Михаил Талалай - Русский Афон. Путеводитель в исторических очерках Страница 11

Изможденный солнцепеком, я наконец прошел сквозь Святые врата обители, не заметив даже указатель к архондарику – странноприимнице, куда полагается поначалу идти паломнику. Ангел-хранитель повел меня к трапезной, где два послушника накрывали на стол. «Русский? Из Петербурга? Как там у вас Валаам?» Я был вполне вознагражден теплой встречей. Послушники налили мне добрую чашу вина: «Вообще-то у нас угощают с дороги в архондарике, но русским можно везде».

Скит Старый Руссик, первоначальная обитель сербского святителя Саввы. 1997

Архондаричный отец Василий, отведя в комнату, действительно не замедлил с угощением и доброй беседой. В ней прозвучала, правда, горькая нота: о. Василий скорбел о том, что российское правительство, по его мнению, порой изменяет вековой дружбе с сербами.

Залы и коридоры архондарика сплошь завешаны портретами героев сербского освободительного движения.

Я внимательно осмотрел эту своеобразную галерею, не найдя, к своему стыду, ни одного знакомого имени. Странно, но героев Войны за независимость далеких Североамериканских штатов я знал лучше.

В толстенной книге посетителей монастыря оставило свои записи, кажется, пол-Сербии. Для сербов Хиландарь – великая национальная святыня, которую они титулуют Лаврой. Она связана с именами двух самых чтимых сербских святых – св. Саввы и св. Симеона. Святитель Савва (в миру княжич Растько), из царского рода Неманичей, отказавшись от престола, ушел на Афон и принял постриг в обители, называемой сейчас Старый Руссик (на землях русского Пантелеимоновского монастыря). Домовую церковь Старого Руссика, где сейчас живет один-единственный пантелеимоновец, сербы недавно по-братски восстановили. Перейдя в Хиландарь, св. Савва вскоре принял своего отца, великого жупана Стефана Неманя, ставшего в иночестве Симеоном. Мироточивые мощи св. Симеона были впоследствии перенесены в Сербию, а св. Савва недавно удостоился сооружения в свою честь в Белграде величественного храма.

Среди кратких записей выделялись два больших многостраничных рассказа. Один из них, написанный нашим соотечественником, благоразумно указавшим только личное имя, повествовал о том, как автор получил отказ в афонской визе: ему, как священнику, нужно было дополнительное благословение из Константинополя. Хорошенько помолившись, он пересек границу нелегально, заблудился и плутал весь день, сбив ноги в кровь. Хиландарские монахи, напоив его обильно чаем (это важная деталь, так как греки пьют исключительно кофе), дали на несколько дней самый сердечный прием.

Другой рассказ, сербского паломника, был посвящен печальному случаю. Два друга, преодолев долгий путь по солнцепеку, достигнув монастыря, присоединились к монастырской трапезе. Друг рассказчика во время трапезы упал замертво: его сразил солнечный удар… Не облегчилась ли его посмертная участь кончиной на Афоне?

Чтение рассказов странников (письменный сербский воспринимался много легче устного) было прервано ударами деревянного била, звавшего на службу. После службы иноки и паломники приложились к знаменитой святыне – чудотворной иконе Божией Матери «Троеручица», названной так в память отсеченной руки св. Иоанна Дамаскина. Образ был помещен на необычном месте – в кресле игумена. Монахи затем пояснили, что считают «Троеручицу» игуменьей Хиландаря, а реального главу братии – как бы исполняющим обязанности. Другая реликвия собора – рака на месте первоначального погребения св. Симеона Мироточивого.

Обойдя храмы, я рассмотрел их убранство. Заинтересовавшись богослужебными книгами, обнаружил, что старые книги были в основном печати Киево-Печерской Лавры, а поновее – русского Джорданвилльского монастыря в штате Нью-Йорк. На богатых ризах там и сям стояли дарственные надписи на русском.

На следующее утро я покинул гостеприимных братьев, в духовном и кровном смыслах. У Святых врат монах-серб, прощаясь, сказал мне почти по-столыпински: «Нам нужна сильная Россия».

Эсфигменский монастырь

Под лозунгом «Православие или смерть» Эсфигменский монастырь войдет в историю. Такая заостренная формула не может не возбудить интерес: а кто же именно и почему угрожает православной жизни святогорцев?

В книге, где посетители монастыря оставляют свои впечатления (некая книга отзывов), лозунг стал лейтмотивом, проходящим через все паломнические тексты. Кто к нему безоговорочно присоединяется, переписывая его гигантскими буквами с восклицательными знаками, кто варьирует, сочиняя собственные крылатые фразы типа «Православие или масонство», а кто и ополчается на насельников, обвиняя их в лицемерии и истеричности.

Добраться до бунтующего монастыря не так просто, хотя он и расположен неподалеку от афонской границы. Дело в том, что стоит он на северо-восточном берегу полуострова, у открытого моря, малейшее волнение которого парализует навигацию. Поэтому пилигримы плывут на Святую Гору с юго-западной, надежной, стороны. Раз и я прождал все утро корабль, который так и не пришел: был потерян драгоценный день паломничества. Следующим летом я все-таки сподобился сесть на утлое суденышко с горсткой других паломников. Экипаж судна состоял из двух человек: капитана в белоснежном кителе и помощника, для контраста разухабистого и небрежного.

Через час пути катер свернул в уютную бухту, в центре которой высилось крепостного облика сооружение.

На суровой стене висел знаменитый транспарант, а на дозорном пирге – три флага. Два традиционных (греческий сине-белый и желтый церковный, с византийским орлом) и один, поднятый эсфигменцами по собственному почину: на зловещем черном фоне – белый крест.

Монастырь Эсфигмен.1999

Встретили насельники по-афонски радушно – угостили кофе и сластями, выделили комнату, а узнав, что я – русский, познакомили с русскоговорящим собратом. Схимонах Антоний на ближайшие дни стал и добрым собеседником, и «экскурсоводом», объяснившим в деталях значение эсфигменского лозунга.

…Как известно, в начале 1920-х годов Константинопольский Патриарх провел календарную реформу, приняв так называемый новоюлианский стиль, на который перешло подавляющее большинство Поместных Церквей (православная пасхалия, т. е. круг подвижных праздников, осталась неприкосновенной). Греция болезненно пережила переход жизни на новый стиль. Возник раскол, и часть греков организовала свою старостильную Церковь, увы, канонически оторванную от Вселенского Православия.

Афонские монастыри, как верные стражи традиций, решительно отказались от нового стиля, и в Элладе сложилась удивительная ситуация: на большей части территории страны старостильники отделены от Православной Церкви, а на афонском полуострове эти же самые старостильники (т. е. афонские монахи) – ее прочные столпы. Более того, нескончаемые паломники-новостильники на Афоне переводят свой календарь назад и на время своего паломничества становятся старостильниками.

В 1936 году эсфигменцы, уверовавшие, что за спиной Патриарха-новостильника стоят злые силы, перестали поминать его за ежедневной литургией, но не порвали с ним вполне и раз в год, на Вознесение, в престольный праздник, все-таки возглашали за ектенией его имя. В 1970-х годах братия пополнилась целой группой монахов из старостильной Церкви, под влиянием которых решено было разорвать евхаристическое общение как с Патриархом, так и с остальными афонскими обителями. Тогда и появился знаменитый лозунг на стене. С тех пор Афонское сообщество, по существу, состоит не из 20 монастырей, как об этом пишут путеводители, а из 19. Хоть насельники всех этих остальных обителей и старостильники, эсфигменцы не полагают их вполне серьезными, т. к. выросли они в новостильной традиции и Рождество празднуют дважды: сперва поздравляют свои семьи в миру, а через тринадцать дней празднуют на Святой Горе.

Ревнители истинного старого стиля усвоили себе название зилоты (что, собственно, и означает «ревнитель»). Зилотами объявили себя и монахи Ильинского русского скита, поплатившиеся за это изгнанием со Святой Горы. Эсфигмен же власти тронуть не решаются: насельников почти с полсотни, и они греки, а не чужестранцы. Монастырь, отказавшись от признания духовной власти Константинополя, последовательно отказывается от всех видов официальной помощи и субсидий. По афонским меркам живет бедно, без электричества и современных удобств, которыми обзавелись остальные святогорцы.

Признаюсь, что я полюбил монастырь и наигостеприимнейших монахов (даже странно, что они живут под черным флагом), но их девиз мне показался чрезмерно вызывающим, не соответствующим понятиям о монашеском смирении и кротости. Можно ли себе представить живущим под таким транспарантом преподобного Нила Сорского, гонимого «стяжателями», или преподобного Серафима Саровского, поминавшего тогдашний Св. Синод протестантского уклона? И почему «смерть»? Кто покушается на их жизнь?