Николай Ямской - Московские бульвары: начало прогулки. От станции «Любовь» до станции «Разлука» Страница 3

Отчего ценность этих островков живой природы в самом центре города только возросла.

И уж совсем стала драгоценной, когда бок о бок с ними в конце 1890-х годов сначала зазвенела своими колокольчиками конно-железная дорога. А затем и затрезвонили электровагоны уже нами упомянутого легендарного трамвайного маршрута «А».

О борьбе с пережитками

С той поры почти три четверти века каждый пассажир родной сердцу любого старожила «Аннушки» – вольно или невольно, полностью или фрагментарно – чуть ли не ежедневно участвовал в проезде вдоль Больших московских бульваров. И, обозревая окрестности из трамвайного окна, год за годом обнаруживал различные перемены.

Увы, отнюдь не все из них были благостными. А некоторые прямо-таки поражали своим экзотическим характером. Особенно этим грешили во времена крутого перелома эпох. Летом 1918 года, к примеру, привычно следовавшие по своим делам граждане новой республики вдруг увидали из окон муниципального транспорта картину, которая многих повергла в ступор: еще вчера естественного природного цвета деревья на некоторых центральных бульварах вдруг разом приобрели какой-то красно-малиновый и ядовито-зеленый окрас. Как оказалось, это группа молодых левых художников и поэтов – сторонников революционного футуристического искусства взяла да и раскрасила за ночь все стволы и кроны.

Трамвай «Аннушка»

Через некоторое время не менее продвинутые в будущее граждане обоего пола вдруг решили еще более отличиться. И дерзко прошли по Бульварному кольцу в чем мать родила. Никакой вынужденной жизненными обстоятельствами причины эта нагота не носила. Ибо по аллеям вышагивали довольно упитанные мужчины в пенсне и весьма фигуристые дамочки в шляпках. Зато манифестанты несли в руках плакаты с краткой, но все объясняющей надписью: «Долой стыд!»

В духе большого советского лесоповала

Куда целомудреннее выглядели физкультурники. Облачившись в спортивные трусы парусом и майки, они нет-нет да и осуществляли массовый пробег по кольцу «А». Первое такого рода состязание, в котором приняли участие легендарные братья Знаменские, состоялось в 1922 году. Бежать первопроходцам было не просто. Большая часть мостовых вдоль Бульварного кольца была в ту пору уложена булыжником. Состязаться на таком покрытии было травмоопасно. Да и трассу тогда никто даже не думал оцеплять. Так что местами бегуны буквально продирались сквозь толпу зевак и безразлично спешащих по своим делам граждан.

Затея тем не менее привилась. Позднее, правда уже на Садовом кольце, такие соревнования стали традиционными.

А вот футуристов и прочий не ведающий стыда интеллигентский авангард новая рабоче-крестьянская власть довольно быстро укоротила.

Но зато, похоже, надолго заболела своей собственной болезнью, выраженной в народе поговоркой: «Ломать – не строить: душа не болит!» Неистребимая тяга новоявленных начальников к глобальному переустройству мира распространилась даже на вполне аполитичных представителей флоры. В середине 1920-х годов, например, в Советской России возникло такое поветрие: аккуратные, ухоженные группы деревьев во дворах и на улице стало принято считать отголоском мещанства. Над сквериками и бульварами Златоглавой нависла совершенно реальная угроза тотального выкорчевывания. При этом каким-либо серьезным обоснованием своих деяний большевистские «реформаторы», как правило, не утруждались. Для них все списывала идеология. Поэтому в данной истории достаточно было только голословно объявить, что почти все растущие на Бульварном кольце деревья больные, трухлявые. И чем скорее их срубят, тем лучше.

Беда подоспела вовремя

Пока городские «благоустроители» добирались со своими пилами и топорами до старинных московских аллей, концепция еще более ужесточилась. Наряду с безгласной флорой и фауной в Стране Советов взялись за живых людей. Ведь не зря же вдохновленный в конце 1930-х годов товарищем Сталиным Большой Террор по времени точно совпал с утверждением в Моссовете некоего плана столичного «благоустройства». Согласно ему на месте всей подковы Бульварного кольца должно было начаться строительство автомагистрали, получившей название «кольцо А». Однако пока раскачивались, пока согласовывали планы и проекты, грянула война. И в результате – в полном соответствии с известной закономерностью отечественной истории – одну большую беду отвела другая, еще более грандиозная. Вот она-то и заставила поставить крест на этой дурацкой «градоразорительной» затее.

На линии огня

Как ни пела предвоенная сталинская пропаганда о «победоносной войне на территории врага», более двух лет пришлось отбивать нападение фашистов на своей собственной. Причем начинать буквально от столичных пригородов. В октябре 1941 года, когда с подмосковных высот противник в бинокль уже деловито разглядывал окраинные районы столицы, для возведения внутригородского оборонительного рубежа в дело бросили последние «стратегические запасы». Среди прочего на возведение баррикад пустили металлическую ограду Больших московских бульваров – как раз ту самую, которую установили на них еще после опустошительного пожара в пору наполеоновской оккупации Москвы.

Разрушения периода Великой Отечественной войны оказались тоже немалыми. Даже после того, как на подступах к нашей столице враг был отброшен на восемьдесят – сто километров, отдельные прорвавшиеся к городу вражеские самолеты продолжали сеять смерть и оставлять руины. На линии Бульварного кольца фашистская авиация сожгла рынок на Арбатской площади; разрушила фугасными бомбами большой мощности несколько жилых домов; повредила некоторые памятники; оставила огромные воронки на Страстном и Сретенском бульварах.

Мир входящему

Однако стоило той долгой и страшной войне победоносно закончиться, как именно бульвары начали первыми оживать и преображаться. Совсем иная картина стала открываться за окнами трамвая «Аннушка».

Городская статистика послевоенного 1946 года иллюстрировала эти изменения сухим языком цифр, отрапортовав, что «на бульварах центрального полукольца высажено 4000 деревьев и свыше 130 кустарников».

К празднику 800-летия столицы (1947) отправленную в свое время «на войну» старую, местами сетчатую ограду заменили новым узорчатым чугунным барьером. При этом для каждого бульвара – со своим особым, не похожим на других орнаментом.

В 1950—1960-х годах входы оформили монументальными светильниками и вазонами. А примитивные садовые скамейки заменили удобными деревянными диванами единого ГОСТа. Эти трехпролетные, с дощатым покрытием и четырьмя чугунными поперечинами лавки верой и правдой прослужили несколько десятков лет. А первая же попытка в начале 2000-х заменить их изделиями нового образца (без чугуна и спинок) привела к неожиданному результату. Как подметили коммунальщики, на том же Неглинном бульваре посещаемость этого зеленого уголка горожанами сразу же резко снизилась…

От бульвара Sunset до бульвара Sunrise

Когда-то, еще на рубеже XIX–XX веков, круговой бульварный маршрут на тихоходной «Аннушке» занимал чуть более часа. Сегодня, когда по бывшему исключительно трамвайному пути отрезками скользят, но чаще ползут или даже стоически дремлют в транспортных пробках троллейбусы и весь остальной транспортный поток, повторить такой пробег, уложившись в означенное время, могут разве что те, кого возят с мигалкой. Всем остальным лучше даже не пытаться. Да и надо ли спешить, если любой из отрезков достоин особой пешей прогулки.

Что мы и беремся далее доказать, двигаясь по бульварной полудуге с запада на восток. И при этом заглядывая (а то и ненадолго отдаляясь) с осевой аллеи в окрестные кварталы, расположенные за внутренним (ближе к центру) и внешним проездами всех одиннадцати бульваров.

Откуда же одиннадцать?

Действительно, откуда? Ведь в любом путеводителе дано лишь десять названий. Да и карта, если, повторюсь, вести отсчет по часовой стрелке от крайней западной точки бульварной дуги – площади Пречистенских ворот до крайней восточной – площади ворот Яузских, говорит о том же самом.

Все так! Да только не будем забывать, что триста лет назад крепостная стена – былая первооснова центрального зеленого пояса Москвы – отнюдь не начиналась и не заканчивалась у «пречистенского порога», откуда ныне берет свой разбег Гоголевский бульвар. Она длилась до берега Москвы-реки. А уж оттуда, за одной из красивейших башен Белого города – Семиверхой (ее воссоздал на своей картине А. Васнецов), – резко поворачивала влево. И по-над берегом убегала аж до кремлевской Водовзводной башни.

Образовавшийся после сноса стены проезд бульваром формально не стал. Но зато в 1960-х годах был обновлен, расширен и засажен зеленью. Словом, приобрел такой вид, что вполне может считаться частью и даже, в нашем случае, началом Больших московских бульваров.