Ханна Кент - Вкус дыма Страница 18

– Почему?

– Он вылечил меня от лающего кашля! – пискнула из угла большеглазая девочка.

– Натан был другом вашей семьи? – спросил Тоути.

Дагга сморщила нос.

– Да нет. Другом он не был, но за ним всегда можно было послать, если кто-то из детей захворает или кому-то нужно пустить кровь. Когда на малышку Гюллу напал кашель, Натан даже остался здесь на ночь-другую, смешивал травы да листал всякие иностранные книги. Странный он был человек.

– Колдун он был, – подала голос старуха, сидевшая рядом с Тоути. Семейство разом уставилось на нее. – Колдун, – повторила она, – и получил то, что ему причиталось.

– Гвюдрун… – Дагга беспокойно улыбнулась Тоути. – У нас гость. Перестань, а то детей напугаешь.

– Натан Сатана – вот как его звали. И все его дела были не от Господа.

– Уймись, Гвюдрун! Это досужая байка, вот и все.

– Что за байка? – спросил Тоути.

Дагга пересадила орущую малышку на другое колено.

– Вы разве не слыхали этой истории?

Тоути покачал головой.

– Нет, я уезжал учиться на юг. В Бессастадир.

Дагга вскинула брови.

– Да это просто людские толки. Здесь, в долине, поговаривают, будто мать Натана имела дар предвидения: ей снились вещие сны, и они, представьте, всегда сбывались. Так вот, когда она была тяжела Натаном, ей как-то приснилось, что пришел к ней некий человек и сообщил, что у нее родится мальчик. Человек во сне попросил назвать сына в его честь, а когда она согласилась – сказал, что его зовут Сатана.

– Она страшно перепугалась, – перебила, хмурясь, Гвюдрун. – Священник предложил взамен имя «Натан», и они решили, что так будет честно. Только все мы знали, что из мальчишки все равно ничего путного не выйдет. У матери их было двое, но второй близнец так и не увидел света Божьего – один отправился к живым, другой к мертвым. – Она медленно, с натугой развернулась на кровати и приблизила лицо к лицу Тоути. – Натан всегда был при деньгах, – прошипела она. – Он якшался с дьяволом!

– Или он был умелым знахарем и греб деньги лопатой, – жизнерадостно вставила Дагга. – Я же говорю – это просто людские толки.

Тоути кивнул.

– Кстати, преподобный, а что вас привело в Ватнсдалюр?

– Я духовник Агнес Магнусдоттир.

Улыбка Дагги растаяла.

– Я слыхала, что ее привезли в Корнсау.

– Это правда. – Тоути заметил, как две служанки переглянулись. Гвюдрун, сидевшая рядом с ним, надрывно закашлялась, и он ощутил, как на шею брызнули капельки слюны.

– Суд проходил в Хваммуре, – продолжала Дагга.

– Именно так.

– Знаете, она ведь родом из этой долины.

– Потому я и здесь, – сказал Тоути. – Я имею в виду – в Ундирфедле. Я надеюсь что-нибудь разузнать об Агнес из приходской книги.

Дагга скривилась.

– Я бы тоже могла вам кое-что о ней рассказать.

Она поколебалась, затем велела служанкам увести детей и, пока они не ушли, не проронила ни слова.

– Она всегда была такая, – наконец проговорила Дагга, понизив голос, и настороженно покосилась на Гвюдрун, которая привалилась к стене и как будто задремала.

– Какая? – переспросил Тоути.

Женщина, скривившись, придвинулась ближе.

– Мне неприятно говорить такое, преподобный, но Агнес Магнусдоттир всегда думала только о себе. Только одно у нее на уме и было – как бы возвыситься. Всю жизнь мечтала выбиться в люди.

– Она была бедна?

– Нищая, незаконнорожденная и злокозненного нрава, который совсем не пристал хорошей служанке.

Тоути вздрогнул от этих слов.

– Похоже, вы не очень-то ладили.

Дагга рассмеялась.

– Что верно, то верно. Агнес была совсем другая.

– И какая же?

Дагга замялась.

– Знаете, преподобный, есть люди, довольные своей участью, довольные теми людьми, с которыми их свела судьба, они благодарны Господу и за свою участь, и за этих людей. Агнес не из таких.

– Но ты ее знаешь?

Женщина пересадила хнычущую малышку на другое колено.

– Я не делила с ней бадстову, преподобный, но да – я ее знаю. Знаю примерно так, как в этой долине все знают друг друга. Когда она была помоложе, про нее в этих местах даже стихи ходили. Тогда люди ее обожали и звали Бурфедльская Агнес – по названию хутора, где она жила. Вот только с годами она ожесточилась. С мужчинами у нее не ладилось. Никак не могла остепениться. Долина невелика, и о ней пошла худая слава – за невоздержанный язык и распутный нрав.

С порога комнаты донеслось сдержанное покашливание. Вернулся рослый хуторянин, а рядом с ним стоял еще один мужчина, зевая и почесывая жесткую щетину на шее.

– Вот, преподобный Торвардур Йоунссон, познакомьтесь – это преподобный Пьетур Бьярнасон.

Ундирфедльская церковь была невелика – всего шесть скамей со спинкой, а стоячие места только позади них. Тесновато, чтобы вместить всех хуторян, подумал Тоути, а преподобный Пьетур рассеянно поправил на носу очки в проволочной оправе.

– Ага, вот и ключ. – Священник нагнулся к сундуку, стоявшему у алтаря, и принялся возиться с замком. – Так ты, говоришь, поселился в Корнсау?

– Нет, я только приезжаю туда время от времени.

– Что ж, по крайней мере, хорошо, что этим не приходится заниматься мне. Как тамошние хозяева?

– Я с ними почти не знаком.

– Нет, я имел в виду – как они приняли то, что приходится содержать под своим кровом убийцу?

Тоути вспомнил о резких словах, которые вырвались у Маргрьет в ночь, когда Агнес привезли из Стоура-Борга.

– Пожалуй, без особой радости.

– Ну да они исполнят свой долг. Славное семейство. Младшая дочь – настоящая красавица. Такие ямочки! Прилежна и весьма умна.

– Речь о Лауге, верно?

– Именно о ней. Обошла сестру по всем статьям. – Священник с видимым усилием водрузил на алтарь большую книгу, переплетенную в кожу. – А вот и то, что нам нужно. Итак, мальчик мой, сколько лет этой женщине?

Такое бесцеремонное обращение покоробило Тоути.

– Точно не скажу. Думаю, немногим больше тридцати. Вы разве ее не знаете?

Священник фыркнул.

– Я и сам живу здесь всего одну зиму.

– Какая жалость. Я надеялся порасспросить вас о ее характере.

Собеседник насупился.

– Мертвое тело Натана Кетильссона говорит о ее характере красноречивее всяких слов.

– Возможно, однако мне хотелось бы разузнать хоть что-то о том, как она жила до злосчастного происшествия в Идлугастадире.

Преподобный Пьетур поглядел на Тоути поверх очков.

– Ты чересчур молод для того, чтобы быть духовником этой женщины.

Тоути покраснел.

– Она сама захотела, чтобы это был именно я.

– Что ж, если и существуют какие-то стоящие сведения о ее характере, они наверняка сыщутся в приходской книге. – Преподобный Пьетур принялся бережно перелистывать пожелтевшие, исписанные небрежным почерком страницы. – А вот и она. Год рождения 1795. Родилась на хуторе Флага, мать – Ингвельдур Равнсдоттир, отец – Магнус Магнуссон. Незамужняя. Внебрачный ребенок. Появилась на свет 27 октября, окрещена на следующий день. Что еще ты хотел узнать?

– Ее родители не состояли в браке?

– Так тут написано. Вот: «Отец проживает в Стоуридалюре. Более ничего, достойного упоминания». Ну, что еще ты бы хотел посмотреть? Насчет ее конфирмации? Вот, пожалуйста. Пару месяцев назад сислуманн Блёндаль велел мне сделать копию этой записи. – Священник фыркнул и поддернул очки к переносице. – Запись перед тобой. Можешь прочитать ее сам.

С этими словами он подвинулся, чтобы пропустить Тоути к книге.

– 22 мая 1809 года, – прочел Тоути вслух. – Конфирмована четырнадцати лет от роду, вместе с… – он сделал паузу, мысленно подсчитал, – с пятью другими детьми. Но ведь ей тогда должно было сравняться тринадцать!

– Что там еще? – Священник, который все это время поглядывал в окно, обернулся к Тоути.

– Здесь написано «четырнадцати лет от роду», но в мае Агнес должно было исполниться только тринадцать.

Священник пожал плечами:

– Тринадцать, четырнадцать – какая, собственно, разница?

Тоути покачал головой:

– Никакой, разумеется. А здесь что написано?

Преподобный Пьетур наклонился над книгой, обдав Тоути своим дыханием. От него пахло рыбой и бренвином.

– Дай-ка глянуть… Ага, трое из этих детей – Гримур, Свейнбьёрн и Агнес – выучили весь катехизис. Дальше следуют обычные для такого случая комментарии.

– Агнес хорошо проявила себя?

– Здесь сказано, что она обладала «недюжинным умом, а также глубокими познаниями и пониманием христианства». Жаль, что впоследствии она перестала следовать его заветам.

Тоути пропустил эту реплику мимо ушей.

– «Недюжинным умом…» – пробормотал он.

– Да, так там и написано. Ну что ж, преподобный Торвардур, желаешь ли ты, чтобы мы и дальше торчали в этом промозглом холоде, изучая чужие родословные, или же вернемся к хорошенькой женушке Хаукура за сытным завтраком и порцией кофе – ежели, конечно, у них кофе найдется?