Эдуард Мхом - Клан Сопрано (The Sopranos). Жгут! Страница 8

– Они все стояли там, выпивали и рыдали с этих жутких слащавых идиотских итальянских баллад. Омерзительно! Когда я вышла из ресторана, меня вырвало.

– Ты пила.

– Да, еще дунула с друзьями.

– Ты сказал, что у нее хорошая жопа!

– Я хотел сказать что-нибудь положительное, это ж твоя подруга!

Вот зануда! Со «Свидетелями Иеговы» и то поинтересней.

– По-моему, ему надо отрезать хвост.

– Да ты что? А по мне, так ему очень идет.

– Сэнди Фортуната говорит, что это будто член из головы торчит.

Это ты в кои-то веки книжку открыл, а там херня написана!

– По правде говоря, большую часть жизни я прожил как белый, пока не осознал свою расовую принадлежность и не выяснил, что во мне течет кровь мохоков. У моей бабушки со стороны отца мать была на четверть мохок.

– И все это случилось, когда прошла поправка по казино, так?

– Погодите! А что, если «Везувий» прослушивается, и это федералы накапали Джонни?

– Теории заговора поперли?

Дело в том, что мне тоже Ральф не нравится. Если б он тонул, я б ему бетонный блок кинул. Но разве я не должен защищать своего капитана?

– Надо, чтобы ты разрешил завалить Ральфа Сифаретто.

– Ты че, рехнулся что ли?

– Он обесчестил мою жену.

– Ральф переспал с Джинни?

– Он ее оскорбил. Он весьма грубо пошутил про ее фигуру в присутствии некоторых наших друзей.

– И что он сказал?

– Я должен повторить? Моего слова недостаточно?

– Нет, если ты собрался его валить.

– Был один такой парень, Томми Нэри, мы его подловили, когда он вечерком со скачек домой шел, приложили железным прутом как надо. Когда он очнулся, я его держал, а Фрэнк отпиливал ему башку ножовкой.

– Даже не пикнул, как мышь, в вату завернутая.

– Если хотите, мы можем повторить.

– Вот еще: передай этому карлику, чтобы не жалел хлыста.

– Лучше бы его мать воспользовалась этим советом.

Я тут как монумент терпению.

Это же законно! Если они одеты и обуты, я обязана их обслужить.

– В армию я не пойду!

– Ага, потому что его папаша подложит в кровать какого-нибудь председателя лошадиную башку.

– Сплетничать нехорошо, но по-моему у нее была связь с доктором Массеро. Вот она. Это рождественская открытка в их заведении.

– Ага, вот его рука у нее на жопе.

– Очень жаль это говорить, Арти, но я, похоже, пас.

– Почему?

– Потому что если ты не вернешь, я не смогу тебе сделать больно.

Даже не хочу говорить, сколько оно стоит. Три тысячи долларов.

Когда пропускают день возврата, начинают вести себя так, будто одолжение делают, если хоть что-нибудь вернут.

– Это че, типа настоящий Пикассо?

– Ну, папа собирает его поздние работы.

– Тут же члены сплошные.

– Ну так Пикассо к тому времени был уже стариком.

Покупайте землю, Бог ее больше не делает.

Член сердцу приказывает только в путь.

– Да ладно, Молтисанти! Хорошая партия.

– Высокий темный социопат.

– Да, конечно! Шайка белых гоняет черных по гетто. Это вообще никакого внимания не привлечет.

– От меня-то ты чего хочешь?

– Повлияй, позвони кому надо, чтоб отряд любителей пончиков вышел на этих говнюков.

– Ты что, хочешь закончить как мой дядя Джуниор?

– Или еще хуже – как Поли?

– Ладно, послушайте, я знаю что я был не прав, ок? Можете не верить, но я на самом деле упражнялся в контроле импульсов, и я контролировал свой гнев. Вот с сыном: я ему показывал старый квартал, и к нам пристали какие-то наркоманы. У одного из них был ствол, другая бросила в машину бутылку. Это, может, и не покажется важным, но я сдержался, я уехал.

– Что ж, в будущем я попрошу вас, чтобы относились ко мне так же, как и к наркоману.

В Вегас? Хотите, чтобы вас обвенчал двойник Элвиса?

Я ведь вам говорил, молодые люди, что крэк – это херовая штука.

– Знаешь, чего в тюрьме страшно не хватает? Была неделя, когда я был готов в тюрьме убить за леденцы.

– Надо было мне сказать, я бы тебе подогнал.

Да и до того как меня закрыли, он ко мне относился как к стремной девке на танцплощадке.

Раньше думал, то что я делал меняло что-то к лучшему. Программы против наркотиков, движение за право голоса…но с годами это стало как говно против ветра кидать.

Революцию… Революция продана, Рони.

У него во всем теле рак, рак не уважает никого.

– Как думаешь, он носит калоприемник?

– Кто что носит?

– Ну этот, калоприемник, старик Фьюрио. Просто маме скорей всего придется носить такой же.

– Слушай, может, мы не будем об этом говорить?

Поли, все состарятся и умрут.

– Наступить в лошадиное говно – это хорошая примета. Спроси кого угодно на конюшне.

– Это правда.

– Ну что тогда вы целыми днями по говну не топчетесь?

Вот, чего понять не могу: когда я был пацаном, вы двое были пожилыми тетками. А теперь я старый, и вы обе все такие же старые.

– Нет, Тони, пожалуйста, послушай! Ральф ненормальный на самом деле, понимаешь? Он заставляет меня делать всякое, но это вовсе не секс. Вот прошлой ночью я хотела, чтоб он меня просто оттрахал, чтобы я могла вернуться к тебе, но он захотел чтобы я ему воском со свечи на яйца капала, а потом ушел в ванну дрочить. По-моему, это не секс.

– А на прошлой неделе, богом клянусь, он попросил меня потереть ему член теркой для сыра, да посильнее.

Мне в детстве постоянно влетало, но я не ищу себе бабу, которая провода автомобильного прикуривателя приделает мне на одно место

– Когда из окна самолета увидел Неаполь, у меня аж встал.

– А как ты хотел? Это же родина.

– Я люблю ее.

– Ты что рехнулся? Я много херни в жизни сотворил, но жену босса я не трахал никогда. Знаешь, почему? Знаешь?

– Хватит риторических вопросов.

– Потому что я не сомневался в том, что он убьет меня, если узнает. А они всегда все узнают, эти боссы.

– Моя дорогая покойная матушка говаривала: «Больше мух поймаешь на мед, чем на уксус».

– А моя всегда предупреждала: «Не давай заговаривать себе зубы неудачникам». Она говорила: «Ты можешь узнать о мужчине все по тому, как он обращается с женщинами».

– Часто думаешь о матери?

– Она умерла.

Там был маленький Полли, тупорылый племянничек. Он сказал Полли, Поли сказал Джонни, прямо телефон, как у школьниц. Хотите поиграть в телефон? На той вечеринке я единственный раз упомянул жирную жопу слонихи.

Мне семьдесят один год, господи. Тебе по башке залетит, я посмотрю какой ты будешь молодец.

Я понимаю, так думать не хорошо, но с логикой хер поспоришь.

– У вас есть сын по имени Питтер Полл?

– О боже, что случилось?

– С ним все в порядке мэм, но небольшие неприятности есть. Мы задержали его в мужском туалете в парке Лафайет. Не знаю, как бы это поделикатнее сказать, но он сосал хер мальчонке скауту.

– Нет, это какая-то ошибка.

– Мэм, я бы сам хотел ошибаться, но, к сожалению, нам еще пришлось провести срочную операцию по прибытию в участок, когда мы обнаружили мелкого грызуна в его анальном проходе.

– Он мой сын.

– Да он спать не может, перед тем как к тебе идет.

– Первый вопрос: какое сегодня число?

– Блондинка со здоровенными сиськами и полной шапкой виагры.

– Дайте испытуемому лист бумаги, попросите нарисовать круг, согнуть лист пополам и отдать обратно. Реально немощные стариканы такого сделать не могут.

– Может бумажкой надо подтереться? Сразу поймут, что ты больной.

– По-твоему это смешно? Я объект для насмешек? Должен при людях жопу подтирать?

– Я ни в коем случае не должна была брать твой протез, но он привел меня к Господу.

– Э, нудная ты баба.

– Не повезло блин парню.

– Пусть идет он к черту со своими слезами крокодильими.

– Поли, прояви хоть немного сочувствия, его сын в больнице.

– И это его извиняет? Мне наплевать, хоть у него сто детей в реанимации с простреленными бошками! Он говна кусок, и я это знаю так же хорошо, как и ты.