Соломон Лурье - Путешествие Демокрита Страница 16

— Тут, вероятно, и есть зерно правды, — сказал Гиппократ. — Может быть, Крит когда‑либо господствовал над Афинами и Афины платили дань юношами и девушками, отдаваемыми в рабство. Но чудовища с телом быка и головой человека, да к тому же еще поедающего людей, никогда не могло существовать. Это просто сказка.

— Так ли это? — покачал головой Диагор. — А вот философ Эмпедокл из города Акраганта в Сицилии доказал, что когда‑то существовали животные «с остовом быка, но с кормой человека», они вымерли, так как не были приспособлены к жизни.

— Я знаю, — сказал Демокрит, — что Эмпедокл это говорил, но он вовсе не доказал этого. Животные приспособлялись к потребностям жизни и все более развивались. Предками человека были животные с более простым устройством. Но таких уродов, как кентавр — лошадь с головой человека, или как минотавр — человек с головой быка, природа никогда не создавала…

Осмотрев развалины огромного дворца, наши путники отправились обратно в Амнис.

В Амнис корабли, идущие из Египта в Эфес, редко заходили, и у Демокрита с Диагором было мало надежды, что им в скором времени удастся отправиться в дальнейший путь. Но они узнали, что из Амниса отправляется в Малую Азию небольшое парусное судно с грузом пшеницы, но не в Эфес, а в Смйрну. Так как Смирна лежала недалеко от Эфеса и из Смирны также вела дорога в Сарды, хотя и менее удобная, чем из Эфеса, Демокрит с Диагором решили плыть на этом корабле и сговорились с корабельщиком.

Демокриту было жаль расставаться с Гиппократом — его опыт и острый ум могли очень помочь Демокриту в работе. Но сейчас Демокрит хотел прежде всего разыскать поскорее Левкиппа и помочь ему. Гиппократу необходимо было еще задержаться на Крите и посмотреть там больных. Поэтому Демокрит сердечно попрощался с Гиппократом, взяв с него обещание, что он приедет в Абдеры для медицинских опытов.

Путешествие из Амниса в Смирну прошло вполне благополучно, если не считать качки, от которой особенно сильно страдал Диагор. Через несколько дней путники были в Смирне.

ГДЕ ТЫ, ЛЕВКИПП?

Высадившись с корабля, они увидели чрезвычайно живописный небольшой городок, расположенный в самой глубине закрытого залива на высокой крутой скале, которая с одной стороны обрывалась в море, с другой омывалась бурной речкой Мёлес. Над городом, не укрепленным и не обнесенным стеной, высились красивые развалины древнего акрополя (кремля). В самом селении единственным большим зданием был храм Кибелы — «Матери богов», который усердно посещали не только «варвары» (как называли греки всех негреков), но и греки — особенно женщины.

Жители говорили здесь на том же ионийском наречии, что и в Абдерах, только несколько слов звучало по–иному.

Демокрит напрасно искал в Смирне абдерского проксена. Так назывались богатые люди, которые брали на себя защиту приезжих из других греческих городов, а иногда давали им приют в своем доме. В награду за услуги жители этих городов осыпали своих проксенов почестями и наградами. Абдерского проксена в Смирне не оказалось, но их привели к теосскому проксену. Город Абдеры был когда‑то основан Тёосом, и поэтому теосцы считались покровителями Абдер. Однако переночевать у теосского проксена нашим путешественникам не удалось: его дом был набит до отказа приезжими из Теоса. Но, узнав, что Демокрит с Диагором едут в Сарды, а оттуда в Вавилон, теосский проксен рассказал им, что в ближайшие дни отправляется в Сарды ученый логограф (историк) Гелланик из города Мителёны на острове Лесбосе, проживший около месяца здесь, в Смирне, и что он может быть им попутчиком и поможет добраться до Сард.

Знаменитый город Смирна, считавшийся родиной великого поэта Гомера, город, который выглядел таким красивым с моря, оказался довольно грязным небольшим поселением. Путникам приходилось в некоторых местах затыкать носы от вони, так как в городе не было даже сточных канав и все нечистоты и отбросы гнили тут же на улице. Они вошли в небольшой домик на одной из уличек, ведших в гавань, и увидели там красивого грека с бородой, в которой уже пробивалась седина, и с блестящей лысиной. Это и был логограф Гелланик.

— Рад вас видеть, — сказал Гелланик, узнав, кто такие его посетители. — Я очень интересуюсь философией и кое-что слышал о вашем Левкиппе. Я собираюсь писать о Вавилоне в моей книге «Исторхад Персии». Но я не хочу ехать в Вавилон — это отняло бы у меня слишком много времени, да это мне и не по средствам — ведь туда пешком не пройдешь. Но о Вавилоне написано во многих книгах, о нем много рассказывает Геродот в своем описании Персии, которое мне удалось раздобыть. С меня достаточно того, что я прочту в книгах или услышу от греков и лидийцев в Сардах, куда я для этого и отправляюсь.

— Так не согласишься ли ты совершить это путешествие вместе с нами и не поможешь ли достать верховых лошадей? — спросил Демокрит.

— Я рад буду вашему обществу, — сказал Гелланик, — но лошади мне не по средствам. Если вы согласны пройти пешком эти шестьсот стадий, то отправляйтесь со мной, а для вашего багажа я достану вам осла.

— За это мы будем тебе очень благодарны, — сказал Демокрит. — Пройти пешком шестьсот стадий — дело нетруд–ное, а путешествовать пешком куда интереснее. Но я слышал, что ты уже месяц живешь в этом грязном городишке, — очевидно, он тебя интересует. Не расскажешь ли ты нам чего‑либо о Смирне?

— С удовольствием, и это развлечет вас в пути. Но сейчас мне не до этого: надо собраться в путь и мне и вам.

Спустя два дня путешественники шли уже по дороге из Смирны в Сарды. Гелланик начал свой рассказ.

— Я гражданин Митилены на Лесбосе. Лесбос — самое живописное место во всей Греции, а жители его понимают музыку и поэзию, как никто другой. Приезжайте на наш остров и вы услышите — здесь все поет. Поют дети, девушки, взрослые и старики. Поет море. Поют сосны. Самое красивое и звучное из всех греческих наречий — эолийское, на котором мы говорим. Недаром здесь жили величайшие лирические поэты Греции — Терпандр, Алкёй и Сапфо. Я люблю свой Лесбос и его жителей — эолийцев — и не променяю его ни на Афины, ни на какой‑либо другой город. Смирна была когда‑то владением эолийцев и самым большим и красивым городом Греции. Но сперва ее отобрали у эолийцев ионяне, и жители города постепенно позабыли эолийское наречие и стали говорить по–ионийски. А затем около двухсот лет назад ее разрушил лидийский царь Садиатт. И с тех пор от величественного кремля Смирны остались только развалины, а город превратился в жалкую деревню.

Путешественники подошли к высокой скале, на которой было высечено огромное изображение египетского фараона с копьем в правой руке и с луком в левой и с надписью египетскими иероглифами по обе стороны изображения. Скала находилась на перекрестке дорог из Смирны в Сарды и из Эфеса в Фокею.

Гелланик пояснил:

— Об этом изображении рассказывает в своей книге Геродот. Он говорит, что вооружение фараона наполовину египетское, наполовину эфиопское, что этот фараон носит имя Сесбстриса и что иероглифами здесь написано: «Плечами своими я приобрел эту страну». Однако я говорил с египтянами, и они уверяют, что изображенный здесь фараон вовсе не Сесострис и что написано иероглифами что‑то совсем иное, что именно — я уже не помню.

…Путешественники подымались все выше и выше, взобрались на перевал через хребет Тмол и спустились в цветущую плодородную долину реки Пактбла. Вскоре они увидели перед собой большой город Сарды, лежащий на обоих берегах реки Пактола. Наверху, на горе, господствуя над всем городом, возвышался акрополь, окруженный тремя рядами зубчатых стен с башнями. Задняя стена акрополя круто спускалась к реке Герм, в которую впадает Пактол. Нижний город лежал ближе к путникам, на равнине к северу и западу от акрополя. За рекой Пактолом видно было грандиозное кладбище со множеством могильных холмов, среди которых выше всех подымался могильный курган лидийского царя Алиатта.

Путешественники вошли в город. Он занимал огромное пространство, но почти весь состоял из глиняных мазанок, покрытых тростниковой крышей; даже те немногие дома, которые были сложены из обожженного кирпича, имели тростниковые крыши.

В центре города находился большой рынок, в середине которого протекала река Пактол.

Гелланик заметил:

— Эти варвары ничему не научились. Шестьдесят лет назад, во время ионийского восстания, город Сарды по неосторожности греческих солдат был сожжен, так как крыши были тростниковые и легко загорались. При этом сгорел и храм Кибёлы, а за это персы обвиняли греков в неуважении к восточным богам. Но это не научило варваров делать крыши из черепицы: если снова начнется пожар, город снова сгорит дотла…

— Должно быть, лидийцы очень богатые люди, — заметил Диагор. — Я еще в детстве видел лидийскую монету из бледного золота — из сплава золота и серебра. А из греческих городов еще ни один никогда не выпускал золотой монеты.