всесоюзном съезде советских писателей (1934): «Партия и правительство дали советскому писателю решительно всё. Они отняли у него только одно – право плохо писать».

Сталин оставил его беспартийным, который одобрял бы все партийные решения. И Соболев не подкачал. Неизменно, в каждом своём выступлении ратовал за партийность литературы.

Во время войны модно было передавать присуждённую тебе сталинскую премию в Фонд обороны на нужды армии. Вот и Соболев передал свою с просьбой построить на эти деньги катер и назвать его «Морская душа».

Ещё в 1932 году он начал писать роман «Капитальный ремонт». В 1962-м, добавив в роман новые главы, показал, что право писать плохо у него лично не отнимали.

Почему он слетел после Хрущёва? Потому что для новых вождей он был хрущёвским кадром. Хотя и они к нему относились благосклонно. Дали Героя соцтруда, два ордена Ленина.

В последнее время он был неизлечимо болен раком желудка. Не вынеся болей, застрелился 17 февраля 1971 года. Завещал развеять свой прах над морем. Но жена не позволила. Похоронила на Новодевичьем.

Я оценил его по роману «Каждый умирает в одиночку». Великолепно описаны персонажи – и еврейка, которая выбрасывается из окна, когда её готовы схватить фашисты. И супруги Квангели, потерявшие на войне сына, и вступившие в группу сопротивления в Берлине.

А почти безумное решение Квангели писать открытки против гитлеровского режима и бросать их в почтовые ящики. Безумное – потому что для фашистского комиссара Эшериха помечать флажками места, где появляются открытки, стало вроде спортивной игры.

Каждый умирает в одиночку – так и получилось в этом романе Ганса Фаллады, родившегося 21 июня 1893 года. Я прочитал ещё его романы «Что же дальше, маленький человек?», «Волк среди волков», «Железный Густав». Достойные художественные произведения.

Между прочим, Ганс Фаллада – это псевдоним Рудольфа Дитцена, который составил себе псевдоним из двух сказок братьев Гримм, Ганс – из сказки «Счастливый Ганс», а Фаллада – говорящий конь из сказки «Гусиная пастушка».

Умер 5 февраля 1947 года.

По поводу нескольких не пропущенных цензором строчек «Сказки о золотом петушке» Пушкин записал в дневнике: «Времена Красовского возвратились. Никитенко глупее Бирукова».

Горечь этой записи усилена воспоминанием о цензорах времён пушкинской молодости, прославившихся тупым умением подозрительно обнюхивать каждое слово, нагоняя тоску и уныние даже на преданных режиму литераторов. «Бируков и Красовский невтерпёж были глупы [и] своенравны и притеснительны», – писал Пушкин брату в 1824 году. «Это долго не могло продлиться», – резюмировал он, конечно, не предполагая, что через десять лет ему снова придётся столкнуться с той же «невтерпёж» нелепо-охранительной цензурой. Да и не стал бы Пушкин так уничижительно отзываться об умственных способностях весьма неглупого Никитенко, сравнивать того с дураком Бируковым, если б всего только подпускал в не пропущенные Никитенко строки политических шпилек.

Впрочем, пушкинские отношения с Никитенко складывались по-разному. Порой приязненно.

Александр Васильевич Никитенко, скончавшийся 21 июля 1877года, родился 12 марта 1804 года крепостным крестьянином и получил вольную, благодаря хлопотам Жуковского.

В 1833 году был назначен цензором и спустя короткое время провёл восемь дней на гауптвахте за то, что пропустил перевод стихотворения В. Гюго, выполненный М. Деларю.

В 1842 году Никитенко проводит на гауптвахте ночь за пропуск в «Сыне отечества» повести «Гувернантка», якобы насмешливо отзывающейся о фельдъегерях.

В конце 1850-х годов Никитенко редактировал «Журнал Министерства народного просвещения».

Кстати, был профессором Санкт-Петербургского университета и действительным членом Петербургской Академии наук.

Оставил после себя трёхтомный «Дневник», любопытный живым свидетельством времени и отчётливым старческим брюзжанием, которое связывают с биографией Александра Васильевича, с крепостным правом, от какого он с трудом освободился и какое наложило отпечаток на эту незаурядную натуру.

Антоний Погорельский прежде всего для многих поколений автор сказки «Чёрная курица, или Подземные жители», которая написана для мальчика Алексея Константиновича Толстого, племянника Алексея Алексеевича Перовского, выступившего под псевдонимом Антоний Погорельский.

Впервые под этим псевдонимом он опубликовал в 1828 году повести «Двойник, или Мои вечера в Малороссии».

Фантастическая повесть Перовского «Лафертовская маковница» (1825; опубликована под собственной фамилией) была восторженно встречена Пушкиным, который позже процитировал её в своём «Гробовщике».

Выйдя в отставку в 1830, полностью посвятил себя воспитанию племянника Алёши, ездил с ним за границу. Скончался от туберкулёза по дороге к месту своего лечения в Ниццу 21 июля 1836 года (из даты рождения известен только год 1787).

22 ИЮЛЯ

Ну кто мог ожидать, что в общем-то очень средний писатель Сергей Алексеевич Баруздин, родившийся 22 июля 1926 года, окажется весьма прогрессивным редактором журнала. И дело здесь даже не в степени дарования (в конце концов, Андрей Дементьев или Анатолий Ананьев писали не лучше), а в том, что Баруздин начинал свою служебную карьеру как весьма злобный чиновник.