Иван Ваненко - Семейные приключения животных (сборник) Страница 7

XXXII. Кошачья беседа, или О том, что неисправимый гибнет

В прекрасную пору, в июльскую ночь,Как синька все небо; а звезды, точь в точь,Так ярко светлы, как гнилушки.

И ветви деревьев как чьи-то рогаВиднелись. В ту пору, вблизи чердакаСидели две кошки старушки.

Не манить их мира сего суета;Ни птиц щебетанье, ни крики котаУж более их не пленяют.

На кухне кормили их сытно; потомНа крышу засели они, и вдвоемБеседой себя занимают:

Подруга подруге рассказ начала,Как жизнь она мирно в семейств велаВ довольстве, роскошно, богато….

Какие бывали припасы у ней,Какие постели, гульба средь ночей;Какие бывали котята….

«Не то, чтобы в праздник – и в будни всегдаБывала сытна и привольна еда –Сырое давалось нам мясо.

(Хозяин на рынке мясным торговал;Похуже клал в лавку, себе-ж оставлялВсегда он получше припасы).

Мы счастливо жили; но пестрый мой КотХозяину много наделал хлопот:Не знаю какую-то птицу

Из клетки достал он ночною порой –А мастер на это он был удалой –И вот он погиб за певицу, –

За то, что вблизи ее слушать хотел: –Наш старый хозяин того не стерпел,Он бил его…. Этого мало:

Не внемля упорству, не глядя на крик,На казнь несчастливца влек злобный старик….С тех пор я Бога не видала.

И горько мне было остаться вдовой;Лишь ласка хозяйки моей молодойМеня развлекала порою.

Конечно, та ласка была все не та,Как ласки любимого мною Кота –Залог их остался со мною….

Почти и неделя еще не прошла,Как я окотилась, – и рада былаМоя молодая хозяйка.

Всех – шестеро было: два рыжих котят;Один только пестрый, один полосат,Да парочка белых что зайки.

Хозяин, злодей, меня выгнал на двор,И тотчас же сделал котятам разбор –Не внял он взываниям слезным….

Из всех мне Пестрянку отдал одного –И то уж хозяйка просила его –А прочие где – не известно.

Но что же? – удел наш на свете: терпеть! –У матерьней груди осталось согретьОдно только семя залога….

И как же хорош мой Пестряночка был?Как он на отца своего походил,И как утешал меня много….

Шалун быль игривый, красавец вполне;Смышлен не по летам, так ласков ко мне;Мурныкал, когда я лизала.

Любил он, признаться, порой, баловать;И рано открылась в нем страсть воровать, -Хоть сыт, – но, бывало, все мало.

Исправить его я брала много мер:Журила, отца становила в пример, –А строгих взять мер не хотела;

Сложеньем был слаб он и нежен что пух,Царапнуть? – а как заболеет он вдруг?Один был, ну, я и жалела!

Однажды (я помню суббота была),Хозяйка премного блинов напеклаС сметаной, и так и с снедками;

Поставила завтрак – и прочий припас,И так закормила и мужа и нас,Что есть отказались мы сами.

Я, плотно наевшись, соснуть прилегла, –И тут-то свершилось, чего не ждала:Пестрянка по полкам пустился….

По лез за блинами, – и сталась беда:Увлекши его сорвалась сковрода –И бедный до смерти убился!..

Мне было и больно, и страшно, и жаль;Хозяйку же сильно терзала печальЗа участь любимца такую…

(Пестрянка хозяйке был тем очень мил,Что гость его сильно один полюбил.Ходивший к нам днем зачастую).

И так мой несчастный, но милый мни, сын,Погиб в цвете жизни. – Украденный блин, –Вот что мне в наследство осталось!

И помню я живо: во мраке ночномХозяин могилу копал косарем,Хозяйка слезми заливалась….

«Игривый был котик!» сказала она,И жалости нежной и горя полна,С участьем на трупик глядела;

А муж, вырыв ямку, его положил,Зарыл, да и землю ногой придавил,И молвил: «ну, кончено дело!»

Им нуждушки нет, позабыли его,Игривого сына они моего, –Но я не забыла так скоро!..

«Так что же, – другая ей Кошка в ответ –Ведь ты виновата и вышла, мой свет:Зачем баловала ты вора!»

XXXIII. Щеглячье хвастовство, или О том, что похвальба молодцу пагуба

Раз Щегол молодойТак хвалился собой,И порочил всех птицИ Чижей и Синиц, –Что де видом своимНе сравняются с ним;А иная поетЛишь три месяца в год:Например, Соловей –Все молчит, дуралей,Целый день только спит,Нос поднявши сидит;А как я? – день-деньскойГолос слышится мой –От зари до зариТак пою, что люли!И хозяин-то мойНе нахвалится мной:Видно я ему мил,Коль по воле пустил.Да и правду сказать,Как меня не ласкать:Как одет я пестро,Загляденье перо;А как голос звучит –Так в ушах, чай, трещит!Посмотрите, – и КотСел разинувши рот…Вот не птица, – а он,Видно пеньем пленен;Мыслит, чай: молодецИ красив и певец! –Дай к нему подлечу,Позвончей прокричу:Пусть же он обо мнеВсей расскажет родне…Он к Коту подлетел….Тот схватил, – он запел,По не так, самохвал,Как он в клетке певал.

XXXIV. Собачья участь, или О том, что в жизни не все зависит от счастья

На солнышке две старые собакиВ свободный день такую речь вели:«Ах, кумушка!» одна сказала, «враки,Чтоб нами рок не правил на земле…

В пример тебе – родные мне щенята,(Судьба дала мне двух в один принос),Шерсть в шерсть родились, истые два брата,И все в отца, – а он был знатный пес!.

Я их кормила вместе, одинако;Ласкала их, строга была порой.Но никогда я не скажу, однако,Чтобы один был хуже, чем другой.

Когда кормить их стало мне напрасно:Они могли уж сами есть и пить, –Наш дворник, плуг и пьяница ужасной,Украл, да и – изволил их пропить!

Спустя уже никак четыре годаУзнала я судьбу щенят моих….Не правда ли, ведь одного приплода? –А разница какая в жизни их…

Да, первый был счастливое творенье:Купил его господский человек,И, барину поднесши в день рожденья,Его судьбу устроил тем на век.

Попал он в руки. – Ну, образовали, –То есть учили плеткой ловким быть, –Иль полюдски сказать – трассировали;И вот ему далась наука жить.

За то уже и зажил он на чудо:Спать к барину ложился на постель,С боярского его кормили блюда,Ошейник дали, с надписью; Фидель!

Другому участь выпала иная:Его какой-то лавочник купил;И, думая, собака он простая, –Щенком его ни мало не учил.

Дворняги стали все ему знакомы;Ну, тут уже хорошего не жди:Он выучил их глупые приемы –Иль ластиться, иль лаять без пути;

И, словом, он ни в чем не знал сноровкиЗа то пришлось, весь век жить на дворе;Сначала он привязан на веревке,А там и на цепь, к темной конуре.

Так вот какая разная им доля! –«Эх! эх! «в ответ протявкала кума:«Тот и счастлив, кто в юности был в школе:Ученье свет, а не ученье тьма!»

XXXV. Воронья важность, или О том, что иногда одна наружность доставляет почет

(Галочья сплетня)

На Чечетку раз СиницаСтрашно сделалася зла, –Будто та вишь небылицуНа нее Скворцу сплела; –

Подлетела к ней с упрекомИ давай ее бранить;Гонит с места зобом, боком; –Та не хочет уступить….

Не взяла-б Чечетка криком:Как Синица посильней,Так в её азарте дикомПлохо было бы от ней.

За Чечетку же вступилсяДолгоносенький Кулик;Расхрабрился, распушился, –Поднял страшный писк и крик!

Заходил вокруг Синицы –Так и лезет грудь на грудь;Нос уставил точно спицу, –Так и хочет долбонуть!..

И дошло-б у них до драки(Птичье ль дело бы дебош?Но в азарте, как собаки, –И водой не разольешь!

Тут Ворона подлетела –В миг все стихнуло при ней;Та покончила все делоЛишь осанкою своей. –

Ни Чечеткам, ни СиницамОт Вороны нет обидь, –Но солидной, важной птицыСтрашен даже самый вид!

Сноски

1

Согласно с чем и дедушка Анакреон пел:

Зевес быкам дал рога,Копыты лошадям, и проч.

2

Ария ест русское слово, и происходит от глагола: орать; итак это слово следовало бы писать: Ори-я!