Алла Бегунова - Ангелы смерти. Женщины-снайперы. 1941-1945 Страница 28

На бронетранспортере факел провезли по улицам Корабельной стороны, центральной части города и по проспекту генерала Острякова, далее — по Ялтинскому шоссе — и доставили на Сапун-гору. Здесь, пронеся факел по центральной аллее мемориального комплекса, Матвеев зажег Вечный огонь в специальной нише у подножия обелиска Славы.

….Людмила Михайловна Павличенко скончалась от тяжелой продолжительной болезни на пятьдесят восьмом году жизни 27 октября 1974 года и была похоронена в Москве на Новодевичьем кладбище. Для увековечивания памяти знаменитой героини Великой Отечественной войны ее именем в 1976 году назвали судно Министерства рыбного хозяйства, выпустили почтовую марку. Также ее именем названы улицы в городе Белая Церковь и в городе Севастополе. Ей посвящена экспозиция в Центральном музее Вооруженных Сил Российской Федерации (г. Москва).

ИСТОРИЯ ВТОРАЯ 

НАТАЛЬЯ КОВШОВА И МАРИЯ ПОЛИВАНОВА, ДОБРОВОЛЬЦЫ ИЗ МОСКОВСКОГО НАРОДНОГО ОПОЛЧЕНИЯ

«Сказать по правде, я совсем не обрадовался, когда меня назначили командиром полка в ополченческой дивизии, — пишет в своих воспоминаниях майор Станислав Александрович Довнар. — Военного опыта у меня хватало, я воевал на Холхин-Голе и участвовал в войне с белофиннами. Но мне постоянно приходилось иметь дело с кадровыми бойцами Красной Армии. Теперь же мне предстояло начальствовать над людьми, которые проявили высокое патриотическое сознание, но в большинстве своем были в военном отношении совершенно неумелыми.

На первых порах мы встретились, естественно, с немалыми трудностями. Полк еще не был принят на регулярное интендантское снабжение. Оружия пока не хватало. Обмундирование у бойцов было самое пестрое. Да и “штатские” привычки и настроения были еще очень сильны…

И вот однажды я шел в расположение полка в самом неприятном настроении, попросту сказать, был зол до крайности. Вижу, шагают мне навстречу двое мальчишек небольшого роста, этаких “сосунков”, как я подумал тогда. Идут веселые, переговариваются между собой, смеются. Вижу: на обоих черные ватники не по росту, винтовки за плечами. “Тоже мне, добровольцы!” — с раздражением подумал я. Остановил мальчишек и спрашиваю:

— Кто вы такие? Что тут делаете?

А они вытянулись в струнку и отчеканили:

— Боец Ковшова!

— Боец Поливанова!

Тут я окончательно вскипел: ну, думаю, не хватало мне еще таких “бойцов”. Непременно этих девчонок надо по домам отправить. Никогда у меня не было в части таких “красноармейцев” и, клянусь, никогда не будет! Однако спросил, что же они собираются делать в полку. Есть ли у них какая-нибудь военная подготовка? Где учились? Что умеют делать? Уверен был, что получу самый неопределенный ответ.

— Мы — снайперы, — вдруг отвечает та, что постарше. — В августе 1941 года окончили на “отлично” месячные курсы снайперов, имеем звание командиров отделения. Обе — комсомолки. В часть вступили добровольно. И желаем оставаться именно бойцами-снайперами.

— Ну, хорошо, — сурово говорю я. — Я еще на деле проверю, что вы за снайперы. А в случае чего немедленно по домам отправлю. Солдаты нам нужны настоящие. Мы стоим на боевом рубеже, на защите Москвы. И собираемся воевать, а не в бирюльки играть…

Вот это и была моя первая встреча с Наташей и Машей. Я и запомнил их на тот случай, чтобы отчислить из полка в первую очередь…»{21}

События, которые описал Довнар, относятся к ноябрю 1941 года. Но отчислить из полка снайперов Наталью Ковшову и Марию Поливанову строгому строевику-офицеру все-таки не удалось. Участник боев с японцами на Халхин-Голе еще не понимал, какая тотальная война идет на территории России, не знал, что из-за колоссальных людских потерь, в том числе — ив битве за Москву — для борьбы с захватчиками будет нужен любой человек, освоивший военную специальность, тем более — такую сложную, как снайперское дело. Придется Станиславу Александровичу признать, что и женщины могут быть умелыми бойцами, проявлять стойкость, мужество и отвагу при выполнении боевых заданий. А потом именно Наталья Ковшова спасет командира полка, уложив с первого выстрела вражеского автоматчика, вывезет тяжелораненого офицера с места сражения и по приказу командования доставит его в госпиталь в Москве…

Наталья Венедиктовна Ковшова родилась 26 ноября 1920 года в городе Уфа. Ее мать Нина Дмитриевна Араловец происходила из семьи профессиональных революционеров-большевиков. Она заведовала парткабинетом в одном из московских райкомов ВКП(б). Ее отец Венедикт Дмитриевич Ковшов являлся членом РСДРП(б) с 1917 года, служил в Красной Армии комиссаром Богоявленского стрелкового полка, после войны был секретарем Златоустовского уездного комитета РСДРП(б), затем получил направление на партийную работу в Москву. Репрессирован в 1935 году как участник троцкистского подполья, реабилитирован в 1955 году.

Наталья Ковшова в 1940 году окончила московскую школу №281 (совр. № 1284) и хотела поступить в Московский авиационный институт. Но сразу ей это сделать не удалось. Она стала работать инструктором отдела кадров в тресте организации авиационной промышленности «Оргавиапром» и готовиться к новому поступлению в МАИ. Осуществить эти планы помешала Великая Отечественная война.

Еще до войны Наташа, как и многие молодые москвичи, занималась в стрелковом кружке ОСОАВИАХИМа и, возможно, даже имела удостоверение «Ворошиловский стрелок». Однако попасть на краткосрочные курсы снайперов она смогла не без труда. Ее мать Н.Д. Араловец, после войны написавшая книгу о дочери («Наташа Ковшова». М., 1952) вскользь упоминает об этом, но объяснений не дает. Наверное, причина была проста: отец, отбывающий наказание.

Краткосрочные снайперские курсы (в документах 528-го стрелкового полка, где в 1941–1942 гг. служила Н.В. Ковшова, указана их принадлежность — при Центральном Совете ОСОАВИАХИМа. — А.Б.) находились где-то под Москвой. Наташа по мобилизации Коминтерновского райкома комсомола уехала туда 26 июля 1941 года и вернулась в Москву 26 августа. Она охотно рассказывала матери о бытовых условиях этой учебы, о том, чем кормили курсантов (гречневая каша, гороховый суп), как одевали (гимнастерки, галифе, фуражки, ботинки с обмотками), каким был распорядок дня: подъем в 5.30 утра, физзарядка, завтрак, упражнения на свежем воздухе до обеда, послеобеденный отдых в течение часа, и снова занятия до позднего вечера.

В книге Нины Араловец почти ничего не говорится о программе обучения. Если четырехмесячные Снайперские школы ОСОАВИАХИМа предполагали 400 часов занятий, то за месяц освоить таковой объем знаний едва ли было возможно. Наташа рассказала матери, что их учили читать карту, ходить по азимуту, стрелять в цель, ползать по-пластунски. Скорее всего, это был своеобразный снайперский «ликбез». Выработать прочные профессиональные навыки, приобрести то самое «звериное чутье» едва ли было возможно. Хорошо еще, если курсантам прочитали несколько лекций по практической баллистике, объяснили, как пользоваться таблицами для стрельбы.

Ничего не сказано в этой книге и про оружие. Вполне вероятно, что на курсах начинающих стрелков все-таки познакомили с винтовками, снабженными оптическими прицелами, объяснили, как с ними работать. Впрочем, в рабочем батальоне, куда записалась Наталья, снайперских винтовок не имелось. На фотографии, датируемой зимой 1941 года, Наталья Ковшова и Мария Поливанова держат в руках винтовки Мосина. Оптических прицелов на них не видно. Отсутствует и кольцо-намушник, которым снабжались снайперские ружья. Значит, это обычные «трехлинейки». Скорее всего, «снайперки» появились у добровольцев лишь после перехода дивизии в кадровый состав Красной Армии.

Однако о боевой учебе, об оружии и о страстном желании попасть на фронт сама Наталья в декабре 1941 года писала матери в письмах: «Все мы рвемся в бой. И, вероятно, скоро наша мечта осуществится. Да и поскорей бы, а то я уже столько фанерных фашистов перебила, прямо нет числа, даже обидно пули зря тратить. Поскорей бы в наступление, тогда буду по живым гадам стрелять, буду их на мертвых переделывать. У меня винтовка (правда, не снайперская, но очень хорошая) выпуска 1941 года, и я ее очень и очень люблю, чищу ее просто до седьмого пота. Ну, конечно, она отвечает мне полной взаимностью и бьет в цель на “отлично”. Так что мы с ней живем дружно и весело…»{22}

Мария Семеновна Поливанова родилась 24 октября 1922 года в деревне Нарышкино Алексинского района Тульской области. Ее мать Матрена Яковлевна вела домашнее хозяйство, отец Семен Иванович определенной профессии не имел, ездил на заработки в Москву, где нанимался то на стройку, то на завод. В семье было шестеро детей, и Маша — одна из младших сестер. Все дети получили начальное образование в сельской школе. Окончить восьмилетку удалось только Марии. В 1939 году семья Поливановых перебралась в Московскую область, на станцию Валентиновка. В ноябре того же года Маша устроилась работать на фабрику бельевых товаров ученицей в стол заказов, позже стала секретарем в заводоуправлении. В 1940 году Поливанова перешла на работу в «Оргавиапром», где получила должность секретаря в сварочном отделе. В сентябре того же года она пошла в девятый класс вечерней школы, потому что хотела получить среднее образование и поступить в Московский авиационный институт вместе со своей новой знакомой Натальей Кавшовой