Rebecca - Квиддичная Трилогия - 2 Страница 5

- Почему… зачем вам это надо? - спросил Драко, пристально глядя на Обри.

Тот ответил ему таким же серьезным взглядом и вдруг прикусил нижнюю губу.

- Драко, вам что-нибудь говорит имя Сириус Блэк?

Драко молчал. Язык у него прилип к гортани почти в буквальном смысле этого слова.

- Когда-то я… хорошо знал вашего дядю, Драко, - негромко, как-то обреченно сказал Обри. - Мы учились вместе… только я в Рэйвенкло. Знаете, вы немного похожи на него - совсем чуть-чуть, такое… мимолетное сходство… Я не хотел бы, чтобы юношеская ошибка разбила жизнь племяннику Сири... Это будет уже слишком. Так что вы мне ответите?.. Ах, да. Вот еще что. Я являюсь деканом магического отделения Faculte de Sciences. Так что могу предложить вам обучение именно на нем.

- Колдомедицина? - растерянно переспросил Малфой. Он в жизни не думал связать себя с профессией подобного рода.

- Именно. Весьма интересная отрасль магии, Драко. Так что вы мне ответите?

На мгновение перед мысленным взором Малфоя всплыло бледное лицо отца и его маленький грязный секретик - серая тряпка под подушкой.

- Я согласен. Спасибо, профессор Обри, - ответил он.

…Жизнь во Франции протекала легко и почти беззаботно. Драко отказался от проживания в кампусе и снимал крошечную квартирку в магическом квартале Нанта, приходящая прислуга готовила и убирала, мать исправно снабжала его деньгами, а теоретические предметы оказались неожиданно интересными. Малфой вдруг вспомнил, как это здорово - учиться, и с энтузиазмом погрузился в изучение основ диагностических заклинаний, истории колдомедицины и лечебного зельеделия. Гораздо хуже стало, когда на втором курсе началась клиника.

Драко раздражало все: запахи, бледные, искаженные страданием лица, живо напоминавшие ему незабываемый седьмой курс, детский плач, невнятные идиотские жалобы. На первом же практическом занятии по колдоакушерству он едва не потерял сознание и вынужден был покинуть родильное отделение. К счастью, декан, пристально следивший за Малфоем с первых дней обучения, подсказал ему поинтересоваться той областью целительства, которая плотно прилегала к столь любимым Драко зельям - колдотоксикологией. После этого все стало значительно легче: Малфой начал посещать студенческое научное сообщество по этой дисциплине, нашел себе куратора, совместно с ним провел исследование реакции магглорожденных ведьм на классическое Абортивное зелье… Жизнь снова заиграла яркими красками. На этой волне Драко плавно въехал в роман с однокурсником - симпатичным увальнем бретонцем. Лето двухтысячного года он даже провел у него в гостях, в Сен-Мало, наслаждаясь незамысловатым, но весьма горячим сексом (с Натаниэлем он впервые пошел до конца, узнав, что принимающий может наслаждаться ничуть не меньше активного партнера), морскими прогулками и живописными пейзажами.

В Сен-Мало он и получил материнскую сову. Нарцисса сообщала ему о смерти Люциуса коротко и без особых сантиментов. Драко заметался: проклятая птица добиралась до Сен-Мало больше трех суток, а срок действия портключа истек ровно за два дня до случившегося. Он срочно аппарировал в Париж, но пока изготавливали новый, прошло еще около суток. Драко ворвался в мэнор через два часа после похорон, бросился в гостиную и замер на месте. Нарцисса, в глубоком трауре, сидела на диване, а за плечи ее обнимала высокая худощавая женщина с тонким усталым лицом. В первое мгновение Малфоя едва не хватил удар - Драко показалось, что это его безумная тетушка. Но уже в следующее мгновение женщина слабо улыбнулась, и сходство с покойной Беллой стало минимальным.

- Здравствуй, Драко, - негромко сказала женщина. - Жаль, что мы с тобой смогли увидеться только… по такому печальному поводу. Выражаю тебе свои соболезнования. Я твоя тетя, Андромеда Тонкс.

«…Ты будешь нянчиться с волчатами, Драко?» - донесся откуда-то из глубины сознания насмешливый голос Лорда на фоне угодливого гоготания Долохова и Роула.

Что ж, похоже, ему стоило ответить «да».

- Здравствуйте, тетя. Спасибо, - отозвался Малфой. - Мама… как ты?

Он опустился на диван с другой стороны от Нарциссы и сжал ее руку.

- Я в порядке, сынок, - тускло ответила мать.

- Прости, что меня не было рядом…

- Я все знаю, Драко. Профессор Обри сообщил мне, что тебя нет в Париже. Я пыталась послать патронуса, но… не смогла.

- Как это случилось? Он болел? Почему ты мне не писала?

- Нет, не болел. Он… просто угас - медленное истечение магических сил. Последние месяцы он вообще не выходил из спальни.

- Но… почему ты молчала?

Нарцисса ничего не ответила.

- Мама?

- Потому что это ничего бы не изменило, - тихо ответила ему Андромеда. - Он хотел уйти, Драко.

Малфой медленно встал.

- Я пойду на кладбище, - сказал он.

…Драко провел дома еще неделю. Они с матерью почти не разговаривали: Нарцисса старалась не попадаться ему на глаза, чувствуя тяжелую обиду сына. Малфой пообщался с поверенным, выяснил, что дела действительно обстоят так, как говорила мать два года назад, и остатков состояния отца хватает только на содержание имения. Он окончательно утвердился в решении искать после окончания учебы приличное денежное место в частной клинике. За день до возвращения Драко получил сову от Грега и Пэнси с приглашением к ним на неофициальный вечер - и принял его: сидеть в полумертвом доме было невыносимо. Вечером он надел приличествующую для его положения черную мантию и аппарировал в Гойл-мэнор.

Пэнси и Грегори поженились полгода назад. Изуродованный Адским Пламенем Гойл, чей отец был убит при штурме Хогвартса, после войны был ограничен в правах и вряд ли мог рассчитывать на приличную партию, но тут вмешалась судьба. Пэнси Паркинсон, обвиненная в подстрекательстве к убийству Поттера, отделалась сравнительно легко. На момент произошедшего ей не хватало буквально нескольких дней до семнадцатилетия, и приговор был необычайно мягок: всего лишь тысяча часов административных работ (полгода отработать в Приюте для сирот войны), а в дополнение - еженедельные беседы с авроратским колдопсихологом. На них и случилось несчастье. Когда после очередного сеанса, как выражалась хохотушка Пэнс, «промаггловского мозгоклюйства» она вышла из здания, какой-то мерзавец оглушил ее Ступефаем, затащил в подворотню и наложил заклятие, почти идентичное тому, которым кто-то из грифферов изувечил на пятом курсе заложившую их рэйвенкловку. На лбу Пэнс появилась сеть грубых причудливых шрамов, складывающихся во всем известное слово «bitch». Ублюдка так и не нашли, а семейный колдомедик Паркинсонов признал себя бессильным. Через некоторое время отчаявшейся миссис Паркинсон удалось уговорить дочь на визит в Мунго. Пэнси, которая почти месяц не выходила из своей комнаты, медленно, но верно погружаясь в тяжелейшую депрессию, вместе с ней аппарировала в госпиталь и там, прямо в холле, наткнулась на недоеденную покойным Фенриром Браун. Спятившая сука едва не перегрызла ей горло без всяких трансформаций - двое здоровенных санитаров с трудом оторвали разъяренную тварь от потерявшей сознание Пэнс. После этого у Паркинсон развернулся классический реактивный психоз: она категорически отказалась от попыток дальнейшего лечения и заперлась в доме, проводя целые дни за изучением и комбинированием различных типов скрывающих чар. Грегори начал навещать ее: сначала раз в неделю, потом все чаще и чаще… Их брак не стал неожиданностью ни для кого из близких - скорее, он был воспринят как должное.

…Когда Драко вошел в гостиную Гойл-мэнора, там уже было достаточно многолюдно. Его встретили восторженные крики и множество вопросов. Слегка располневшая Пэнси ласково расцеловала школьного друга, Грег неловко похлопал Малфоя по плечу, Нотт заговорщически сообщил, что сегодня его ждет отличная выпивка… Все дальнейшее смешалось в веселую пеструю кашу, напомнившую Драко знаменитые факультетские вечеринки, и даже странный пристальный взгляд полузнакомой девицы, которая сидела на оттоманке неподалеку, не вырвал его из наступившего состояния приятной расслабленности.

Но все хорошее имеет тенденцию быстро заканчиваться. Через некоторое время Драко понял, что явно перепил. Он с трудом прервал какие-то сентиментальные излияния Забини и окинул гостиную взглядом. Грег бессмысленно таращился в стенку. Теодор спорил с Майлсом - до Малфоя донеслось только: «Тут и надо было пауков, а они их раньше выпустили, кретины…». Пэнс что-то увлеченно объясняла Миллисенте. Драко бросилось в глаза, насколько подруга пьяна: глаза ее были мутными, обычно бледное лицо раскраснелось, а скрывающие чары поползли, и багровые рубцы шевелились на лбу как какие-то отвратительные черви. Малфоя замутило. Он резко поднялся с дивана, стараясь держаться максимально прямо, выбрался из гостиной и пошел куда глаза глядят.

…Через некоторое время Драко обнаружил себя сидящим на холодной, влажной от мелкого дождичка мраморной скамье в гойловском саду. Голова казалась большой, как котел, и такой же пустой, тошнило, сильно покалывало в висках. Малфою было настолько хреново, что скрип песка под чьими-то шагами вызвал у него приступ бешенства: он решил, что если это любвеобильный Блейз, то тут-то ему и придет безвременная Авада. Он медленно поднял голову. В футе от него стояла давешняя девица с оттоманки. Девица помялась, потом нерешительно подошла поближе.