Кошка Маришка - Мои миры, твое отчаяние. Танец 2 Страница 17

Ребятам из отряда Гарри пообещал, что ничего не будет от них скрывать, и теперь собирался выполнить это. Насколько это возможно, конечно. И это в некотором роде было своеобразной проверкой. Он предупреждал их, что его присутствие в их жизни может вызвать к ним повышенное внимание, и отнюдь не положительной окраски. Теперь же они имеют действительное подтверждение его словам. Это должно помочь осознать всю серьезность их положения и сделать правильный выбор. Сделать его окончательно. Глупо было бы отрицать, что мальчик не испытал бы никаких неприятных эмоций, если кто–то его покинет. Нет, однозначно, они были бы. Но были бы направлены, скорее всего, на ситуацию в целом, на его собственную судьбу или карму. Без разницы, как это назвать. Итог оставался один. Его постоянно кидало из одной жизненной перипетии в другую.

После того как птицы улетели, унося с собою послания, Гарри почувствовал себя безумно уставшим. От запаха жареной пищи его все еще воротило и мальчик ограничился тем, что закинул в себя парочку тостов и съел несколько ложек куриного бульона.

Сундук для поездки в Дурмстранг был собран и теперь стоял рядом с кроватью мальчика. До отправления в школу оставалось совсем чуть–чуть и Гарри с замиранием сердца ждал этого момента. Теперь он глава Восточного факультета, а это значит, что ему потребуется участвовать в церемонии распределения. Хоть и проучившись год, мальчик не очень хорошо знал все особенности Дурмстранга, его правила и дисциплинарные подходы. Он был знаком со всем по чуть–чуть, но общей картины у него не было в целом. Тем более, от главы факультета, скорее всего, потребуется куда больше, чем от главы курса. Да с Гарри часто и спроса, как с первокурсника, не было.

И Поттер совершенно не знал, как вести себя теперь с Дорианом. Возможно, он решит уйти из отряда, но они будут постоянно сталкиваться на собраниях глав и, хочет того Стан или нет, но им придется взаимодействовать. Оставалось надеяться, что это не будет так больно.

Пустой дом был совсем тих. Даже домового эльфа не было слышно. Это молчание угнетало… Мальчик улегся на кровать и быстро уснул. Слабость была в каждой клеточке его тела. Возможно, это все было последствиями применения им Высшей магии.

Золотые листья облетали с деревьев, растущих под самыми окнами. Из–за их широких крон и густых ветвей в комнате постоянно было темно и прохладно. Солнце почти не попадало сюда. Стекла в окне были очень грязными и сильно поцарапанными. Видимо, последний раз его мыли как минимум лет семь тому назад.

Воздух же в комнате был буквально пропитан тяжелой пылью, которая толстым слоем ложилась на все поверхности. Казалось бы, здесь вся жизнь замерла сама по себе, остановив свой бег еще век назад. Но у этой комнаты был свой обитатель: маленький мальчик лет пяти. Он сидел на кровати, сложив руки на коленях, и смотрел на противоположную стену. Его спина была идеально прямой, а вся поза излучала уверенность в себе.

Но вообще обстановка комнаты была убогой: две кровати, стоящие около стен на расстоянии десяти шагов друг от друга, около окна находился очень старый рабочий стол с ящиками, а в углу помещения ютился перекошенный шкаф.

Дверь в комнату осторожно приоткрылась и внутрь вошла женщина, от которой едва уловимо пахло алкоголем. К ней жался маленький худощавый мальчик.

— Входи, милый, — произнесла женщина, подталкивая ребенка вперед. — Тебе придется немного пожить тут, — будто извиняясь, продолжила она. — В августе в двадцатой комнате освободится место, Роджеру придется уйти отсюда… Так что ты тогда перейдешь туда… Потерпи год. Хорошо, Стефан?

Мальчик растерянно кивнул и осторожно протиснулся внутрь. Женщина тут же закрыла дверь и удалилась к себе.

— Эээээ… Привет? — осторожно спросил Стефан у сидящего на кровати.

Тот вообще никак не отреагировал. Стефан внимательно осмотрел своего соседа. В нем не было ничего особенного, кроме, пожалуй, чрезмерно бледной кожи.

— Почему ты не здороваешься? — мальчик упрямо топнул ногой по полу.

Сидящий на кровати наконец–то пошевелился и перевел на него свой взгляд.

— Я играю. Ты мне мешаешь. Что тут непонятного?

Стефан совершенно растерялся.

— Во что ты играешь? Ты же просто сидишь!

— Я играю в короля. Я правлю целой империей, а ты надоедаешь мне. Советую этого больше не делать.

Стефан удивленно раскрыл рот.

— Ты чрезмерно самоуверен. И короли не могут быть такими маленькими!

— В моем царстве возможно все. Ведь это я его придумал, — холодно ответили с кровати.

— Может, все–таки представишься? Я Стефан Трастин. Мои родители погибли неделю назад. Их убили за долги. Мама говорила, что отец был мотом, — под конец своей речи ребенок шмыгнул носом.

Сидящий на кровати оценивающе посмотрел на него, потом вытянул руку в сторону стола, откуда немедленно слетел стакан и устремился к нему. Стефан испуганно ойкнул.

— Запомни, я Том. Том Реддл. И я действительно принц. Просто мой отец–король не знает, что я тут… Но однажды он обязательно придет за мной и заберет меня с собой. Ты же понимаешь, что я отличаюсь от вас. Я лучше! Служи мне, Стефан, и, возможно, я возьму тебя с собой. С собой, в Страну чудес…

Глава 8. Три раза по часовой стрелке, пять против…

Три раза по часовой стрелке, пять против… Две щепотки календулы, минуту подождать и всыпать горсть семян граната…

Снейп откинул волосы с лица и раздраженно потер переносицу. Поттер был проблемным ребенком. Ребенком, заботу о котором в буквальном смысле насильно вверили ему.

Зельевар отложил черпак в сторону, сел на стул, стоящий в углу лаборатории, и уставился на кипящий котел. Теперь нужно подождать полчаса до следующей стадии. Варка зелий для выравнивания магического поля всегда была довольно–таки утомительным занятием. Он торчал тут уже пять часов и это только начало. В общей сложности ему потребуется пробыть здесь почти два дня с небольшими перерывами, пока зелье будет настаиваться.

Поттер умел найти себе проблемы, то, что ним рядом были и другие люди, ничуть не мешало его приключениям. Отпустить куда–то мальчишку одного или приставить кого–то к нему было равнозначными понятиями. Компания действительно не мешала ему влипать в сомнительные аферы.

Снейп вытянул ноги и отклонился назад на своем стуле. Зелье мерно кипело в котле. Мысли теснили одна другую. Так было всегда, когда он начинал волноваться.

Его отношение к мальчику сложно было назвать опекой в полном смысле этого слова. Он скорее был хозяином дома, где позволял находиться Поттеру. Он не потратил на его содержание ни кната. Даже продукты для их питания домовой эльф брал на кухне Хогвартса. Обставлял комнату и приобретал необходимое для нее сам Альбус. Дальнейшие покупки были сделаны на средства мальчишки из его же ячейки. Если задуматься с этой, меркатинтильно–материальной, стороны, то Гарри в некотором роде даже был удобен.

Снейп не мог назвать себя корыстным человеком. Его никогда не интересовали деньги, как таковые. В детстве их не было, а потом… В Хогвартсе не приходилось много тратиться. В основном только на собственную одежду. А благодаря частным заказам на разные весьма сложные зелья удавалось разжиться крайне редкими для Англии ингредиентами, материально не вкладываясь в них. Так что та же учительская зарплата постепенно откладывалась в ячейке Гринготтса, со временем перерастая в довольно–таки приличное состояние.

Поместье, в котором они находились сейчас, когда–то принадлежало обедневшему роду Принцев. Оно досталось ему случайно: дед и бабка не завещали его ему, но из–за того, что других родственников у них не имелось, дом перешел к внуку. После того, как его мать решила выйти замуж за маггла, ее родители, чтившие все традиции чистокровных, были вынуждены отказаться от собственной дочери, лишь бы совсем не пасть в глазах окружающих. Хотя их и так особенно не уважали. У деда, кроме пустого бахвальства, ничего не было. Он очень быстро пустил свое состояние на ветер благодаря страсти к азартным играм и неправильным капиталовложениям.

Его же мать была слабой женщиной со странными представлениями о гордости. Ее муж, отец Снейпа, оказался редкостным мерзавцем и пропойцей. Она с завидным терпением переносила его пьяные выходки, периодически перераставшие в банальное рукоприкладство. Доставалось и ее сыну. Мать старалась относиться к этому философски, считая, что жизнь заставляет страдать всех. Просто у каждого свои собственные муки. У нее такие. Но на деле все было куда проще. Она не могла заставить себя унизиться перед своими родителями и попросить принять ее назад вместе с сыном. Тут–то и проявлялись ее глупые представления о гордости. Еще Снейпу иногда казалось, что мать очень любит отца и привязана к нему этим сильным, извращенным чувством.