Сюмпэй Окамото - Японская олигархия в Русско-японской войне Страница 19

Несмотря на горький опыт предыдущих лет, гэнро Ито все еще надеялся на дружеские отношения с Россией.

Кацура и Комура, наоборот, смотрели на Муринъанское соглашение с пессимизмом. Когда Кацура в 1901 году формировал свой кабинет, его основными целями было достигнуть союза с европейскими державами, чтобы закрепить положение Японии на Дальнем Востоке, и получить Корею под протекторат Японии. Первая цель была достигнута в 1902 году, когда был заключен англояпонский союз. Кацура был убежден, что Россия не удовольствуется тем, что оккупирует только Маньчжурию, но попытается захватить и Корею. Он отстаивал необходимость союза с Англией и отвергал русско-японскую дружбу, которую Ито и Иноуэ пытались установить. Иначе говоря, в 1902 году Кацура заключил, что соглашение с Россией, основанное на идее маньчжуро-корейского обмена, окажется только временным решением и не положит конец российским притязаниям на Корею. К апрелю 1903 года Кацура уже считал согласие России даже на вариант маньчжурско-корейского обмена невозможным. Кацура точно знал, что японское господство в Корее будет рассмотрено как прямая угроза России в Маньчжурии, так же как и российское господство в Маньчжурии будет угрозой безопасности Кореи. Он понимал, что у России было столько же причин, чтобы не отдавать Корею в руки Японии, сколько и у Японии, чтобы отстоять свое господство. Поскольку Муринъанское соглашение не допускало никаких уступок по корейскому вопросу, Кацура считал, что надежды на договор с Россией очень мало.

Комура разделял эту пессимистическую точку зрения. Его пессимизм по отношению к будущему японско-русских отношений коренился даже глубже, чем у Кацуры. Комура старательно работал над созданием союза с Англией. Со времен пребывания послом в Санкт-Петербурге в 1900 году он был убежден, что дружба между Россией и Японией возможна только после войны между ними. В общем, Кацура и Комура явно предпринимали индивидуальные шаги к началу открытых переговоров с Россией в ожидании и даже в процессе подготовки к войне. Поэтому на Муринъанской конференции они доверили гэнро переговоры с Россией, которые, как считали Кацура и Комура, все равно закончатся войной. Вот с такими разными взглядами правители Японии решили готовиться к переговорам с Россией.

Большинство глав отделов генерального штаба реагировали на действия русских в Маньчжурии очень серьезно. Во-первых, они сделали вывод, что война с Россией неизбежна, во-вторых — что военное столкновение с Россией будет успешным для Японии, если начнется скоро, и в-третьих — что правительство следует принудить к принятию окончательного решения без промедления. Выражали это общее мнение в пользу войны в генеральном штабе глава общего отдела генерал-майор Игути Сого; глава первого отдела, полковник Мацукава Тоситане и глава второго отдела, старший генерал Фукусима Ясумаса. Вместе они потребовали от заместителя командующего штабом, генерала Тамуры Иезо, чтобы он предложил командиру Ояме Ивао выразить кабинету желание армии быстро решить маньчжурский вопрос. Но сначала и Тамура и Ояма сопротивлялись давлению подчиненных и не предпринимали никаких действий.

В мае 1903 года, когда Тамура получил донесение, что Россия начала осуществлять расселение в Ёнгампо в Северной Корее, он приказал командующим дивизией «выявить вопросы, которые требуют немедленного внимания армии».

Очевидно, целью этого была не непосредственная подготовка к войне, а общее усиление военной готовности. Генеральный штаб настаивал на этой тактике уже несколько лет, и Тамура, по-видимому, решил воспользоваться нарастающей критической ситуацией в Маньчжурии и Северной Корее, чтобы вновь к ней прибегнуть. 11 мая Тамура представил Ояме донесение, подготовленное в основном Игути и Мацукавой, по поводу подготовки Японии к войне. На основании этого документа на следующий день Ояма представил императору «Записку о выполнении военных приготовлений».

Копии были отправлены премьер-министру Кацурае, военному министру Тэраути Масатаке, командующему флотом Ито Сукэюки. Требуя одновременно немедленных действий и военных приготовлений к приближающемуся кризису, записка была логически противоречивой. Этот документ был очевидной попыткой компромисса между осторожной позицией Оямы и Тамуры и требованием решительных действий Игути и Мацукавы. Он показал, насколько разное отношение к маньчжурскому вопросу было у двух главных командующих и их высокопоставленных подчиненных в генеральном штабе.

Проблема провоенно настроенных низших чинов заключалась в том, что у них не было представителя для главного решающего совета, совета гэнро, который обычно устраивался с участием гэнро и главных членов кабинета. К их большому неудовольствию, на этой конференции командующий общевойсковым штабом Ояма Ивао выступал как гэнро, а не как военачальник. Другой представитель армии, военный министр Тэраути, независимо от своей точки зрения не имел права говорить от имени верховного командования; это было исключительное право начальника генерального штаба. И даже если Тэраути имел провоенные взгляды, он не мог состязаться с двумя старшими по чину, осторожными гэнро Ямагатой и Оямой. Военно-морской министр Ямамото Гоннохиоэ был, как мы увидим, «мягким» и абсолютно «ненадежным».

Для того чтобы закрепить свои позиции, провоенная фракция армейского штаба связалась с единомышленниками из военно-морского ведомства и министерства иностранных дел, и вскоре они сформировали секретный альянс из средних и старших офицеров и чиновников трех организаций. В конце мая 1903 года группа устроила свою первую секретную встречу в пакгаузе ресторана «Когэцу» в Карасумори, в Сиба, Токио. Вот список известных членов группы, которая позже стала известна как Когэцукай или Когэцугуми, по названию ресторана, в котором прошла их первая встреча:

АРМИЯ

Игути Сого, генерал-майор, глава общего отдела генерального штаба;

Мацукава Тоситанэ, полковник, глава первого отдела генерального штаба;

Тасибана Коисиро, подполковник, штабной офицер генерального штаба;

Ямагути Масару, подполковник, штабной офицер генерального штаба;

Танака Гийти, майор, преподаватель военного колледжа, бывший глава русского отделения в генеральном штабе;

Фукуда Масатаро, майор, адъютант начальника штаба, фельмаршала Оямы;

Хориути Бунъиро, майор; адъютант военного министра Тэраути;

Киносита Ясуюки, майор, штабной офицер генерального штаба;

Сато Коиро, майор, штабной офицер генерального штаба;

Оно Санэнобу, майор; штабной офицер генерального штаба;

Нисикава Торайиро, майор; штабной офицер генерального штаба;

ФЛОТ

Томиока Садаязу, контр-адмирал, начальник первого отдела военно-морского штаба;

Ясиро Рокуро, капитан, командир крейсера «Асама»;

Ямасита Гэнтаро, капитан, штабной офицер военно-морского штаба;

Камиизуми Токуя, капитан 3-го ранга, штабной офицер военно-морского штаба;

Морияма Кэйзабуро, капитан 3-го ранга, штабной офицер военно-морского штаба;

Такарабэ Акира, капитан 3-го ранга, старший офицер военно-морского штаба;

Акияма Масаюки, капитан-лейтенант, преподаватель военно-морского колледжа;

Мацуи Кэнкичи, лейтенант, старший офицер военно-морского штаба;

МИНИСТЕРСТВО ИНОСТРАННЫХ ДЕЛ

Ямаза Эньиро, глава комитета политики;

Исии Кикудзиро, глава комитета торговли;

Мацуи Кеисиро, секретарь комитета политики;

Хонда Куматаро, секретарь министра иностранных дел Комуры;

Саката Юдзиро, секретарь комитета политики;

Осиаи Кэнтаро, секретарь комитета политики;

Курати Тэцукити, советник министерства.

От тех, кого мы назвали политическими деятелями, этих людей отличало два признака.

Во-первых, все они были военнослужащими и правительственными чиновниками. Хотя они и не могли участвовать непосредственно в принятии решений и не имели легитимного механизма для давления на правящую олигархию, но они находились в постоянном личном контакте с влиятельными лицами.

Во-вторых, хотя и существуют указания, что между некоторыми членами Когэцукай и политическими деятелями имелись какие-то личные связи, целью Когэцукай было оказание прямого давления на правящих олигархов и его члены не делали попыток сплотить общественное мнение в пользу войны. Наоборот, это была тайная группа; если бы ее деятельность была полностью раскрыта, то она рассматривалась бы как неподчинение властям.

Две группы, однако, не обладали абсолютным сходством. Обе были убеждены в том, что война с Россией была абсолютно неизбежна и чем раньше она начнется, тем благоприятнее будет военная ситуация для Японии. Следовательно, они согласились в том, что затянувшиеся дипломатические переговоры и даже мирное разрешение маньчжурского вопроса были бы нежелательны, ибо в лучшем случае последствием будет временный мир, который только даст России время, необходимое для установления военной мощи на Дальнем Востоке. Они доказывали, что, если Япония упустит представившийся шанс, она не только не сможет ограничить амбиции русских в Восточной Азии, но и поставит под серьезную угрозу безопасность японской нации. Они также недоверчиво относились к способности лидеров правительства действовать верно перед лицом русской экспансии. Кроме того, они не доверяли гэнро. Чтобы добиться от правительства скорого решения вопроса о войне, члены Когэцукай решили попробовать уговорить гэнро и членов комитета, встречаясь с ними по очереди. Они разделили «объекты» между собой и начали оказывать упорное давление на каждого правительственного деятеля. В то же время они стремились создать единодушное провоенное мнение каждый в своем учреждении и подготовить для начальников доклады и меморандумы с изложением их провоенных аргументов.