Эллен Фьестад - Вместе мы удержим небо Страница 18

Она улыбается.

– Нет, на самом деле. Я нашел в Швейцарии одного хирурга, который делает такие вещи.

– Что-о-о?

– Я тебе отдам свое, а ты мне – свое.

Он рисует пальцем разрез поперек грудной клетки.

Лука закатывает глаза.

– Ты чего, рехнулся, что ли?

– Нет, ты послушай. Помнишь, мы с тобой смотрели одну программу? Об одной девушке, которой пересадили сердце от человека, погибшего в автокатастрофе? Мы тоже можем так сделать.

Гард серьезно смотрит на Луку.

– Я списывался с этим хирургом по электронной почте. А вчера я с ним целый час разговаривал по телефону. Он готов это сделать. Никаких проблем.

– Ну, знаешь. Ты накурился чего-нибудь, что ли? Слушай, кончай придуриваться, ложись проспись, Гард.

Лука уходит на кухню. Ей необходимо выпить кофе. Да покрепче.

– Лука, я это серьезно. Вот посмотри, все бумаги уже собраны. – Он кладет на стол папку с документами.

– Не морочь мне голову.

Она отворачивается к кофеварке.

– Да ты почитай сначала. Я тебя прошу.

Она слышит, как дверь за ним осторожно закрывается.

Лука стоит, вцепившись в край кухонного стола. На нем лежит папка с документами. Она знает, что он вполне в состоянии отчудить что-нибудь этакое. И она знает, что он знает, что и она, пожалуй, в состоянии на что-нибудь этакое согласиться. Она разжимает пальцы, осторожно придвигает к себе папку с бумагами. Потихонечку, сантиметр за сантиметром. Будто эта папка в любой момент может на нее наброситься. Лука осторожно усаживается на стул и указательным пальцем откидывает твердую обложку папки в сторону.

Договор о взаимообмене сердцами

(двойной пересадке сердца)

Женщина, 17 лет, здорова, группа крови AB, резус отрицательный

Мужчина, 19 лет, здоров, группа крови AB, резус отрицательный

Евро 400 000 (четыреста тысяч) на банковский счет 1890.781.903.98.67.1003.

Явка по адресу: Швейцария, Эйдинген, Линденштрассе, 189, 3 августа в 15:00.

Оттуда вас отвезут в клинику.

Мы не спрашиваем ваших ФИО и не сообщаем вам своих. Этот договор построен на взаимном доверии сторон.

Плата за операцию подразумевает предоставление следующих услуг: работа хирурга, госпитализация, проведение лабораторных анализов и медикаменты.

В оплату включены также текущий медицинский контроль и реабилитационные процедуры, осуществляемые квалифицированным врачом в стране вашего проживания. Более подробная информация об этом специалисте будет вам предоставлена на более позднем этапе.

Операции подобного рода не запрещаются швейцарским законодательством. Однако в силу неоднозначного отношения к данному вопросу мы предпочитаем не афишировать свою деятельность. По прибытии вам будет предложено подписать обязательство о неразглашении содержания договора и факта осуществления медицинского вмешательства. После того как операция будет выполнена, никаких контактов между сторонами не предусмотрено. Если обязательство о неразглашении будет нарушено, вы будете принуждены к молчанию.

Мы не несем ответственности за изменения психики, которыми может сопровождаться эта операция.

Благодарим вас за то, что обратились к нам.

«Вы будете принуждены к молчанию» – это как понимать? У Луки мурашки по спине забегали. Но не только от страха. А может, и правда…? Им с Гардом? Поменяться сердцами? Ох, дичь какая. Она листает дальше. В папку вложены таблицы и графики, иллюстрирующие работу сердца. Информация о медикаментах, которые должны воспрепятствовать отторжению телом вживленного органа. Физиотерапевтические упражнения, которые им придется потом делать, чтобы организм вернулся в норму. Расшифровка их анализов крови; насколько Лука может судить, анализы свидетельствуют, что оба они практически здоровы. Разъяснение врача, в котором констатируется, что пока еще подобных операций, от одного живого человека другому, не проводилось, но что ранее он неоднократно осуществлял идентичные пересадки от умершего донора. И что он заверяет, что эту операцию провести будет проще, поскольку оба сердца здоровы и поскольку это будет плановая операция, осуществляемая под строгим контролем. В папку вложена также карта швейцарского городка Эйдингена. Лука перелистывает бумаги и добирается до последнего листа. Это распечатка двух авиабилетов. На ближайшую среду. Самолет летит уже в эту среду! Господи, он и правда все спланировал.

Она осторожно просовывает ладонь под рубашку, прижимает к коже там, где бьется сердце, чувствует его удары. Каково это будет? Носить в своем теле сердце другого человека? Как ее кровь будет прокачиваться через него? Она где-то читала, что сердце размером такое же, как сжатый кулак человека, которому оно принадлежит. У Гарда кулак больше, чем у нее.

Но ведь четыреста тысяч евро? Она понимает, что операция осуществима. С медицинской точки зрения. Но ведь она вряд ли может быть разрешена законом? К тому же таких денег у них все равно нет. Что бы там Гард ни вообразил себе. И им этих денег не наскрести ни за что. Слава богу.

32

– Ну ты совсем больной.

– А, прочитала, значит, – улыбается Гард.

– Но мы же не можем на самом деле это сделать.

– Еще как можем.

– Да это же стоит кучу денег. Откуда нам взять столько?

Гард сует руку в задний карман брюк. Нащупывает рассыпающийся от ветхости листок бумаги. Захватывает пальцами. Осторожно кладет на стол. Листок уже совсем растрепался.

Гард кивает головой на бумажку.

– Читай.

Лука осторожно разворачивает лист. Тот распадается на четыре части. Лука поднимает взгляд на Гарда.

– Ой…

– Ничего страшного, ты читай.

Лука раскладывает все четыре части перед собой как пазл. Читает. Снова и снова. Ее глаза раскрываются все шире. Она смотрит на Гарда.

– Это завещание твоего отца.

– Видишь, что он пишет?

Лука перечитывает его заново.

– «Трать деньги на то, что придаст тебе уверенности в завтрашнем дне», – шепчет Лука.

Гард вперивает взгляд своих ярко-синих глаз в черные глаза Луки. В его глазах разгорается огонек. Алый огонек среди всей этой синевы. Огонек, которого она раньше не замечала.

– Нет, слушай, ты действительно хочешь этого?

– Разумеется, хочу. Ты что, думаешь, я совсем тупой, что ли? – Гард отводит руку в сторону. – Я бы никогда такого не предложил, если бы не собирался действительно сделать это. Я об этом думаю с тех самых пор, как мы посмотрели ту передачу. Я, наверное, поэтому в последнее время был таким невнимательным.

– Ну так что теперь?

– Ты единственная увидела меня таким, какой я есть. За всю мою жизнь.

Надолго воцаряется тишина.

– Ну и что теперь делать? Чисто практически? – Она все еще не до конца ему верит.

– Ну я же сказал, один хирург в Швейцарии готов это сделать. В банк я уже ходил, с деньгами все улажено; я разговаривал с хирургом; разумеется, это все не совсем законно, использование таких ресурсов не поощряется в тех случаях, когда это не диктуется жизненной необходимостью; но с другой стороны, это и не совершенно незаконно, ведь клиника-то частная, и я за все заплачу сам. Ну и в каком-то смысле это жизненно необходимо. Для меня.

Он садится.

– Я проверял, по группе крови мы совместимы. Они прооперируют нас одновременно, это совершенно нормально. В Швейцарии на такие вещи смотрят без предубеждения; если ты не знала, у них там даже есть такие клиники, куда можно приехать, чтобы умереть; ты разве не слышала?

– Слышала, но честно говоря… – Лука растерянно смотрит на Гарда.

– Никакого риска нет. Пока мы платим, они нами занимаются и после операции, если понадобится. И в Норвегии тоже. У этого хирурга есть коллега в Осло, с которым они вместе учились, они друг другу в случае чего всегда помогают. Этот мужик не впервые балансирует на грани законности, в этом я уверен. Он нам не будет создавать сложностей, если мы заплатим ему столько, сколько он просит.

Гард поднимается. Приобнимает ее за плечи.

– После этого нас с тобой ничто не разлучит.

Они стоят не шевелясь, едва дыша. Вместе. Вдох, выдох.

– А мы после этого останемся здоровыми-то?

– Разумеется. Будем еще здоровее, чем теперь.

– Да, таких чокнутых, как ты, я еще не встречала.

– А ты зато самая классная девушка из всех, что встречались мне.

Лука улыбается.

– А еще тебе полезно научиться перестать все контролировать, – улыбается Гард.

– Да, может быть, и так.

– Все будет хорошо.

Гард заправляет темную прядку Луке за ухо. Обхватывает ее голову руками, смотрит на нее.

– Есть еще одна вещь. Этот хирург сказал, что прежде чем мы примем окончательное решение, я должен тебе об этом сказать. Я ему говорил, что это неважно, но он настаивал. Пересаженное сердце живет лет двадцать, не дольше. Это значит, что мы в лучшем случае доживем лет до сорока. Но мы же и так не собирались долго жить, правда?