Эдуард Мхом - Клан Сопрано (The Sopranos). Жгут! Страница 7

Я это называю «нервнорождество».

Тебе это не кажется слишком примитивным? Его кровь смоет все пятна. Мы ж не пятновыводитель продаем.

– О, вот и веточка. Не вижу остальных частей дерева.

– Нахер философию.

– Извини шкипер, больше не повторится. Надеюсь, домой мне не звонили. Я сказал Эндж, что был с вами. Мать моей телки, мы всю ночь были в больнице. Легкий приступ, небольшой удар. Не может двигать левой рукой. Это восстанавливается, но я не ел, не спал…

– Телку отпорол?

– Ага.

– Сил, что даришь своей телке на Рождество?

– Наличку. Только этим можно прекратить нытье "Почему я сижу дома одна по выходным?"

– Возможно, она напоминает мне вас.

– Чем?

– Она умная, сексуальная, итальянка.

Погода холодная как сиськи твоей сеструхи. Там такая толпень ребятишек!

– Санта! Мы так и не назначили Санту!

– Может ты?

– Я? Я в этом ничего не понимаю, у меня нет детей.

– Ну и что? У Санты нет детей.

– Угу, странно. У мистера и миссис Клаус не было детей.

– Ну, может, поэтому они все и замутили.

– Я всегда думал, что эльфы их дети.

– Они их там в полный рост эксплуатировали.

– Да, но все основано на лжи.

– Да хоть на жопе моей основано, какая разница?

– Холодно!

– Слышь, мудак, ты всегда зимой в пижаме ходишь?

– Видел куда он побежал?

– Должен быть где-то недалеко, ты ему полбашки отстрелил.

– Он мне как брат. Ближе брата. Но теперь он трагическая фигура.

– В смысле?

– Алкоголь, наркота, позорит семью. Сердце разрывается.

– Ты не поверишь. Он убил шестнадцать чехословаков. Раньше был дизайнером внутренних помещений.

– А квартирка у него херовая.

– А знаешь, какая погода в Мексике?

– Сегодня как в Чили, а девки еще жарче?

– Может он сам нас выслеживает?

– С чем? С хером в руках?

– Какой у тебя план? Жрать кетчуп?

– Надо было заехать в «Рой Роджерс».

– А мне надо было Дейл Эванс трахнуть, но как-то не сложилось.

– Эгоист херов, я тут умираю!

– Ну так сдохни уже наконец!

Пошел ты нахер, Поли! Плевать мне капитан ты или кто! Сейчас мы – два мудака заблудившихся в лесу.

– Я вам сразу говорю, то она кажется нормальной, то она на всю голову отшибленная.

– Я же спрашивала у вас, кажется она вам счастливой или нет.

– И я должен был сообразить, что она запустит ростбиф мне в башку?

Думаешь, я в холодильнике жил пока тебя не встретил?

– Она выходит замуж за младенца? Удачи!

– Смотри, он тянет ручку к ее щеке. Такое прекрасное, невинное умиротворенное дитя. Пойдем поедим.

Стоит о ней заговорить, как вы строите странную рожу, и потом спрашиваете: «Она счастлива?» Или «она вам никого не напоминает?» И все это со странной рожей, как будто вам это не нравится.

Ага, надо было поломать декану ноги, потому что тебе книжку лень почитать!

Надо отдать должное твоему отцу – яйца размером с жопу ирландской шлюхи.

– Это коровье бешенство.

– Ужасно, что английское правительство не сообщило раньше.

– Может, они не хотели устраивать панику в стаде?

– Верно, кончил, где захотел и ушел.

– Моя мать была такая же. Бездонная черная дырка.

– О, теперь мать. Сдаюсь. Сожги меня на костре.

– Этот хер и впрямь доктор.

– Почти угадал, доктор по херам.

Какая разница, что говорят у тебя за спиной, если не смеют сказать в лицо?

– Мы нуждаемся в повторении того, что нам близко, даже если это плохо для нас.

– Глории необходима драма, эгоизм, постоянное внимание к себе. Однажды, в исполнении вашей матери это выдавалось за любовь.

– Тони?

– Тони, че такое?

– Короче, это Вито, ты сказал позвонить через 5 минут.

– Не-не-не, сейчас я ничем не занят.

– Вижу, паренек протирает ему лобовое стекло, в зеленой кепке такой.

– Так много?

– Птицы тут летают, кусты через дорогу.

– Ну, я смогу добраться за полчаса.

– Вижу не то кролика, не то белку, может опоссум.

– Ладно, увидимся.

– Ну, продолжение следует. Похоже, я нужен Тони, увидимся в другой раз.

Он уже 2 года как умер. На самом деле срок годности по этой теме вышел на прошлой неделе.

– Мистер Любимов два часа оттирал вашу мочу. ДНК полностью совпадает.

– Он первый начал, я могу все пересдать.

– Я впахиваю, чтобы платить за все это! Дом на шесть тысяч квадратных футов, жратва на столе, видеоигры, всякие скутеры и велики, колумбийский университет, и чего ради? Ради вот этого?

– Хреново быть тобой.

– Я не соглашался никуда ехать.

– Мы просто смотрим.

– Мы просто смотрим, а потом ты туда поедешь.

– Знаете, мы никогда не обсуждали, что вы желаете своим детям.

– Я не хочу, чтобы они валялись в Бунтоне с простреленной рожей.

– Давай не будем невинность изображать.

– Когда я соберусь изобразить невинность, я тебе скажу.

– Постоянно давят, и родители тоже. Сестра учится в Колумбии и родители ждут, что и я туда поеду.

– Мы называем это «тухлое мышление». Это как у алкоголика: никто его не заставляет, он сам пьет.

– Я не алкоголик.

Это тебе четко разъяснят. А пока запомни выражение: будь проще.

– Чем Хадсон отличается от твоей прежней школы?

– Я не знаю.

– Я понимаю, что не знаешь. Я вот, что тебе расскажу: в твоей школе, и это неплохая школа, ты прав, слишком большой упор на то, что хорошо для тебя, что хорошо для Джонни, что хорошо для Дженни. А здесь: высшее благо – что хорошо для армии.

Мы даем детям слишком много альтернатив. Неудивительно, что они теряются, а потом, когда все становится плохо, спихиваем их в вечно стремящуюся к прибыли индустрию реабилитации.

– Ты хочешь сделать из него профессионального убийцу?

– Может хватит уже? Они солдаты, армия соединенных штатов ни в каких войнах не участвует.

– Они маршировали с винтовками, Тони!

– Это символы, стволы заткнуты.

– Символы чего?

– Уважения!

Он считает, что весь мир на его чувствах держится. Пусть научится быть мужиком!

– Ты опоздал.

– Завтра я приду вовремя. А ты останешься дураком навсегда.

В музее носов выставили Мону Лизу.

Эту тему я тебе подарил, пока ты целыми днями своих жирных свиней трахал в офисе столярного профсоюза.

– Я опять за рулем ни с того ни с сего!

– Ну и что? Я должен объяснять, почему мне надо, чтобы на этой неделе возил ты?

– Не дай бог ты что-то объяснишь!

– Энтони, я тебе рассказывал, как у меня был «Харлей»? Я на нем мог уделывать «Порши».

– Но не «Бокстер» моего папы.

– Тебя как зовут?

– Мэтт.

– Мэтт, без обид, но «Бокстер» твоего папы – это «Порш» в бабских трусах.

– Ты ж не еврей, а, Мэтт?

– Наполовину.

– А, не важно, он понимает, что это шутка.

– Ты что здесь делаешь?

– Да был тут рядом у Бакулы, решил заглянуть поздороваться.

– Хорошо, хорошо. Как он?

– Он жирный.

В нем карат больше, чем в Багзе Банни.

– Знаешь, Квазимодо все это предсказал.

– Кто предсказал?

– Ну все эти проблемы: Ближний Восток, конец света.

– Нострадамус. Квазимодо – это горбун из Нотр-Дама.

– Да, точно, Нотрадамус.

– Нострадамус и Нотр-Дам. Это совершенно разные вещи.

– Ну все равно интересно, так похожи, а? Я всегда думал, окей, горбун из Нотр-Дам. Но в команде Нотр-Дама есть еще защитник и полузащитник.

– Это же Собор!

– Ясное дело, я в курсе! Просто говорю, интересное совпадение. Что? Хочешь сказать, ты никогда не размышлял над другими смыслами Нотр-Дама?

– Ты с ней где познакомилась?

– В универмаге, и что?

– Подумай, Эдриана, подумай: такая девка с такой жопой, у нее нет парня, ей не понравился Поли.

– Ой, можно подумать, Джуд Лоу.

– Какая разница! Ты вообще нихрена не видишь? Она ж лесбиянка!

– Они все стояли там, выпивали и рыдали с этих жутких слащавых идиотских итальянских баллад. Омерзительно! Когда я вышла из ресторана, меня вырвало.