А. Майкапар - Галерея Тейт Лондон Страница 6

Женские образы, созданные Россетти и являющиеся по своим эстетическим особенностям квинтэссенцией стиля прерафаэлитов, оказали значительное влияние на формирование собирательного образа идеальной женской красоты в Англии XIX века. Известны женщины, послужившие художнику моделями для картин, его отношения с ними были очень сложными и напряженными. Притом что мастер, безусловно, страстно любил будущую жену Элизабет Сиддал, вдохновившую его на создание многих работ, он одновременно находился в тесной связи с Фани Корнфорт, явившейся моделью для данного произведения (и еще около 60 других).

Россетти познакомился с Фанни в 1858, в отсутствие Элизабет она стала его натурщицей. Однако, когда Элизабет вернулась, живописец женился на ней, сделав этот шаг в значительной степени из сострадания, ясно осознавая неизбежность скорой кончины избранницы. После смерти супруги Фани до конца дней самого Россетти оставалась его экономкой. Окружение художника не приняло ее: она происходила из низших слоев общества и из всех моделей автора была наиболее приземленной. Несмотря на это, в своих картинах Россетти создал ее очень одухотворенный образ. В жизни они подтрунивали друг над другом: мастер ласково называл любимую «мой дорогой Слон», а она его — «Носорог». Когда они были в разлуке, художник посылай ей рисунки слонов.

Создавая эту картину, Данте Россетти был вдохновлен творением другого Данте — Алигьери, его поэмой «Новая жизнь», воспевающей идеализированную любовь поэта к Беатриче, потрясенного ее ранней смертью. Художник глубоко ощущал и культивировал свою духовную связь с Данте. Этот холст стал памятником Элизабет Сиддал. Беатрис изображена в момент смерти, себя же Россетти ассоциирует с оплакивающим утрату Данте.

Две фигуры на заднем плане работы — ангел любви с пламенным сердцем в руке и сам Россетти. Полотно имеет множество символических деталей: солнечные часы обозначают проходящее время, на ладонь героини птица (вестник смерти) кладет цветок мака (Элизабет умерла от передозировки опия). Фон составляют виды — река Арно, силуэт моста Понте Веккьо и башни собора во Флоренции, городе, где жили Данте и Беатриче. Состояние, пограничное между жизнью и смертью, земным и духовным, станет позже одной из важных тем, привлекавших символистов.

Эта картина — ключевая в наследии Россетти. В 1871–1872 он создал ее версию, хранящуюся в Чикагском художественном институте (том 23, с. 49). Чрезвычайно интересно сравнить два произведения, в них можно заметить тонкие различия в некоторых акцентах. Так, например, реплика дает более определенные очертания видов города.

Согласно античному мифу Прозерпина была похищена Плутоном, богом подземного мира, чтобы стать его женой. Девушка умоляла вернуть ее к жизни, но бог удерживал пленницу в своем царстве и отпускал на землю лишь на треть года. Атрибут Прозерпины — гранат — символ возрождения, ассоциировавшийся с возвращением героини каждую весну на землю, чтобы пробудить последнюю к жизни.

Моделью для «Прозерпины» стала Джейн Бёрден. Брак с Уильямом Моррисом, другом Россетти, не приносил ей счастья, и она являлась любовницей художника. Таким образом, картина заключает в себе символический смысл: возможно, Россетти считал, что удел его Прозерпины — пребывать эмоционально то мертвой (замужем), то живой (рядом с ним).

Эта картина — одна из «эмблем» прерафаэлитизма, художественного направления в английском искусстве XIX века, одним из родоначальников которого был Джон Эверетт Милле. Как всегда у прерафаэлитов, в основе картины лежит литературная программа, которая на сей раз очевидна, поскольку на нее указывает само название. Офелия — героиня трагедии У. Шекспира «Гамлет». Конкретные строки из нее являются сюжетом. Так королева, мать Гамлета, рассказывает о смерти Офелии как о несчастном случае:

Есть ива над потоком, что склоняетСедые листья к зеркалу волны;Туда она пришла, сплетя в гирляндыКрапиву, лютик, ирис, орхидеи, —У вольных пастухов грубей их кличка,Для скромных дев они — персты умерших;Она старалась по ветвям развеситьСвои венки; коварный сук сломался,И травы и она сама упалиВ рыдающий поток. Ее одежды,Раскинувшись, несли ее как нимфу;Она меж тем обрывки песен пела,Как если бы не чуяла беды[3].

Процесс создания картин в XIX веке, как правило, хорошо документирован, и в данном случае сохранились воспоминания самого художника о написании этой работы. Они неожиданно юмористичны: мастер рассказывает, как по 11 часов сидел на берегу реки и создавал пейзаж, подвергаясь множеству смехотворных опасностей в виде донимавших его ветра и злых мух.

Прерафаэлиты и Милле, в частности, исповедовали принцип предельной точности в воспроизведении явлений природы. Потому цветы изображены с ботанической достоверностью. Эта картина — своего рода гербарий.

Фигуру Офелии художник писал позже, уже в мастерской. Моделью была Элизабет Сиддал — легендарная муза другого корифея «Братства прерафаэлитов», Данте Габриэля Россетти.

Крупный английский художник Джон Эверетт Милле (Миллее) еще в юности переехал в Лондон, чтобы в полной мере отдаться обучению живописи, он к пятнадцати годам прекрасно владел кистью. Милле рано привлек к себе внимание — признание и успех пришли уже на первых же выставках. В 1848 мастер познакомился с художниками Холманом Хантом и Данте Габриэлем Россетти, вместе они основали «Братство прерафаэлитов».

Многие, если не все, творения прерафаэлитов имеют в своей основе литературную программу или источник. Марианна на этой картине — героиня пьесы Шекспира «Мера за меру», невеста Анджело, который отверг ее после того, как приданое погибло во время кораблекрушения. Но героиня все еще любит и ждет жениха. Ее усталая поза, фасон, цвет и украшения платья, окружение, в частности опавшие и увядающие листья, общий осенний колорит — все это создает впечатление, что надежды уходят в прошлое, жизнь угасает. Настроение работы глубоко меланхоличное.

Когда картина была впервые продемонстрирована публике, ее сопровождали строки из поэмы Альфреда Теннисона «Марианна»: «Она лишь сказала: „Моя жизнь скучна, он не приходит!“ Сказала она, она сказала: „Я устала, устала, лучше бы я умерла!“». Теннисон был поэтическим эквивалентом прерафаэлитов, его стихи часто становились концентрированным выражением содержания их картин. Поэма была написана под впечатлением от образа Марианны у Шекспира, и так, опосредованно, через Теннисона, образ героини на картине также восходит к Шекспиру.

Исследователи, хорошо знающие обстановку и окружение, в которой творил Милле, утверждают, что на произведении изображен вид, открывающийся из часовни Мертон колледжа в Оксфорде. Девиз «In coelo quies», начертанный на витраже, справа от героини, в переводе с латыни означает «Покой на небесах». Он явно говорит о желании Марианны. В работе есть еще множество аллюзий, для которых имеются литературные источники.

Английский живописец Уильям Холман Хант учился в Королевской академии художеств, сблизился с Джоном Эвереттом Милле и Данте Габриэлем Россетти. Вместе они основали сначала тайное, а затем ставшее знаменитым «Братство прерафаэлитов». Хант был единственным из членов сообщества, сохранившим его первоначальные идеалы (искусство итальянских мастеров, предшественников Рафаэля) до конца жизни. В начале карьеры его работы не пользовались большим спросом. Ситуация изменилась, когда одну из картин приобрел Томас Комб, ставший на долгие годы советником, другом и покровителем художника.

Хант несколько раз покидал Англию, работал на Святой Земле, жил в Италии. В 1892 он последний раз побывал на Ближнем Востоке. Под конец жизни мастер перестал писать, поскольку зрение катастрофически ухудшилось. В 1907 его картина «Корабль» (1875) был куплена группой друзей автора и представлена в галерее Тейт в честь его восьмидесятилетия. Хант умер в Лондоне, всего в Галерее хранится 18 его работ.

На выставке в Королевской академии художеств картина «Заблудшие овцы» была впервые представлена под своим первоначальным названием — «Наши английские берега». Тогда она вызвала саркастическую реакцию критики. Между тем полотно и сейчас восхищает своей цветовой палитрой: золотистый солнечный свет проливается на беззащитное стадо, невольно рождается ассоциация с библейским образом заблудших овец. Оказывается, сам художник вдохновился цитатой из 53-й главы Книги пророка Исайи: «Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу». Уже на следующей, Бирмингемской, выставке, где она экспонировалась под нынешним названием, работа вызвала живейший интерес и была удостоена Гран-при.