Primero - Неизвестная переменная, или О роли личности в истории Страница 24

— Гарри, — укоризненно протянул Сириус.

— Ладно–ладно, — махнул рукой Ри. — А если серьезно, то я действительно умер после того, как в меня попала авада Волдеморта. Просто мне удалось вернуться. И не спрашивайте как — сам точно не понимаю. Так вот, когда проклятье попало в меня, я оказался в странном месте — это было похоже вокзал Кингс — Кросс, только чище и совершенно пустой. Там я снова встретил Дамблдора. Мы много говорили — о прошлом, о Дарах Смерти… да много еще о чем, а напоследок он сказал, что я могу вернуться, а могу и не возвращаться. А еще там были мама с отцом…

— Спасибо, что вернулся, — тихо проговорил Сириус.

— Я должен был, — уверенно ответил Ри.

— Все обошлось, — подал голос Снейп. — Не так гладко, как хотелось бы, но все же, обошлось — ты жив, скоро очнутся Гермиона, Кингсли и другие. Теперь все будет хорошо.

— Хорошо?! — повысил голос Гарри. — Хорошо?! Скажи это семьям тех, кто погиб!

— Я говорил с ними, — до скрипа сжал челюсти Снейп. — Со всеми говорил.

— Прости, — пораженно выдохнул юноша.

— Ничего, — усмехнулся Северус. — Отдыхай, а мы пойдем.

— Я не…

— Снейп прав, — вмешался Блэк. — Тебе нужно восстанавливаться — впереди много работы.

— Какой? — недоуменно протянул Ри. — Ведь все уже закончилось, разве нет?

— Нет, Гарри, — ответил Малфой, — ты ошибаешься — все только начинается.

С этими словами мужчины покинули комнату, оставив недоумевающего парня в одиночестве.

Немного подумав, юноша решил, что они все же правы — когда одно дело закончено, следует начать другое. И лучше — прямо сейчас.

Поднявшись с больничной койки, Ри направился на поиски палаты, в которой лежала Гермиона.

Мысли о ней в последнее время не давали ему покоя — нет, он знал, что подруга на многое способна ради него, но сам не был готов принять эту жертву.

Вспоминая мертвых, он чувствовал вину, хотя знал, что все, кто остался сражаться — пошли на это добровольно, но все же… ему было больно.

Подумать только — он был рад даже тому, что Малфой в порядке. Хотя — какой там порядок — супруга мертва, дел невпроворот, да еще и суд, который, как оказалось, решили провести без него.

И теперь, идя по больничному коридору, юноша думал о том, что если Мио не проснется, то этого он себе не простит никогда. Думать об этом было страшно — но не думать он не мог — в этой жизни все случается — ни от чего нельзя быть застрахованным.

И вот впереди дверь — палата № 7.

Зайдя внутрь, он увидел цветы, стоящие у кровати — самые разные: от роз до ромашек. Интересно, кто их прислал? А впрочем, неважно.

Подойдя к больничной койке, он посмотрел на подругу и не узнал ее — до синевы бледная, на лице ярко выделялись почти черные губы, а спутанные волосы были разбросаны по подушке — она казалась выходцем с того света.

Осторожно присев на край кровати, Ри кончиками пальцев коснулся руки девушки. Рука была теплой — это внушало надежду.

Сжав в руках тонкую ладонь, Гарри склонил голову и зашептал:

— Мио, Мио! Как же так получилось, как же так? Я должен был быть на твоем месте — это была моя судьба, мой путь. Почему все так? Ты только держись, не сдавайся, борись. Возвращайся к нам — мы все ждем тебя, и я — больше всех. Ты же сильная, намного сильнее всех, кого я знаю, ты просто не можешь сдаться сейчас — когда все уже позади. Ты не можешь, — словно заклинание повторял юноша. — Я буду ждать твоего пробуждения, моя подруга, ведь ты — лучшая часть моей души.

Он бы еще долго просидел рядом с Гермионой, если бы в палату не зашел санитар и не выпроводил незадачливого пациента.

Вернувшись к себе, Гарри задумался — теперь он вспомнил свой сон, которой сном не был — разговор с памятью Тома Риддла.

Детально проработав разговор, юноша призадумался — что–то не давало ему покоя, но вот что? «Нас делает память», — образ Тома возник перед глазами, — «Я — лишь память». Чего же это существо хочет на самом деле? И неужели все так просто — принять память, получить ее в свое полное распоряжение и… все? Никаких последствий — вообще, ничего? Так не бывает — «нас делает память», так он сказал, — «нас делает память». Но может ли память существовать отдельно от человека, без материального субстрата? Наверное, нет.

«Нас делает память» — вот она ключевая фраза. Память — именно она является основой личности, именно она делает человека таковым, каков он есть. Да, именно так.

Так вот что ты задумал, Том Риддл, вот, чего добиваешься — стать частью моей память, возродить себя иначе — в новом теле, свободном от проклятия, которому ты сам себя подверг. Но сожалею — ничего у тебя не выйдет, я никогда не играл по твоим правилам, и дальше не собираюсь. Вот так–то. Я не стану принимать твою память, твою личность — я никогда не стану тобой!

Да, Малфой был прав — одна моя битва закончилась, а другая только началась. Я снова буду бороться с тобой Темный Лорд — видать, судьба у меня такая, вот только тебе и в этот раз не выстоять — потому, что я — не ты, я никогда не был один.

Так, приняв решение, молодой человек поудобнее улегся на своей кровати. Ему понадобятся силы, много сил, чтобы победить. Снова. Но об этом он подумает завтра. А сейчас — отдыхать.

Но, планы, это лишь планы, а реальность всегда все расставляет по своим местам.

Неожиданно раздался легкий и неуверенный стук в дверь — будто пришедший никак не мог решить, хочет ли зайти внутрь.

Дверь тихо отворилась, и в палату вошел Драко Малфой.

— Привет, Поттер, — проговорил платиновый блондин, — есть минутка?

Драко Малфой вот уже который день приходил в госпиталь. Его влекли сюда тревоги о судьбе очень странной девушки, которую, он, оказывается, совершенно не знал. А теперь, почему–то, жалел об этом.

Сначала она была для него ненавистной подружкой врага № 1 — Гарри Поттера, но потом, когда знакомый мир встал с ног на голову, Драко обратил внимание, что не только Поттер представляет собой сплошной секрет, но и его подруга.

Этому немало способствовало его участие в битве за «Хогвартс» — именно там о смог по–настоящему увидеть ее. Сильная, умная, спокойная и хладнокровная — она была так не похожа на привычный образ, который видели все.

А потом, стоя на вершине Астрономической башни и отгоняя дементоров, Драко с замиранием сердца смотрел, как защитники сражаются на предмостовой площадке. Он видел все, что тогда произошло — и схватку Поттера с Лордом и Огненную стену и полет Гермионы, и то, как его отец вместе с Уизли бросился им на помощь.

И в очередной раз выпуская своего патронуса, имевшего вид хищной птицы, наследник древнего рода нервно оглядывался на тех, кто защищал внешний рубеж.

А потом, все как–то внезапно, закончилось: к лесу отошли оставшиеся оборотни и егеря, отползали обожженные и потрепанные акромантулы, ковыляли раненные и безоружные великаны, даже дементоры больше не тревожили защитников — на Астрономической башне вдруг встало очень тихо.

А потом было больничное крыло и мадам Помфри, которая сказала, что мамы больше нет. Кажется, Драко в этот момент забыл, как дышать. Единственное, что он воспринял из слов школьного колмедика, это «режущее» и «не выжила». Эти слова погрузили молодого человека в пучину отчаяния и боли — он и не знал, что бывает так. Отец, когда узнал, только головой кивнул, будто его это совсем не касается и ушел освобождать Министерство. После этого Драко так и не поговорил с ним — было слишком больно и обидно.

После битвы отец отправил его в поместье — нужно было заниматься насущными делами, связанными с похоронами Нарциссы, руководить восстановительными работами, да еще много чего.

Так он и работал, до тех самых пор, пока не было назначено проведение экстренного заседания суда по делу бывших Пожирателей смерти, которые выступили в защиту «Хогвартс». Драко совершенно не волновало, какое решение примет суд — ему было все равно. Хотя, ожидал он, все же худшего.

Но произошло совершенно по–другому: внимательно выслушав свидетелей и выживших защитников «Хогвартс», суд постановил, что виновным вменяется выплатить штраф в n-ной сумме, а по поводу остальных обвинений, то они снимаются в связи с деятельным раскаянием.

Все оказалось совершенно просто и не страшно — штраф — это не та проблема, которая стоила внимания.

После этого Люциус Малфой занялся работой по восстановлению Министерства, и на сына у него времени совершенно не осталось. Так и жили — вроде бы родственники, а в день друг другу и двух слов не скажут.

Драко и сам не знал, что тогда сподвигло его посетить Мунго — может быть любопытство, может быть вина, а может, и еще что.

В тот день он посетил практически всех, кто находился на восстановительном лечении — Поттера, в первую очередь. Герой, как никак.