Павел Гайдебуров - Внутреннее обозрение Страница 3

Таким образом, от усиленной деятельности, от мгновенного оживления общество мало по малу стало переходить к полному равнодушию. Но тут произошло польское восстание, которое снова оживило массу, по уже в противоположном смысле. Журналистика, на этот раз уже в лице «Московских Ведомостей», снова приобрела необыкновенное влияние на общество; многие буквально повторили тирады, целиком выхваченные из передовых статей гг. Каткова и Леонтьева; люди противоположного образа мыслей сочли за лучшее совсем замолчать – и, разумеется, прекрасно сделали, потому что их никто не стал бы слушать, как не слушали «Московских Ведомостей» несколько лет перед тем. Началось всеобщее гонение против всего, что было утверждено предшествующим временем; общество усиленно искало в своей среде тех врагов, которых указывали ему «Московские Ведомости» и, разумеется, находило их без особенного труда. Едва только начало успокоиваться это неестественно-сильное движение – произошло событие 4 апреля, давшее новый поводе московской прессе забить всеобщую тревогу. Подозрительность общества росла с часу на час, проявляясь в самых разнообразных формах, достигая самых неестественных размеров. Молодые люди, не в чем неповинные, целыми десятками бросали службу в провинции и уезжали спасаться в Петербург, предпочитая бедную столичную жизнь обеспеченной жизни в провинции, где спокойное существование становилось невозможным, и где на них открыто указывали пальцами.

Было ли в этом движении что-нибудь неестественное? Что касается до нас, то мы его считаем вполне естественным, логично вытекающим из предшествовавших обстоятельств. Мы говорили выше, что движение конца пятидесятых и начала шестидесятых годов было совершенно исключительное, вызванное особыми условиями; притом же это движение происходило во имя отвлеченных начал, провозглашенных манифестом 19 февраля, которые казались привлекательными в своем общем, принципном виде, но которые показались обществу скучными в применении к жизни. Ясно, что такое настроение, долго продолжаться не могло; слишком быстрое движение общества в одну сторону – движение, не основанное на глубоком знании жизни – должно было замениться таким же сильным движением в сторону противоположную; как то, так и другое было основано на чувстве, на увлечении, как в том, так и в другом было много крайностей, как то, так и другое не могло продолжатся слишком долго, потому что не было основано на знании фактов. исчезло движение, возбужденное манифестом 19 февраля, по исчезло и движение, возбужденное польским восстанием и другими, современными ему, событиями. исчезли с поля журналистики литературные деятели того времени, но точно также исчезли (если не на самом деле, то по крайней мере потерею своею авторитета) и деятели 1863-66 годов. В самом деле, что такое теперь «Московские Ведомости?» они представляют самое печальное явление, невольно возбуждающее чувство сострадания, не больше. они по необходимости выдохлись и потеряли все свое влияние. они даже не находят предметов для бесед с читателями и обращают преимущественно внимание на иностранную политику, иногда очень неловко связывая ее с русской. Правда, осталась газета «Весть», но она, как мы сказали выше, имеет особенный круг читателей, представляя собою интересы исключительно крупных землевладельцев; в обществе же она не имеет ровно никакого влияния.

Конец ознакомительного фрагмента.