Карл Павлович Брюллов - Алексей Николаевич Савинов Страница 14

Необычен для русской портретной живописи середины 1830-х годов брюлловский портрет доктора Орлова (Государственный Русский музей), написанный, по-видимому, в 1836 году. Образ широколицего хмурого Орлова не просто индивидуализирован: Брюллов с такой зоркостью передал ряд неповторимых черт его облика, нелюдимость и грубоватость, что видишь и чувствуешь живое своеобразие изображенного.

Портрет В. А. Жуковского. Масло. 1838

Очень известен портрет поэта и драматурга Нестора Кукольника (конец 1836 года, находится в Третьяковской галерее). Писателю было 27 лет, и Брюллов превосходно воплотил его юность, неглубо-кость его натуры и, одновременно, напускную романтичность. Рельеф фигуры (помещенной у стены), чувство объемной формы, сдержанность колорита - все говорит о серьезном творческом опыте художника. Но важнее всего, разумеется, то единство образа, которое было достигнуто в портрете при всей многогранности характеристики модели.

Существенные черты реальной человеческой личности живо занимали Брюллова, и он не боялся показать их в своих портретных произведениях. Рядом с портретом Кукольника в этом отношении стоит портрет В. А. Жуковского (Киевский государственный музей Т. Г. Шевченко). Он был написан в 1838 году с тем, чтобы разыграть его в придворной лотерее (портрет, разумеется, «выиграла» императрица), а на вырученные 2500 рублей выкупить Т. Г. Шевченко из крепостной зависимости. Это, по мнению Н. В. Гоголя, был «лучший из портретов, написанных с Жуковского». Действительно, Брюллов уловил подлинные особенности необычного человека. К моменту создания портрета уже исполнилось сорок лет литературной деятельности Жуковского, и двадцать - его придворной службы. Поэт-романтик и воспитатель наследника престола (Александра II), он полностью узнается в брюлловском произведении: округлое бледное лицо, полнота фигуры, выхоленные руки с вяло-недвижными пальцами - все вошло в портрет с безупречной меткостью. Дело здесь не в одном сходстве (это элементарно для брюлловских портретов), но в типичности образа и в его всесторонней правде. Вместе с тем обращает внимание кажущаяся скромность живописного решения в сдержанных, но всегда верных тонах. Есть еще одна особенность в этом и в других брюлловских портретах, также связанная с поисками жизненной выразительности. Брюлловым утверждается изображение фигуры не на нейтральном фоне (или на фоне условных завес и колоннад), а в реальных условиях, хотя бы и скупо конкретизированных. Пространственная среда начинает окружать человека, сообщая естественную глубину произведению. Опыты В. А. Тропинина в этом же направлении не были ни так успешны, ни так смелы. Брюллов же помещал свои модели в глубоких интерьерах, выводил их в природу, под открытое небо. В его портретных работах врывалась в искусство широкая жизнь (чего совсем не было у А. Г. Варнека, Ф. И. Антонелли, Н. А. Майкова, М. И. Скотти, Ф. О. Будкина, Е. А. Плюшара и многих других портретистов, участвовавших в академических выставках того времени).

В портрете княгини Е. П. Салтыковой (Государственный Русский музей) звучат мотивы почти бытового жанра: обширно развит в этом произведении интерьер с уходящими в глубину планами, с многочисленными предметами убранства, оживлена Салтыкова, как бы обращающаяся к собеседнику. Она не позирует, гордясь сословной избранностью и древностью своего княжеского рода, Брюллов захотел подчеркнуть ее непринужденность, ее радушие и женственность. Стремление передать красоту жизни проявилось у него и в большой композиции, изображающей сестер Александру и Ольгу Шишмаревых, спешащих на конную прогулку (1839, Государственный Русский музей). Жадным, не терпящим промедления обращением к красочности бытия приходится извинять эту резкую по колориту (как и портрет Салтыковой), затейливую и не во всем убедительную картину. Зато другая работа того же времени, портрет графини Ю. П. Самойловой, удаляющейся с бала (1839 - 1840, Государственный Русский музей), полна острого смысла, прямо связанного с современной художнику действительностью. Многозначителен сюжет этого произведения: человек гордый и прекрасный уходит от фальши двора, где жизнь превращена в маскарад, где царедворец с жезлом бога торговли (и посланца богов) Меркурия, указывает своему повелителю на печально стоящую Невинность в белом покрывале, где Мефистофель цинически издевается над толпой безликих масок. Самойлова же сбросила маску - «личину», полной грудью вдыхает чистый воздух за пределами дворцовых зал; огненный взор ее устремлен вдаль, и, словно охраняя девочку, привлекает она к себе свою воспитанницу.

Портрет И. А. Крылова. Масло. 1841

Понятная и едкая символика портрета была основана на фактах биографии Самойловой, независимо державшей себя по отношению к Николаю I и его двору, и на весьма известных «васильковых чудачествах» - любовных похождениях сурового царя: «Тут император Николай I набросан в костюме султана», - сообщал В. В. Стасов со слов самого художника.

Портрет А. Н. Струговщнкова.

Масло. 1840

Портрет Самойловой написан с подъемом, редким даже для Брюллова. Объяснить это можно не только ролью Самойловой в его жизни, но, прежде всего, искренним, чуть ли не страстным выражением переживаний самого художника в столице: это он уклонялся от «милостей» Николая, он давал злую оценку придворному быту. И он же славит красоту свободного человека, посвящая ему красочную живопись и патетическое выражение картины.

У Брюллова были и другие большие портретные композиции. В 1837 году он написал портрет генерал-адъютанта графа В. А. Перовского (Государственная Третьяковская галерея), изобразив его в оренбургской степи, с казаком, держащим его лошадь. Военный губернатор края кажется усталым и раздраженным. Традиционные формы парадного портрета нарушены здесь ради жизненной правды. Поиски этой правды сказались и в портрете члена Государственного совета князя А. Н. Голицына (1840, Третьяковская галерея). В нем хорошо передано благочестивое выражение мистика и бывшего министра духовных дел и народного просвещения, превосходно показана перспектива комнат, их обстановка, блеск света на паркете (чуть ли не в духе венециановской школы). Странно то, что портрет А. П. Брюллова (Государственный Русский музей) был написан более условно и, несмотря на очевидное мастерство, довольно скучно. Быть может, брат (который в начале 1840-х годов был много занят архитектурными работами и для отдыха - высшей математикой) был в творческом плане не так интересен художнику. Зато небольшой портрет нетерпеливого во время сеансов баснописца И. А. Крылова (1841, находится в Третьяковской галерее) полон внутренней жизни. Крылов показан грузным, с крупными формами лица, с властным и мудрым выражением. Интересно, что, найдя эти черты образа, художник охладел