Александр Музафаров - Забытые битвы империи Страница 18

Но все эти сооружения были построены уже после осады в ходе модернизации крепости в 1819—1825 годах. Остались ли здесь непосредственные свидетельства 1812 года?

Да остались. Вдоль улица Карла Оппермана протянулись несколько низких кирпичных складских строений. На одном из них видим небольшую табличку: «Пороховой склад Бобруйской крепости, 1811 год».

Кирпичное здание с маленькими окнами, арками, усиливающими стену, кирпичной же крышей, которая прежде была укрыта слоем земли, — сколь много оно видело... Через заложенные сейчас ворота внутрь склада могли заезжать повозки. Отсюда вывозились боеприпасы для армии князя Багратиона, отсюда, может быть, и вынесли ту гранату, осколок которой сбил шляпу с головы генерала Домбровского. Низкое длинное строение, построенное в страшной спешке и простоявшее два века.

Какая судьба ожидает Бобруйскую крепость в будущем? В белорусской печати периодически публикуются проекты превращения уцелевших укреплений в музейный комплекс. Если бы это удалось, то город получил бы великолепную достопримечательность, способную привлечь множество туристов. Ведь не так много сохранилось подлинных укреплений начала XIX века. Известно, что в Белоруссии осуществлен ряд проектов по восстановлению из руин старинных замков, но, во-первых, крепость гораздо более масштабный объект и требует куда более крупных вложений. И во-вторых, если замки прекрасно вписываются в нынешнюю историческую политику белорусского государства, связывающего свою историю с историей Великого княжества Литовского и Русского, то российская крепость, звездный час которой пришелся на ту самую войну 1812 года, которую в Белоруссии больше не считают Отечественной, — совсем другое дело.

Впрочем, может быть, надежды и осуществлятся, а пока крепость служит местом проведения вечернего досуга городской молодежи. К чести молодых жителей Бобруйска, после их посиделок в старых фортах почти не остается мусора и отходов. Не страшно и не противно ходить тут заезжему туристу.

Если ты, читатель, неравнодушен к истории Отечества и любишь путешествовать, то мой тебе совет — найди время и съезди в Бобруйск. Пройдись но улицам тихого города, похлопай по плечу бронзового Бобра, а главное — прикоснись к старым кирпичам укреплений Бобруйской крепости. Прикоснись, и ты прикоснешься к истории. И увидишь как наяву образы энергичного и деятельного Оппермана, хладнокровного и решительного Игнатьева, запыленного, усталого, но не утратившего всегдашней своей бодрости князя Багратиона, бесстрашного подполковника Дреера... Ты увидишь историю своей страны, ту ее часть, которая прошла через малый город на берегах широкой Березины.

БОМАРЗУНД. 1854

ОДИН ПРОТИВ ДЕСЯТИ

 4 и 13 сентября в американской газете New-York Daily Tribune появились для статьи, посвященные эпизоду Восточной войны, а именно взятию русской крепости Бомарзунд французской армией и английским флотом. Бойкий журналист описал ход баталии, известной ему по английским газетам. Обе статьи представляли собой гимн европейскому оружию и содержали весьма пренебрежительные отзывы в адрес русской армии и русских вообще. Не побрезговал автор и откровенным передергиванием и подтасовкой фактов. Чтобы не быть голословными, приведем несколько цитат:

— население островов, убедившись, что союзники всерьез решили атаковать Бомарсунд, встретило их как избавителей от русского ига и, конечно, снабжало их всякого рода информацией и оказывало им всестороннюю помощь;

— русские, которые так гордились своими способностями к штурмам, от Перекопа и Очакова до Варшавы и Быстрицы, получали отпор при всех своих попытках взять штурмом полевые укрепления, а в боях за Силистрию не смогли даже взять полевое укрепление правильной осадой и были вынуждены отойти, хотя турецкий гарнизон крепости не получил никакой поддержки; с другой же стороны, в самом начале нынешней войны турки взяли штурмом долговременное укрепление русских — форт Св. Николая, а знаменитая крепость Бомарсунд была взята, едва удостоившись такой чести, как открытая траншея.

— огонь капитана Пелхема очень скоро раскрыл секрет русских гранитных крепостей. Нескольких выстрелов было достаточно, чтобы отделить от стены то, что ранее выглядело как монолитная гранитная глыба, но на деле оказалось лишь облицовочной плитой, толщина которой отнюдь не соответствовала ее высоте и ширине. Еще несколько выстрелов — и отвалились соседние плиты, и тут со стен с грохотом посыпалась лавина мусора, обнажившая самое сердце крепости. Стало ясно, что «гранит» был лишь видимостью;

— разочарование сэра Чарлза Нейпира, когда он увидел, из чего в действительности были построены эти укрепления, едва ли может сравниться с разочарованием, которое испытал царь, узнав, из чего состоит «гранит», за который он заплатил так много денег;

— гранитные стены Бомарсунда не что иное, как обман русских, — куча мусора под тонкой каменной облицовкой, которая не смогла сколько-нибудь долго противиться меткому и упорному огню... люди, строившие их, обманули Николая...

Впрочем, все это неудивительно для журналиста, живущего в Великобритании, имеющего британское подданство и пишущего свои заметки в разгар войны с Россией. Всякому свойственно хвалить своих и ругать неприятеля — на то и война. И информационная война — изобретение отнюдь не сегодняшнего времени.

Вряд ли сам автор придавал большое значение этим заметкам. Для него они были рутиной, средством заработка и не более того. И вряд ли он рассчитывал на то, что эти две небольшие заметки, написанные для американского читателя, станут основой для описания осады Бомарзунда в русской историографии. Ибо хотя историки часто при описании событий прибегают к источникам противоположной стороны, но чтобы полностью принимать точку зрения противника, да еще и малоосведомленного журналиста, — такого прежде не встречалось. Почему так получилось?

Ответ дает имя бойкого журналиста. Его звали Фридрих Энгельс. И две его статьи «Взятие Бомарсунда» весили для советских историков больше, чем тома исследований и подлинные документы эпохи.

Если открыть раздел «Библиография» в любой научной или научно-популярной книге по истории, изданной в советское время, то в первых же строчках мы увидим ссылки на труды классиков марксизма-ленинизма — Маркса, Энгельса, Ленина (а если книга издана до 1953 года, то и Сталина). Это был обязательный элемент, без которого книга никогда не получила бы разрешения печататься.

Как правило, в предисловии или во введении автор должен был указать, что именно говорили классики по рассматриваемой им теме. Понятное дело, что крут исторических тем гораздо шире аспектов, охваченных в трудах грех мыслителей, пусть и очень плодовитых, и на каждый случай конкретную цитату не подберешь. В таком случае брались общие цитаты. Пишет автор о купечестве Орловской губернии — должен привести цитату, что думал Ленин о российских капиталистах. Пишет о маньчжуро-китайском конфликте — упоминает «восточный способ производства» из трудов Энгельса. Пишет о Гражданской войне в США — обязательно надо упомянуть переписку двух «основоположников».

С точки зрения историка советского периода, чем меньше писали классики о событии — тем лучше. Подобрать общую цитату, выполнить ритуал, а дальше можно писать то, что считаешь нужным и что соответствует критериям научной достоверности. Если классик упомянул именно конкретное событие одной-двумя фразами, то надо обязательно их привести и сочинить соответствующий комментарий, порой сводимый к простой мысли, что изучаемое событие настолько важно для мировой истории, что сам классик марксизма счел своим долгом его упомянуть. Хуже всего для историка было, если классик действительно обратил внимание на конкретное событие и посвятил ему не фразу, не абзац, а целое произведение. Поскольку «учение Маркса (тоже относится к Энгельсу, Ленину, а до 1953 года и Сталину) всесильно, потому что оно верно», полемизировать с классиком не полагалось. Напротив, высказанные им оценки и мнения принимались как аксиомы и догмы, не подлежащие сомнению. И не важно, с какими целями и на основе какой информации писал основоположник свой текст. Идеология защищала их от критики, а вернее, даже от возможности высказывания сомнений в правоте.

Поэтому темы, о которых подробно писали классики марксизма, серьезные историки советского времени старались обходить стороной. А если уж не получалось, то ограничивались приведением фактов, совпадающих с мнением основоположников.

Среди таких тем русской истории — Крымская война в целом и оборона Бомарзунда в частности. Поэтому сложно удивляться тому, что очень многим даже название этой русской крепости ничего не скажет.