Анна Плантажене - Мэрилин Монро Страница 9

И посреди всего этого — Норма Джин, длинная и худая молчаливая девочка с большими синими глазами, вся белая, сливающаяся с обстановкой, только волосы потемнели и стали темно-русыми, а вокруг густой сигаретный дым и спиртные пары, смех, песни. Спать она ложится поздно, очень поздно. Встает и идет караулить на мост — маленький часовой, выставленный здесь, чтобы защищать свою мать. Норме Джин восемь лет. Она не вполне понимает, что вокруг нее происходит, только чувствует какие-то подземные толчки, угрозы. Для своего возраста это очень серьезный ребенок. Послушный. Делает, что ей скажут. Она покинула суровый дом Болендеров без всякого сожаления. Ни к чему никогда не привязываться. Кем была она для них? Только источником доходов. Теперь есть женщина, которую ей позволено называть мамой, в любой день, когда пожелает. Это самое главное. Норме Джин хочется, чтобы мама гордилась ею, потому что ее мама храбрая, она борется за то, чтобы они могли жить вдвоем в своем хорошеньком домике. Да, у нее чудесная мама, жизнь у нее тяжелая, вот почему она редко улыбается и не выносит шума, Норма Джин ее понимает. Просто она совсем одна. В самом деле, отца Нормы Джин рядом нет, он известный актер, ковбой, что-то в этом роде, красивый брюнет с элегантными усами — она видела его на фотографии. Не надо донимать маму, раздражать ее. Жизнь была с ней неласкова. Она иногда начинает говорить сама с собой, странно покачивая головой. Своей бедной головой, которая так болит.

Что-то скоро надломится. Норма Джин сознает хрупкость своей матери и их счастья (ведь это и есть счастье: белый домик, мама, садик). Но что делать? Девочке хочется сжать в объятиях костистое тело Глэдис, защитить ее всем своим маленьким существом. От нехороших людей.

ПЯТНО

Теперь существует то, что Мэрилин Монро провозглашала на все лады когортам журналистов. То, что она сказала и чего не говорила. Существует то, в чем божественная иллюзия из стразов и блесток должна была однажды признаться, чтобы придать себе наполнение. Я страдаю — следовательно, я существую.

Вот что было дальше: обезумев от долгов, доведенная до крайности, всего через несколько недель после покупки домика на Арбол-драйв Глэдис Бейкер вынуждена пустить к себе жильцов. Ее одолевает тревога, сколько бы она ни работала в студии, ей не выпутаться из долгов. Им конца-краю нет. Где-то в жизни Глэдис находится кредитор, который ждет своей очереди. Ей пришлось поделить свою мечту надвое и предоставить второй этаж своего дома в распоряжение четы английских актеров — Мюррея Киннела и его жены. Как будет потом рассказывать ее подруга Грейс Макки, она очень быстро заметила, что «мистер и миссис Киннел плохо ведут себя с Нормой Джин». Почти двадцать лет спустя, в 1953 году, Мэрилин Монро упомянет о неком «мистере Киммеле», который завел ее в свою комнату, закрыл дверь и велел ей быть «хорошей девочкой». Несколько минут спустя, замаранная, опозоренная, напуганная, она попыталась рассказать об этом своей «тете», которая залепила ей пощечину и назвала лгуньей. И тут спустился элегантный, одетый с иголочки «мистер Киммел» (или «Киннел»), погладил ее по голове и дал ей монетку, чтобы она купила себе конфетку. Девочка запуталась, замкнулась в молчании и непонимании. С тех пор она стала заикаться.

Как обычно, всей правды об этом происшествии узнать невозможно. Да и не это главное. Что такое изнасилование? Первый муж Мэрилин Джим Дагерти будет утверждать, что она была «девушкой», когда он на ней женился. И всё же осенним днем 1934 года маленькую Норму Джин, дочку Глэдис, снова по-настоящему придушили, перекрыли кислород. Ее лапал, трогал в самых потайных местах респектабельный мужчина, всеми уважаемый и обожаемый его матерью, она не понимала, что происходит, привычный мир вокруг нее рушился (мир проповедей, протестантских речей, добра и зла). Пошатнувшись, она хотела укрыться в объятиях своей «тети» (на самом деле, разумеется, это была ее мать), и тогда ей нанесли вторую рану, возможно, еще более проникающую, более глубокую, чем первое оскорбление. Взрослое любимое существо не защищает ее, не утешает. Наоборот, отталкивает и обвиняет. Это самая ужасная несправедливость, самая возмутительная и бесполезная, ведь в глубине души Глэдис наверняка знает, что Норма Джин не лжет. И Норма Джин знает, что та знает. Но она пленница своей мечты. Она не может допустить, что не в силах защитить свою дочь, как не смогла спасти сына. Второй раз. Что это за мать, если она не защищает своих детей? Ей остается только расписаться в своей полной неприспособленности к жизни в этом мире и удалиться, сложить с себя, наконец, всякую ответственность. Нарастающее психическое помешательство, приступы, признание недееспособности и помещение в психиатрическую лечебницу в декабре 1934 года. Однажды утром Норма Джин услышала крики ужаса, а затем смех из кухни. Глэдис сорвалась с якоря, отправилась в страну, которую знала она одна. Санитары привязали ее к носилкам. «Скорая помощь» уехала.

Безумие, возможно, — замаскированная и не такая болезненная форма сознания своей вины. Глэдис Бейкер в свою очередь сошла со сцены. Сказка о белом домике продлилась три месяца.

На сей раз Норма Джин умерла. Осталась только оскорбленная девочка, снедаемая угрызениями совести, одна-одинешенька на всей земле. Да теперь еще и заика. Согрешила ли она? Сдала ли она свою мать санитарам из психбольницы? Она осталась без семьи, уже тогда она принадлежала всему миру Ее тело, отныне отданное в общее пользование, тайно готовилось взять реванш. Она еще не знала об этом. Пятно первородного позора, который одновременно созидает и разрушает. Поруганное тело Нормы Джин отправило ее мать в психбольницу, а ее саму в детский дом. Это неудержимое скатывание по склону горы, на которую не взобраться обратно, тот момент, когда всё пошло кувырком, а Норма Джин Мортенсен, дочь Глэдис Бейкер, умерла в глазах общества, утратила свое лицо. Отныне ей придется найти себе другое.

Образ Мэрилин Монро начал вылепливаться блудливыми пальцами второразрядного английского актера.

НОМЕР 3463

Когда Глэдис оказалась в психушке, ее подруга Грейс Макки стала законной опекуншей Нормы Джин. Малышка все еще была в состоянии шока, бормотала бессвязные фразы. Иногда до нее долетали обрывки разговоров взрослых: «Помешательство», «Это наследственное», «Пойдет по той же дорожке». Ее бросало в дрожь при мысли о санитарах, которые придут и схватят ее в тот день, когда она начнет вопить и смеяться без причины. Потому что когда-нибудь наступит день, когда она, как Делла, как Глэдис… Она пытается прижаться к тете Грейс, двойнику ее ушедшей матери, крашеной блондинке, которая мечтает уехать и периодически прикладывается к бутылке. Ей хочется не шевелиться, ничего не слышать, просто смотреть, как течет время за окном, в своем укрытии, вырасти в тишине, дожидаясь часа своего реванша, не одолеваемой страхами взрослых, а ослепленной иллюзиями маленькой девочки. Вот только Грейс Макки влюбилась. 17 августа 1935 года она вышла замуж за техасца без гроша в кармане — Дока Годдарда. Пусть она себе в этом не признается, но Норма Джин для нее обуза. У нее нет средств воспитывать чужого ребенка. И всё же она обожает эту девочку, она готова ради нее на что угодно, отказывает себе в лишнем куске, чтобы отдать его ей, сводить в кино. Потому что кино конечно же гораздо лучше жизни.

Запутавшись в противоречиях, верная Глэдис, но покорная пьющему мужу, да и сама часто пребывающая в подпитии, Грейс Годдард решилась на худший вариант. 13 сентября 1935 года она, ни слова не говоря, собрала жалкие пожитки Нормы Джин. С застывшим лицом, по которому время от времени, почти что по недосмотру, стекали слезинки, посадила девочку в свою машину. Они молча ехали, пока машина не остановилась перед красным домом. «Вот тут ты теперь будешь жить, — сказала тетя Грейс. — Совсем недолго. Понимаешь, у нас с Доком нет денег, у нас трудные времена, я пока не могу заниматься тобой. Здесь тебе будет лучше. Я буду навещать тебя по субботам, пока дела не пойдут на лад. И тогда ты вернешься домой. Не бойся, ты можешь выходить отсюда. Это не тюрьма».

Девочка не поняла. Она думала, что ее отдали в другую приемную семью. К другим Болендерам, с новыми лицами, новыми обычаями, новыми стенами. Но дом слишком велик для одной семьи. Возможно, это пансионат или что-то вроде того. Эта резкая боль в животе, повсюду, ощущение, будто не можешь дышать. Вдруг она увидела надпись и испытала такое чувство, будто ее лицо вновь зажали подушкой: «Детский дом».

Тогда девочка закричала: это ошибка, ошибка, она же не сирота, раз у нее есть мать, ее мать зовут Глэдис, она была добрая, хорошая, смелая, она купила ей белый дом с роялем (тоже белым) и садом. Какие-то люди пришли, чтобы унять ее. Наверное, надзиратели.