Мышление через кино. Занимаясь философией, смотреть фильмы - Damian Cox Страница 61

"Счастье" - это стандарт, по которому можно судить о внутренней ценности жизни человека. (О понятии внутренней ценности мы поговорим ниже). Тейлор развивает эту мысль (1975: 133):

Когда такое представление о счастье используется в качестве стандарта самоценности, этот стандарт становится тождественным эссенциалистскому стандарту человеческого совершенства или добродетели. То, что определяет внутреннюю благость жизни человека, - это реализация идеала; живя подлинно человеческой жизнью, человек реализует благо для человека как человека. Не каждый человек в одинаковой степени соответствует этому стандарту, но в той мере, в какой человек соответствует ему, его жизнь приобретает ценность, совершенство, которое придает ей ценность сама по себе, независимо от последствий, которые она может иметь в жизни других людей.

Теистическая концепция сущностной природы человека отличается от аристотелевской. Для теиста целью, или telos, жизни является спасение в виде личного бессмертия и особого вида счастья. На небесах человек будет иметь более близкие отношения с Богом, чем это возможно в этой жизни. "Блаженство" или "счастье" (beatitudo) - цель теиста, и человеческая природа определяется в этом смысле. Быть человеком - значит быть конечным существом, счастье и благополучие которого в конечном счете зависит от отношений с бесконечным Богом. Достижение этой цели предполагает особый образ жизни, который теисты считают своим.

Если отвергнуть эссенциалистскую концепцию человеческого счастья, то связь между смыслом и счастьем будет разорвана. Тогда мы можем предположить то, что в любом случае уже знаем: осмысленная жизнь, даже очень осмысленная, не гарантирует счастья. Тем не менее, учитывая то, что мы знаем о человеческой природе, можно предположить, что шансы быть счастливым возрастают в том случае, если человек хотя бы с некоторой долей успеха реализует проекты, имеющие позитивную ценность. Хотя усилия Ватанабэ по строительству парка отнюдь не гарантировали ему счастья, они (как и следовало ожидать) были вознаграждены.

Можно предположить, что Ватанабэ, как и большинство японцев, сочетает в своей жизни аспекты синто и буддизма. (Браки и другие счастливые и праздничные события, такие как Новый год, обычно связаны с синто, в то время как похороны в основном буддистские. Учитывая, что буддизм, строго говоря, атеистичен (хотя в практике буддизма часто встречаются ссылки на различные божества), вопрос о том, нужен ли для счастья Бог и некий божественный план, насколько нам известно, Ватанабэ даже не рассматривает. Его поиски пути обретения смысла также не зависят от буддийской концепции нирваны и, похоже, от каких-либо других религиозных представлений. Таким образом, для Ватанабэ поиск смысла жизни не зависит от того, существует ли бог или предначертанный план. Даже если бы Бог существовал, природа, если не суть, стремления Ватанабэ осталась бы прежней. Предположим, что Бог действительно что-то задумал для нас - для каждого из нас в отдельности. Если человек не присвоит себе эту цель, не признает и не примет ее, то никакая Богом данная цель не поможет ему обрести смысл жизни. Бесполезно говорить человеку, что смысл его жизни заключается, например, в установлении отношений с Богом, если он не способен найти смысл в этом проекте. Даже если существует Бог, у которого есть цели для всех нас, этого логически недостаточно для того, чтобы кто-то обрел смысл, если он не находит такой проект осмысленным. Даже если бы Бог знал, что только совершив определенный поступок - назовем его x - Люси выполнит Божье предназначение, Люси все равно должна была бы найти x осмысленным. А если бы Бог создал ее таким образом, что она не могла бы найти ничего, кроме смысла x, то, по сути, она была бы лишена свободы, необходимой для формирования собственной жизни и ее смыслов. Без такой свободы и выбора она также была бы освобождена от определенного рода ответственности за то, как она живет: она не была бы освобождена от ответственности за то, как она решила реагировать на Божий план для нее, но она была бы освобождена от ответственности за создание осмысленной жизни для себя.

Сартр (1957) утверждал, что если бы существовал заданный Богом объективный смысл существования - по сути, человеческая сущность, - то люди не только были бы лишены свободы и возможности строить осмысленную жизнь, но и утратили бы ответственность за свой фундаментальный ценностный выбор. Поэтому отсутствие Бога или человеческой сущности он рассматривает как условие свободы и одновременно как бремя. Свобода - это необходимое условие ответственности и обретения смысла собственной жизни.

Субъективная ценность относится к убеждениям, установкам или другим состояниям агента, которые придают чему-либо ценность. Если, например, для Куросавы кинематограф является субъективно ценным, то Куросава считает, верит и т.д., что кинематограф ценен. Более того, если Куросава считает кинематограф ценным, то это необходимо и достаточно для того, чтобы кинематограф был субъективно ценным для Куросавы. Кинематограф может быть плохим для Куросавы в самых разных отношениях, а может быть и хорошим. Тем не менее, если Куросава считает кинематограф ценностью, если Куросава ценит кинематограф, то кинематограф имеет для него субъективную ценность. Каким бы хорошим ни был x для p, если p не ценит x, то x не может быть субъективно ценным для p. Конечно, Куросава может ошибаться во всем этом. Он может думать, что ценит кинематограф, но ошибаться. Например, он может обманывать себя, искренне утверждая сознательно его ценность, а бессознательно отрицая ее. (Если учесть, что обычно мы обманываем себя по поводу довольно важных для нас вещей, то можно ожидать, что там, где речь идет о ценностях, самообман также имеет место.

Сказать, что нечто обладает объективной ценностью, значит, как правило, сказать, что оно ценно независимо от того, считает ли его кто-то ценным. Вера в то, что нечто имеет ценность, обычно не считается ни необходимой, ни достаточной для того, чтобы это нечто было объективно ценным. Вещи, имеющие субъективную ценность (например, мое счастье, которое я ценю), могут быть и объективно ценными. Однако, если нет аргументов, доказывающих, что между ними существует внутренняя связь, нет оснований считать, что это обязательно или даже часто так. И если что-то объективно ценно, то, опять же, если не приводить аргументов в пользу внутренней связи, оно не обязательно должно быть для кого-то субъективно ценным.

Ценности различаются, по крайней мере, по двум признакам. Они могут быть объективными или субъективными, как мы только что видели. В другом измерении они также могут быть внутренними или внешними. Внутренняя ценность - это ценность сама по себе, ценность, не связанная с другими ценностями или состояниями дел. Например, некоторые