Прибалтика. Война без правил (1939-1945) - Кантор Юлия Зораховна Страница 28

В соответствии с директивами об «имущественном управлении Остландом» к весне 1942 г. все МТС были взяты под немецкий контроль. В них назначили управляющих — немцев, и в будущем они должны были быть переданы в собственность новым постоянным хозяевам, разумеется, «арийцам». Крупные дома, которые были национализированы советским правительством, их прежним владельцам не возвращались и были зачислены в разряд так называемых домов Остланда. Управление ими осуществлялось исключительно представителями «арийской расы». (Все дома, принадлежавшие евреям, как и все их имущество, также были зачислены в имущество Остланда.)

Крестьяне Остланда получали землю не в собственность, а только на условиях аренды. Исключение делалось для тех, кто имел «заслуги перед рейхом». (Лишь в конце 1943 г., когда кардинально поменялась обстановка на фронтах и немцы вынуждены были принять меры для стимулирования поддержки своего режима, начался процесс возвращения земельных участков бывшим собственникам. Тогда же крупным домовладельцам вернули право собственности на недвижимость. Но даже в конце войны, в апреле 1945 г. Гитлер не согласился возвратить всю национализированную собственность жителям.) При этом одним из основных направлений экономической политики рейхскомиссариата «Остланд» было обеспечение бесперебойного снабжения вермахта и тыловых регионов Германии продовольственными и частично промышленными товарами. Приоритетное внимание уделялось сельскому хозяйству — нацисты считали Прибалтику сельскохозяйственным регионом. Закупочные цены, установленные оккупантами, были очень низкими, что, кстати, вызывало серьезное неудовольствие самих крестьян, подавлявшееся карательными мерами. Невыполнение плана поставок сельскохозяйственной продукции рейху жестоко каралось {236}. Внутренний рынок Остланда обеспечивался по остаточному принципу. Оптовая торговля находилась в руках оккупационных властей, розничная была оставлена мелким торговцам. В рейхскомиссариате была введена система распределения продовольствия, текстиля, одежды, обуви и т. д. по карточкам.

О том, какие материальные условия жизни были уготованы жителям Прибалтики в условиях германизации, красноречиво говорит меморандум о главных итогах совещания по вопросам экономической политики, состоявшегося еще 8 ноября 1941 г. у рейхсмаршала Г. Геринга с участием представителей важнейших министерств, а также военного командования. В части, касающейся Прибалтики, в этом документе говорится: «Для «Остланда» обеспечение потребительскими товарами сможет на первом этапе осуществляться лишь в скромных размерах. Долгосрочный план онемечивания «Остланда» не должен вести к общему повышению жизненного уровня всего живущего там населения. Привилегиями в этом отношении могут пользоваться только живущие и поселяющиеся там немцы, а также онемечивающиеся элементы… Необходимо сделать все для того, чтобы производить там как можно больше сельскохозяйственной продукции и поставлять ее в войска и в рейх… Новое будет заключаться только в том, что жизненный уровень местного населения должен быть максимально низким» {237}.

Особое внимание оккупационных властей, получавших директивы из Берлина, уделялось перепрофилированию уже существующих промышленных предприятий на выпуск для армии техники, оружия, боеприпасов, запчастей. Из-за стремительного наступления вермахта из Прибалтики не успели эвакуировать промышленные предприятия, не были вывезены стратегические запасы сырья, почти все население осталось на месте. Поэтому быстро перепрофилировать промышленность на военные нужды для оккупантов было вполне реально, что и происходило до коренного перелома в войне. Уже в июле 1941 г. немцам удалось включить промышленные предприятия Остланда в систему обслуживания фронта, произвести частичное перепрофилирование выпускаемой продукции. Крупные промышленные предприятия, частично средние и мелкие, на 70—80% работали для фронта {238}. В 1941—1943 гг. в рейхскомиссариат ввозилось и оборудование из Германии — фронт продвигался на восток, и обеспечивать его нужды удобнее было из близлежащих регионов. Курировали эту сферу военная инспекция Остланда, Управление военной экономики и промышленности главного штаба вермахта {239}.

Помимо перепрофилирования предприятий, началось строительство военной инфраструктуры. Глава рейхскомиссариата X. Лозе издал серию приказов о сооружении военных объектов: аэродромов, учебных плацев, верфей, казарм, лазаретов, помещений для военных складов, управлений военного снабжения {240}.

Финансовая система была также полностью в руках оккупационных властей. Для ее обслуживания были созданы немецкие банки. Советский рубль заменила остмарка, единая денежная единица на всех территориях Остланда. Она была в 10 раз дешевле рейхсмарки. Оптовые цены производителям устанавливались в рейхсмарках по аналогии с ценами в самой Германии, но составляли 60% от них {241}.

Иллюзии о предоставлении суверенитета или хотя бы существования в статусе протекторатов должны были исчезнуть довольно быстро, поскольку практически сразу после занятия территории Прибалтики нацисты запретили использование национальных флагов и гимнов независимых Литвы, Латвии и Эстонии, равно как и празднование Дня независимости {242}. Например, директивой рейхскомиссара Остланда от 5 ноября 1941 г. был отменен не только «назначенный» в 1940 г. советской властью праздник — день официального принятия Латвии с состав СССР, но и не возвращен День независимости, отмечавшийся в течение 20 лет до 1940 г. Вместо этого был издан циркуляр о праздновании 1 июля — дня, когда немецкие войска вошли в Ригу {243}, пышно отмечавшийся как «день освобождения». Немецкой и местной прессе (т. е. издаваемой под контролем оккупационных властей на национальных языках) были даны указания «в своих заметках подчеркнуть», что любой иной день независимости «является чистой утопией» {244}. Аналогично нацисты поступили в отношении Литвы и Эстонии. Была введена цензура, в частности, в нацистских директивах, касающихся пропаганды на территории «Остланд», указывалось, что использование понятий «свобода», «государственная независимость» и «самостоятельность» запрещено даже при агитации вступления в добровольческие легионы СС. {245}Запрещено было празднование национальных праздников, имеющих «политическое значение», т. е. связанных с историей национально-освободительного движения, военной историей, историей культуры. Из всех сфер общественной жизни, включая радиовещание и театр, вытеснялись национальные языки {246}. Государственным языком в рейхскомиссариате «Остланд» стал немецкий (в соответствии с указом X. Лозе от 1 сентября 1941 г.) — это являлось одним из непреложных аспектов германизации.

Использование латышского, литовского, эстонского языков допускалось лишь вне официальных учреждений и в структурах низового административного уровня. Оккупационные власти резко отрицательно относились и к любым попыткам создать национальные военные формирования (не говоря уже о воссоздании национальных вооруженных сил).

«Фюрер не желает никаких воинских соединений из Прибалтики для использования их на фронте, так как после войны это привело бы к политическим требованиям с их стороны. Однако следует формировать возможно большее количество охранных батальонов для несения караульной службы на оккупированных территориях» {247}. Розенберг пояснял руководству рейхскомиссариата «Остланд»: «Из запрета образовать независимые государства — о чем, однако, не нужно заявлять публично, — вытекают и меры, необходимые для предотвращения формирования так называемых национальных армий» {248}. Нелишне упомянуть, что немцы, разумеется, не предоставляли жителям оккупированной Прибалтики гражданства рейха. Лишь когда ситуация на фронтах стала стремительно меняться не в пользу Германии и после Сталинградской битвы стало ясно, что эти изменения необратимы, нацистское руководство «снизошло» до создания национальных легионов СС. 10 февраля 1943 г. Гитлер подписал соответствующий указ {249}.