rakugan - Коридор Страница 25

Но даже у Беллы здравый смысл взял верх над фанатизмом. Она решила, что два десятка шоколадных лягушек в день — это слишком, и отвечала Гарри решительным отказом. Сыпь тем временем не проходила, так что мы вызвали детского целителя. Осмотрев ребенка, он заявил, что ничего страшного нет, а потребность в шоколаде вызвана быстрым ростом организма. Но если не принять мер, сыпь никуда не денется, так что Гарри придется соблюдать диету. Разрешенных сладостей в ней было немного, а шоколад позволялся раз в неделю, и то совсем чуть-чуть.

Поначалу Гарри бунтовал, потом вроде бы смирился. Но недели через две случился переполох. Начала его Динки. Однажды вечером, убирая в комнате молодого хозяина, она нашла в ящике стола пару шоколадных лягушек. Там же валялось несколько пустых оберток. Как водится у эльфов, Динки тут же приписала всю вину себе: недоглядела, оставила в доме запрещенные сладости… Пока она, рыдая, билась головой о край стола, явилась Белла, велела немедленно прекратить и спросила, что случилось.

Узнав о лягушках, Белла пошла отругать Гарри. Вот зачем он опять ел шоколад? Знает же, что вредно! Между делом она поинтересовалась, откуда взялись сладости. Гарри долго отмалчивался, но наконец, отводя глаза, пробормотал, что лягушек дал ему какой-то незнакомый человек в лесу.

Белла встревожилась и отправила мне патронуса, так что пришлось спешно прервать деловую встречу. Стоило мне выйти из камина, Красотка устроила скандал: почему не сработали сигнальные кольца, когда в лесу был посторонний?!

Уже изрядно взвинченный, на ночь глядя я отправился в лес проверять чары. Ни одно кольцо не повреждено, следы взлома отсутствуют… Здравый смысл подсказывал, что, скорее всего, сигнализацию никто не трогал. Но родительская паника, если уж появилась, нарастает со скоростью цунами, заставляя в обычной простуде видеть смертельную болезнь, а в доброжелательной старушке, заговорившей с ребенком на улице, — потенциального похитителя. Так что, возвращаясь домой, я уже думал, что сигнализацию снимал профессионал, раз это сделано так аккуратно. Как же Хаски-то подпустил к Гарри чужого? На собак этой породы империо почти не действует, но если работал мастер…

Когда я вернулся, Красотка встретила меня очень спокойно, и это было хуже всего. Я редко видел ее уравновешенной и собранной, и каждый раз это означало, что дела совсем плохи.

— Гарри путается, твердит то одно, то другое, — сказала она. — Не может толком вспомнить ни того человека, ни о чем они говорили. Мне кажется, ему стерли память. Могло случиться что угодно. Нужна легилименция.

Будь у меня время подумать, я бы, наверное, вел себя умнее. Но мне тоже казалось, что нужно действовать немедленно, делать хоть что-нибудь…

— Хорошо, — мгновенно согласился я, — давай.

— Лучше ты. Я сейчас не в том состоянии, я его просто снесу.

Я лихорадочно принялся искать справочник по ментальной магии. Раздел «Легилименция детей»… Следует применять только в исключительных случаях… До пяти лет не допускается ни при каких обстоятельствах… Для восьмилеток максимальное время воздействия — пятнадцать секунд…

Пятнадцати секунд мне не понадобилось — хватило и пары мгновений. Детские воспоминания, в отличие от взрослых, обрывочные, зато на удивление четкие. Гарри, видно, пытался не думать лишнего, и как раз поэтому нужная картинка «плавала» прямо на поверхности. Никакого чужого дядьки там не оказалось, зато была кондитерская Фортескью, куда на днях Белла заходила вместе с Гарри, чтобы купить разрешенные целителем яблочную пастилу и мармелад. Пока она расплачивалась за покупки, Гарри успел стянуть пакет шоколадных лягушек — вот и разгадка всей истории.

После пережитого напряжения мне это показалось невероятно смешным. Мерлин великий, а мы-то думали… Надо же было свалять такого дурака! Я сбежал на галерею второго этажа и там, усевшись прямо на пол, хохотал, как ненормальный, вытирая слезы и безуспешно пытаясь отдышаться.

Гарри, конечно, заслуживал порки за вранье, не говоря уж о воровстве, но у меня на это не осталось никаких сил. Вдобавок ему и так пришлось нелегко — после легилименции детей тошнит и у них кружится голова. Красотка уложила его в постель и отпаивала горячим сладким чаем.

Час спустя я заглянул к ним. Ни Гарри, ни Белла не заметили, что дверь приоткрылась. Гарри, очень бледный, устроился под одеялом и неотрывно смотрел на Беллу. Глаза у него в слабом свете ночника казались совсем темными и блестящими, как камни в ожерелье.

Красотка вела с ним воспитательную беседу. Она, видно, еще не отошла от пережитого, потому что голос у нее по-прежнему был спокойный, низкий, тяжелый:

— …Воин не должен опускаться до кражи. Все, что ему нужно, он получает либо за деньги, либо по праву сильного. Одно дело — отобрать открыто, принести добычу на острие меча, и совсем другое — стащить. Воровство — это демонстрация слабости, а воин не должен быть слабым. Он имеет право украсть, только если находится в стане врага и противников слишком много, чтобы сражаться со всеми. Например…

Красотка умолкла — должно быть, припоминала подходящий случай из истории своей семейки. Когда она опять заговорила, оказалось, что я не ошибся.

— Вот, скажем, как поступил Тегваред Кетин ап Лливеллин, троюродный прадед по женской линии Эдуарда, родоначальника Блэков, когда решил похитить драгоценный венец у вождя уэльских гоблинов Нарнока Острозубого. Он уменьшил себя заклятием и переоделся юной гоблинкой, после чего проник в подземные палаты Нарнока. Там он очаровал гоблинов пением и танцами, а затем…

Гарри слушал ее, как завороженный. Я тихо ушел.

Но, как бы там ни было, Гарри нуждался в хорошем уроке, так что на следующее утро я повел его к Фортескью — извиняться и возвращать деньги за шоколадных лягушек. По дороге пытался внушить ему более практичный взгляд на вещи. Что бы там ни плела Красотка о праве сильного, но в мирное время воровство, равно как и вооруженное ограбление, — это дурной тон, поэтому поступать так следует лишь при крайней необходимости. Вдобавок, если не повезет, за это сажают в Азкабан. Да и тот же Тегваред ап Лливеллин, если мне не изменяет память, плохо кончил: гоблины поймали его с краденым венцом и сварили в кипящем масле, или что-то в таком роде…

Гарри шел, понурившись, и никак не реагировал на мои речи. Перед самой кондитерской он замедлил шаг.

— Если хочешь, вернемся домой, — заметил я, — но тогда придется сказать маме, что ты струсил.

Конечно, это был удар ниже пояса, но он подействовал. Гарри решительно пошел вперед. Я тем временем начал сомневаться, стоило ли все это затевать. Я не был лично знаком с Фортескью и не мог предсказать его поведение.

К счастью, владелец кондитерской оказался человеком понимающим. Когда Гарри, не отрывая взгляда от пола, почти неслышно пробормотал извинения и протянул пригоршню монеток, которые стали мокрыми, — так сильно он их всю дорогу сжимал в кулаке, — Флориан улыбнулся:

— Ничего. В жизни всякое бывает.

Он присел перед Гарри на корточки, заглянул ему в глаза и очень серьезно сказал:

— Знаешь, в детстве я был ужасно толстым, и мне запрещали есть сладости. Но очень хотелось, поэтому я тайком воровал в бакалейной лавке лакричные палочки. А когда однажды утром проснулся взрослым и понял, что могу делать, что захочу, то первым делом пошел и купил десять ящиков шоколада. Я поставил их в этом самом зале и повесил над дверью вывеску «Кондитерская». Прежде чем ко мне зашел первый покупатель, я уже доедал второй ящик, так что с тех пор на сладкое даже смотреть не могу — думаешь, почему я такой худой? Однако я помню это чувство: когда тебе хочется чего-то, чего нельзя или на что у тебя нет денег. Иногда это просто невыносимо… Но всегда можно найти выход. Если тебе вдруг захочется что-нибудь здесь украсть — так сильно, что невозможно удержаться, — просто подойди ко мне и скажи, и мы как-нибудь это решим. Ладно?

Гарри молча кивнул.

— Вот и отлично, — согласился Фортескью. Он поднялся, отошел к стойке и вернулся с коробкой мармелада.

— Держи. Подарок…

Понятно, что со стороны Фортескью это был прежде всего удачный рекламный ход. Гарри-то еще долго стеснялся к нему заходить, зато в нашем с Красоткой лице кондитер получил преданных и щедрых покупателей. Но в любом случае я был ему искренне благодарен. Шоколадная мания у Гарри скоро прошла, так же внезапно, как и началась, зато с тех пор он скорее умер бы, чем взял что-нибудь чужое.

***

— Думаешь, Фортескью возьмет меня на работу? — смущенно спросил Гарри.

— Думаю, что как раз тебя возьмет.

Когда Гарри ушел, я отправил Фортескью письмо и отправился инспектировать дом перед праздником. Гостей в Торнхолле на этот Йоль ожидалось немного. Брат с семейством к нам не собирались — малыш у Ли был еще слишком маленький, чтобы путешествовать через камин. Люциус и Цисси устраивали прием, на который нас каждый год приглашали, а мы каждый год вежливо отказывались.