Александр Андогский - Афган, снова Афган… Страница 45

Проезжая по набережной реки Кабул (наши прозвали ее Кабул-ка, так как большую часть года эта река являла собой неширокий и мутный, пахнущий нечистотами ручей), мы наблюдали прелюбопытную картину.

Идущая перед нами прекрасная, сверкающая перламутром «тойота» новейшей модели наехала на нищего, который перебегал дорогу. «Тойота» остановилась (мы тоже), и из-за руля неспешно вышел красиво и чисто одетый мордатый афганец. К нему, грохоча подкованными высокими военными ботинками, уже мчался постовой полицейский с жезлом регулировщика в руках и в белой портупее.

— Ну, сейчас он даст ему прикурить! — злорадно сказал Николай. — Видишь знак: здесь переход, водитель должен был остановиться и пропустить пешехода!

Однако, к нашему удивлению, регулировщик, подбежав к «тойоте», стал бить ногами пытающегося отползти в сторону нищего. Наконец потерпевший сумел встать на четвереньки. Под крики моментально собравшейся толпы зевак и улюлюканье грязных, беснующихся мальчишек, подволакивая ногу, сопровождаемый пинками и бранью полицейского, он выполз на тротуар и проворно юркнул куда-то в переулок.

Закончив на этом разбор дорожно-транспортного происшествия, полицейский подскочил к владельцу «тойоты», который озабоченно осматривал слегка треснувший пластиковый бампер и фару. Судя по жестикуляции, полицейский извинялся за недосмотр и выражал сочувствие по поводу причиненного новенькой автомашине ущерба.

Не поворачивая головы и не глядя на полицейского, владелец «тойоты» вытащил бумажник, достал несколько купюр и небрежно опустил их в пространство в сторону полицейского. Представитель транспортной полиции сделал неуловимое движение, и деньги исчезли в кармане его форменного серого френча. Владелец «тойоты» вальяжной походкой обошел свою машину, открыл дверцу, сел за руль. Полицейский следовал за ним буквально по пятам, совершая при этом множество действий, указывающих на его почтение к богатому водителю. Он закатывал глаза, кланялся, прижимал правую руку к сердцу, пытался поймать и поцеловать руку благодетеля.

Инцидент был исчерпан. « Тойота» укатила. Полицейский мгновенно обрел облик озабоченного службой, неприступного стража порядка и строго огляделся. Собравшаяся толпа стала рассасываться: больше ничего интересного не предвиделось. Одернув френч, регулировщик прошелся туда-сюда, а затем, вдруг потеряв всякий интерес к службе, помахивая жезлом, не спеша подался в сторону дуканов, где прямо на улице в мангалах дымились шашлыки…

— Во, дела! — покрутил головой Долматов.

— Обычное дело, — отозвался переводчик Слава и пояснил: — У нас в Душанбе примерно то же самое… Просто за рулем был богатый и уважаемый человек. Таких людей на Востоке не обижают зазря…

— Но ведь он же виноват! — не унимался законник и знаток правил дорожного движения Коля. — Вот смотрите, мужики, и запоминайте: у нас такого не увидишь! — поучительно закончил он.

— А Душанбе не у нас? — невинно осведомился я.

— Ну, ты не сравнивай! — забуркотал Николай. — Что ты сравниваешь… нашел, понимаешь, что сравнивать…

— Хватит болтать, — прервал нас Долматов и добавил: — А ты, Коля, смотри лучше за дорогой, а то заблудимся…

Как в воду глядел! Заговорившись, Николай прозевал нужный поворот. Мы действительно заблудились. Долго петляли по однообразным пыльным и вонючим улочкам. Несмотря на опущенные окна, в машине было жарко, и мы обливались потом. Наконец выбрались на правильную дорогу, а потом и на трассу. Там прибавили скорость, и скоро Кабул остался позади.

Дорога была гладкая и пустая. Изредка навстречу нам попадались перекошенные набок, ободранные и забитые до отказа пригородные автобусы, зловонно чадящие убогие грузовики, пикапы. Кругом поля, вдали серо-коричневые горы, а над головой — синее и стабильно безоблачное небо с нестерпимо ярким солнцем. Побыв здесь несколько месяцев, я вдруг поймал себя на мысли, что это, неизменно (до идиотизма!) пустое, без всякого намека даже на небольшое облачко небо меня раздражает.

Потом дорога постепенно стала подниматься, горы приблизились, мы въехали на перевал. Справа в долине синело большое озеро. На его берегу виднелись какие-то машины и механизмы. Нам уже рассказывали, что примерно год назад афганцы зачем-то попросили у нас понтонное оборудование. Им был передан целый понтонный батальон. Именно эти машины и стояли и ржавели на берегу озера Карга. Зачем афганцам понадобились здесь понтоны? Непонятно.

Где-то в этих местах около полутора месяцев назад бандиты прихватили французских туристов. Машину потом нашли, а людей и вещи — как корова языком слизала. Никаких следов. Что с ними стало, какие мучения бедняги претерпели перед смертью — одному Богу известно.

На самом верху перевала стоял пост: деревянная будка, шлагбаум. На звук приближающейся машины из будки неторопливо вышел солдат-афганец с карабином за спиной и стал нам махать рукой, предлагая остановиться. Подойдя к притормозившему в туче пыли (мы съехали на обочину) «жигуленку», солдат вдруг стащил с плеча карабин, наставил его на нас и с истошным криком «Др-р-э-э-э-ш!» («Стой!») сделал выпад, как в штыковом бою, ткнув стволом чуть ли не в щеку сидевшего за рулем Колю.

Поведение солдата выглядело необычным и даже агрессивным. Готовый к бою автомат лежал у меня не коленях, прикрытый курткой, и я мог моментально срезать этого клоуна, как только он потянулся за карабином… Но дело в том, что повадки местных военнослужащих нам были уже знакомы, поэтому мы спокойно сидели на своих местах и приветливо улыбались. На всякий случай я все же направил на солдата невидимый для него ствол своего автомата, а палец держал на спусковом крючке: вдруг он переодетый ихван?

Однако солдат посчитал свою миссию по охране перевала и проверке всех проезжающих мимо машин на данный момент полностью выполненной, заулыбался, закинул карабин за спину и тут же жестами попросил у нас сигарету. Из будки выскочил в грязной нательной рубахе еще один солдат, который тоже получил сигарету.

Неугомонный Николай попытался вступить с ними в беседу с целью пропаганды миролюбивой политики Советского Союза.

— Вот, товарищи, мы — из Советского Союза! — громко и отчетливо, как для глухих, произнося слова, зарокотал Коля. — Советский Союз, понимаешь? Ленин! Спутник! Гагарин! Коммунизм!.. Понял? Вот тебе, держи. — Николай вытащил из нагрудного кармана значок с изображением Ленина. — Ленин! — широко улыбаясь, тыкал он пальцем в значок. — Понял?

Солдат равнодушно посмотрел на значок, но взял. Однако тут же быстро заговорил, подкрепляя слова жестами. Было понятно, что он просит сигарет и денег.

— Коля, отстань от него, — вполголоса сказал Долматов.

— Нет, я хочу, чтобы он запомнил встречу с советскими людьми, чтобы потом рассказывал своим детям… Слышишь? — снова обратился он к солдату. — Мы — советские, русские… Понял? СССР! Мы вам помогаем…

Солдат развел руками в знак того, что не понимает. Потом поднял вверх указательный палец, побежал, пыля, в будку и вышел из нее с двумя большими свежими рыбинами.

— Зеркальные карпы! — безошибочно определил всезнающий Николай. — Он хочет нам подарить…

— Не подарить, а продать! — сказал я. — Или обменять.

— Change? — спросил я у солдата. — Меняться?

Солдат закивал головой, показывая, что ему нужны сигареты.

Тут в разговор вступил Слава-переводчик, который объяснил, что сейчас рыбу брать не будем, но, может быть, возьмем на обратном пути. И чтобы рыба была свежая, не протухшая на жаре…

Оба солдата все поняли. Не успели мы отъехать, как солдаты, спешно раздевшись, бросились вниз к озеру.

— Да… — сказал Долматов, — охраннички… хреновы!

А между тем мы уже спускались с перевала. Я обратил внимание на то, что по склонам гор справа и слева, параллельно друг другу, как ступеньки, тянулись обработанные узкие участки земли с какими-то насаждениями. Кое-где виднелись сгорбленные фигурки крестьян, одетых в просторные светлые рубахи и такие же штаны. Потом я узнал, что эти участки земли называются террасы. Из-за недостатка пригодных к земледелию площадей местные жители долбили эти террасы в скалах, потом таскали туда землю в мешках, удобрения и прочее. Адский труд!

Навстречу стали попадаться тележки, запряженные осликами и волами. Мы обогнали пылящее по обочине стадо грязных, тонконогих и вонючих (аж в окно пахнуло) овец. Промелькнуло любопытное черномазое лицо мальчика пастуха, который что-то крикнул нам вслед.

— Интересно, что он нам кричал… — проговорил Николай, почему-то весьма озабоченный тем, какое впечатление мы производим на местных жителей.

— Наверное, здравицу в честь советско-афганской дружбы выкрикнул! — с подковыркой ответил я.

Все засмеялись.