Джин-Энн Депре - Третья женщина Страница 7

В глубине комнаты, возле небольшой ниши с фарфоровыми напольными часами, стояла кухонная тележка со снедью. Ее содержимого более чем хватало для скромного ужина. Помимо так понравившегося Джудит ростбифа и сэндвичей с розовыми ломтиками ветчины, поверхность тележки загромождали блюда с зеленью, фруктами, бесчисленные вазочки с желе и джемами. Нижнее отделение занимал поднос с яблочным пирогом, восхищавшим своим видом и размерами. Кулинарные таланты Диккенс превосходили все ожидания. Пьянящий аромат чая, заваренного по старой традиции в фарфоровой посуде, витал над всем этим великолепием. После плотного ужина в гостинице миссис Слокам Джудит с удивлением обнаружила, что может съесть что-то еще, когда Джеффри Морхауз любезно предложил ей кресло. Даже поддерживая беседу, она не переставала пробовать одно за другим новые блюда. Возможно, непомерный аппетит объяснялся непривычностью обстановки, однако, как результат, Джудит со стыдом чувствовала, что переела.

Джеффри Морхауз очаровывал манерами. Сопротивляться его обаянию не было ни сил, ни желания. И все же что-то едва определимое смущало Джудит. Разделенные поверхностью стола, они беседовали о всевозможных вещах, удобно устроившись в глубоких, с высокими спинками, креслах из красного дерева. В первый раз за вечер Джудит получила возможность внимательно рассмотреть загадочного владельца особняка в Челси. Удлиненный овал лица, прямые брови; карие глаза, казавшиеся черными в неверном свете свечей. Их загадочное мерцание странно противоречило произносимым словам. Глаза тихо торжествовали, когда Джеффри Морхауз приносил извинения за временные неудобства с электричеством. Эту неестественную двойственность подчеркивало зрелище его рук. Изящные, словно выточенные из белого мрамора, они могли бы сделать честь любому анатомическому музею. Каждый мускул, сухожилие отчетливо проступали под кожей, рождая мысль о нечеловеческом совершенстве. Сильный, мужественный голос продолжал звучать в ушах Джудит, возвращая вновь к событиям вечера.

Чем объяснялась та необычная раздвоенность, так поразившая ее во время беседы? Холод и жар кипели в груди сидевшего перед ней человека, непостижимо влияя на его поступки. Смутное подозрение мелькнуло, как тень, и тут же исчезло. Разгадка, если она существует, придет позже, а пока… Джудит смущенно взглянула на аккуратную стопку белья, уложенного на красную оттоманку возле ниши. Легкая краска залила щеки. Удивительно, как быстро он догадался о ее проблемах! В действиях мужчины подобная предусмотрительность выглядела просто пугающе.

В коридоре послышались приглушенные голоса, шум шагов. Распахнулась дверь, и на пороге возник Джеффри Морхауз. Рядом с ним стояла невысокая, почти на голову ниже своего хозяина, полная женщина. Седые волосы были собраны в пучок на затылке; мягкое, широкое лицо прорезала тонкая линия рта с поджатыми губами. Маленькие глазки смотрели выжидающе. С тревожным чувством Джудит поднялась со своего сиденья. Болезненно перехватило горло, словно в ожидании чего-то недоброго.

— Позвольте представить, — голос Джеффри Морхауза звучал с нарочитой торжественностью, — Диккенс. Мисс Джудит Рейли.

Джудит молча кивнула.

Было что-то устрашающее в спокойном облике пожилой дамы рядом с Морхаузом. Лицо домоправительницы разгладилось, легкая улыбка тронула уголки губ, когда Джудит направилась навстречу. Спазм прошел, оставив неприятную сухость в горле.

— Рада вас видеть, Диккенс, — поспешно проговорила она. — Мистер Морхауз говорил о вас.

— Не сомневаюсь, — ворчливо отозвалась Диккенс.

— Итак, формальности соблюдены, — вмешался Джеффри Морхауз. — Оставляю вас до утра, мисс Рейли. Диккенс покажет вашу комнату. Спокойной ночи.

Порывисто повернувшись — Джудит уже успела привыкнуть к стремительности его движений, — он скрылся в коридоре. Женщины остались вдвоем в гостиной.

Диккенс, не отрываясь, продолжала разглядывать гостью. Хмурые морщинки исчезли, сменившись отчасти удивленным выражением. Курносый нос, полные щеки — у домоправительницы было ничем не примечательное лицо типичной англичанки.

Неровное освещение придавало молчанию зловещий оттенок.

— Надеюсь, мы будем друзьями, Диккенс, — отважилась Джудит.

Негромко рассмеявшись, пожилая леди прошла в комнату. Поведение ее полностью переменилось.

— Вы просто чудо, мисс. Такой красоте можно только завидовать!

— Позвольте мне поблагодарить вас за комплимент…

Диккенс фыркнула.

— Это чистая правда. Ваша молодость тому подтверждение. Никогда не подумала бы, что такое дитя способно увлечься делами трона и королями, от которых без ума хозяин. Сомневаюсь, чтобы кроме него кто-то еще интересовался ими.

— Если бы мои увлечения были другими, я не нашла бы работу.

— Да, это в характере хозяина. Предусмотрительность во всем. Настоящий джентльмен. За двенадцать лет я не припомню ни дня, когда он заслуживал бы упрека.

— Он много рассказывал о вас, хвалил ваше поварское искусство. Могу присягнуть, что ужин был замечательный.

Диккенс протестующе взмахнула рукой. Обойдя кресло, она осмотрела аккуратную стопку белья, понимающе кивнула. С одобрением, как показалось Джудит.

— Думаю, мы поладим, мисс. Ваше прелестное личико и голосок словно капли бальзама для моего старого сердца. Идемте, я покажу вашу комнату. Видит Бог, это не дворец, но тут уж ничего не поделаешь. Идемте, скоро одиннадцать, время видеть вторые сны.

Джудит послушно отправилась следом за пожилой леди, которая, достав откуда-то длинную розовую свечу, зажгла ее с помощью кремня, лежавшего на полочке в нише, и, дав фитилю время разгореться, повела девушку вдоль длинного коридора. Угловатые тени, колыхаясь, скользили по стенам, оклеенным точно такими же обоями, как и в гостиной. Диккенс шумно пыхтела впереди, необычайно величественная в черной, до пят, юбке и свободном свитере, ниспадавшем с округлых плеч.

Усталость тяжело навалилась на Джудит. Полнота впечатлений и долгий вечер в особняке на Челси-Саут истощили ее силы. Диккенс была права, когда говорила о снах.

Коридор неожиданно оборвался широкой квадратной дверью. Диккенс остановилась, переложила в другую руку свечу и взялась за бронзовую ручку. Однако тут же, словно повинуясь какой-то внезапной мысли, обернулась и посмотрела на Джудит. На полном лице было написано недоумение.

— Вы ведь американка, мисс?

— Да, из Бостона. Вы когда-нибудь были в штате Массачусетс?

Диккенс передернула плечами.

— Ни разу, если мне не изменяет память. За всю жизнь не выезжала дальше окраины Лондона. Сама я из Брайтона. — Она помолчала. — Странно, что вы американка. Хозяин не очень жалует вашу страну, прошу прощения.

— Вот как. А он не говорил почему?

— Нет, мисс. Хотя он многого не любит рассказывать. Давайте-ка устраиваться. Утром будет время для разговоров.

— Как вам угодно, Диккенс.

Когда они вошли в комнату, Джудит на мгновение вспомнила хозяина дома. Интересно, чем он занят сейчас? Однако мысль исчезла, как только Диккенс поставила свечу на высокий шифоньер, в овальном зеркале которого, подрагивая в зыбком освещении, отражалась обстановка. Экономка деловито занялась приготовлениями: застелила массивную кровать в центре комнаты; проверила узкое окно и переложила белье в ящиках шифоньера. Джудит осмотрелась. Гм… возможно, Диккенс и не преувеличивала. Комната не напоминала дворец, хотя места было более чем достаточно. Помимо кровати здесь были внушительный деревянный комод, секретер в углу, несколько стульев с прямыми спинками и… да, между креслом и стенным шкафом для одежды скромно расположился крохотный water closet.[13] Постельное белье пахло крахмалом, на комоде лежали сложенные полотенца. Диккенс казалась удовлетворенной своими приготовлениями. На стенах не было никаких украшений. Ни одной картины. Только древнего вида обои бледно-розового цвета. В нескольких местах бумага отошла от стены.

— Ну вот, — промурлыкала Диккенс, — полный порядок. Вы можете переставить мебель, как вам будет удобнее. Моя комната в противоположном конце коридора. Рядом с гостиной. На случай, если вам понадобится помощь. Завтрак в восемь. Если проспите, на кухне найдется чашка чая и бутерброды. Вы скоро освоитесь с распорядком, при ваших способностях я не сомневаюсь в этом, мисс.

Джудит улыбнулась.

— Вы молодец, Диккенс. Ради Бога, не обижайтесь, но весь вечер я ломала голову над одним вопросом.

— Каким же?

— Ваше имя. Оно настоящее?

Экономка с достоинством выпрямилась, скрестив руки на дородной груди. В тусклом мерцании свечи ее фигура выглядела живописно. Перехватив встревоженный взгляд девушки, она добродушно рассмеялась:

— У хозяина достаточно мрачный юмор, мисс. С того самого дня, как я имела неосторожность признаться в любви к романам мистера Диккенса, он не желает называть меня иначе. Пусть это послужит вам наукой; с мистером Морхаузом следует держать ухо востро.