Геннадий Турмов - Владивосток Страница 22

Павел Гомзяков откликнулся на 50-летний юбилей Владивостока стихами, опубликованными в поэтическом сборнике «Ad astra», увидевшем свет во Владивостоке в 1911 г. Конечно, не все в них отвечает вкусу взыскательного читателя, но впечатления старожила Владивостока в начале XX века они передают точно.

Но были времена, когдаОн в город жаловал сюдаИ на Светланской (точно так!)Ловил породистых собак.За то он и стяжал себеМестечко в городском гербе....Картина жизни прошлых днейПатриархальна и проста:В тайге — казарма для поста,Два офицера, взвод солдат...Был незатейлив жизни склад:Ловили неводом кету,Фазанов били на летуИ почту ждали чуть не год......Стал город шириться в концы,И на Семеновский покосКулик не смел казать свой нос,Да и фазаны реже с горЛетали к жителям во двор...Картины местной стариныБывали юмором полны:Жизнь захолустных уголковВсегда рождает чудаков......Край молод... Твердою ногойСтоять должны мы. ДорогойЦеной России стоил он...Мы здесь среди чужих племен И, сохраняя дружбу к ним,Должны мы жить трудом своим,Откинув дрязги, сплетни, лень:В работе дорог каждый день.Нам за примерами, как жить,Не надо далеко ходить:Здесь был Мякотин, был Дьячков,Работал Буссе... СтариковМы многих знаем честный труд...Пусть все, как братья, подадутДруг другу руки и тогда —Все для работы, для труда!И клич: «В честь родины святой!» —Не будет только звук пустой.

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ В. А. ПАНОВА

«В 1876 г. население Владивостока составляло около 8000 душ обоего пола. Первый план города был разбит еще в 1872 г. Заселенный район охватывал тогда только нижнюю часть того берегового ската, который занят нынешней городской территорией, а выше к водоразделу тянулись сплошные пустыри.

Светланская улица, названная так по имени фрегата "Светлана", на котором Владивосток посетил в 1872 г. великий князь Алексей Александрович, в нынешней своей главной части между Восточным институтом и гостиницей "Золотой Рог" представляла, как вообще и все улицы города, лишь простую грунтовую дорогу, где местами пробивалась трава. Она была еще слабо застроена домами, редко стоявшими на огороженных пустырях. Угловой из дикого камня, одноэтажный маленький домишко у Соборной площади и деревянное здание бывшей мужской гимназии против Городского сада — это все, что уцелело до нашего времени от тогдашних построек на указанном протяжении Светланской улицы.

Весь город в то время был еще деревянный, за исключением нескольких небольших одноэтажных домов, сложенных из дикого нетесованного камня неправильной кладки. Маленькая деревянная церковь стояла немного ниже нынешнего собора. Адмиральский дом с большим садом тоже был деревянный, одноэтажный. Вся эта сторона улицы от адмиральского дома до Восточного института (вниз до береговой черты) представляла сплошной пустырь. Морской штаб помещался в деревянном же доме в нынешней ограде сквера Завойко (ныне здесь стоит памятник С. Лазо. — Примеч. авт.) — против нынешнего нового Морского штаба. Наискосок от Адмиральского дома, на другой стороне Светланской улицы, стоял женский институт (где теперь Морской штаб), а рядом с последним — деревянный магазин Чурина. Деревянный же магазин фирмы Кунст и Альберс находился там, где теперь стоит особняк этой фирмы (против главного магазина), но вход в него имелся не со Светланской, а с Береговой улицы. На месте Городского сада лежал сплошной пустырь, на прибрежной части которого располагался Манзовский базар с причалом против него китайских лодок и шаланд. Через него шла дорога в военный порт, занимавший район нынешней территории Добровольного флота.

Остальные улицы в этой части города (Китайская — Океанский проспект, Алеутская, Суйфунская — Уборевича, Семеновская, Пекинская — Адмирала Фокина. — Примеч. авт.), благодаря китайскому и корейскому населению были люднее. На месте же нынешнего Семеновского базара (ныне Спортивная гавань. — Примеч. авт.) лежала болотистая низина, где любители охотились на куликов, а ранее купец Я. Л. Семенов косил сено, отчего это местность и получила название Семеновского покоса. Далее (севернее) шли Фельдшерский покос (у нынешней городской бойни) и Куперовская падь, названная так по имени американца Купера, косившего там сено.

Таков был в то время нынешний городской центр, являвшийся и тогда деловою, "торговой стороною" старого Владивостока и заселенный исключительно частным населением. Именно эта часть в общежитии и именовалась «городом».

Но "культурною стороною", с интеллигентной общественностью, была восточная половина города, где в Офицерской, Экипажной и Матросской слободках сосредотачивались исключительно военно-морские служащие, составлявшие главную часть европейского населения Владивостока. Здесь жизнь была теснее. Здесь находилось единственное общественное место в городе — Морское собрание — в деревянном доме на углу Шефнеровской (ныне Дальзаводская. — Прим. авт.) и Дегеровской улиц. Если смотреть с судна на береговые огни в домах вечером, то здесь они казались гуще.

[...] Чтобы попасть из "города" в слободки, нужно было пересечь глубокий овраг (засыпанный позже после постройки дока в начале 90-х годов), начинавшийся почти сразу же за Восточным институтом, где Светланская улица и обрывалась. Спуск верхом и в экипаже шел по косогору наискосок к берегу. Затем дорогою вдоль бухты, мимо нынешней территории военного порта, по косогору же пересекали Жариковский овраг и попадали в Офицерскую слободку, а из нее, мимо Экипажной слободки, снова спускались в другой глубокий овраг, который отделял Матросскую слободку от Экипажной.

Пересечь первый овраг в прямом направлении вдоль Светланской улицы можно было только пешеходною тропинкою, настолько спуск был крут. За оврагом же лежал пустырь. Впервые объездная улица вокруг вершины этого оврага (часть нынешней Пушкинской. — Примеч. авт.), с ответвлением для спуска опять на Светланскую по другую сторону оврага, была проложена только около 1880 г.

Городской бюджет даже еще в 1878 г. составлял всего около 40 000 руб. в год. Коммерческих судовых рейсов за этот год во Владивосток было сделано 61, и товаров в порт было ввезено на сумму около 1 155 000 руб. и на 20 000 руб. вывезено морской капусты.

Как частный эпизод из рейдовой жизни Владивостока укажу, что в 1876 г., 29 августа, порт посетил американский корвет "Кирсердж", который пробыл несколько лет стационером в водах Китая и послан был сюда адмиралом из Манилы для освежения команды. В первый раз этот корвет, состоявший при ученой экспедиции, наблюдавшей прохождение Венеры через солнечный диск, приходил сюда еще в 1874 г., сейчас же — после переноса военного порта из Николаевска.

Я считал интересным упомянуть о приходах названного судна по той причине, что этот корвет известен как победитель морской дуэли (по вызову) у берегов Франции (Брест) знаменитого неуловимого капера южан "Алабама" в междоусобную войну между Северными и Южными штатами за освобождение негров. Корвет простоял здесь в 1876 г. десять дней. В этом же году, осенью, наша эскадра ушла отсюда в Америку, чтобы быть готовой к крейсерским действиям в случае разрыва с Англией в русско-турецкую войну.

Военно-морской элемент во Владивостоке представлял собою подвижное население, в котором одни лица сменялись другими. Большинство офицерства служило здесь 5 лет, реже — 10 лет и немногие прослуживали 20 лет. За выслугу 5 лет полагались "пятилетки", т. е. двойные прогонные и подъемные деньги на фактический проезд отсюда к месту нового назначения или же в виде пособия, если служащий оставался здесь на второе пятилетие. За прослужение 10 лет назначалась половинная пенсия (выдававшаяся немедленно на службе) и снова двойные прогонные деньги, но только при условии фактического выезда отсюда или выхода в отставку. За прослужение же 20 лет давалась полная пенсия.

Офицерство, выслужив 10 лет, и редко 20 лет, обыкновенно переводилось отсюда в Европейскую Россию, и лишь немногие выходили в отставку. В последнем случае они получали двойные прогонные и подъемные деньги до места, "куда выехать пожелают". Теми же правами пользовались и чиновники морского ведомства, если они не были местными или сибирскими уроженцами или вообще были фактически присланы сюда из Европейской России. На этот случай все почтовые дорожники были изучены офицерством и чиновничеством до тонкости, и все расстояния, с умножением их на "поверстные платы" по разным сухопутным трактам, взвешены и сравнены самым тщательным образом. Самая большая сумма таких прогонных выдавалась до Петропавловска-на-Камчатке, но не потому, что расстояние было наибольшим, а вследствие наивысших "поверстных плат" (4 коп. на версту) в большей части сухопутных трактов по этому направлению. Вследствие этого все, выходившие в отставку, при истребовании себе прогонных денег, обязательно указывали, что выезжают в Петропавловск, а, получив прогонные деньги, фактически поселялись во Владивостоке или же возвращались на родину, в Европейскую Россию. Когда мне в 1883 г. пришлось быть в Петропавловске, там фактического населения состояло всего около 200 душ, но, если бы туда собрать всех офицеров и чиновников, получивших прогонные до этого города, то население его сразу же удвоилось бы.