Валерий Замулин - Курский излом Страница 46

В этот период в РККА идет напряженная работа по формированию и комплектованию личным составом и техникой первых девяти мехкорпусов. 9 декабря он получает приказ о направлении [181] его в Прибалтийский особый военный округ в качестве заместителя командира 5‑й тд 3‑го мк, дислоцировавшейся в литовском городе Алитусе. Но в этой должности он пробыл недолго, через полгода, 19 июня 1941 г.{131}, поступил приказ о назначении его начальником штаба этого же корпуса. Сдав дивизию прибывшему с курсов усовершенствования комсостава комдиву Ф. Ф. Федорову, он убыл к новому месту службы в г. Каунас. Здесь он и узнал о нападении Германии на нашу страну.

Весть о начале войны застала полковника М. Е. Катукова в Киеве, в окружном госпитале. Послеоперационный шов еще не зажил, но после выступления по радио В. М. Молотова об агрессии Михаил Ефимович уговорил лечащего врача отпустить его и поспешил в Шепетовку, штаб дивизии. И уже вечером 28 июня доложил по телефону о своем прибытии генерал–майору К. К. Рокоссовскому, командиру 9‑го мк, в состав которого входила 20‑я тд. Генерал сообщил, что обстановка сложная, корпус включен в состав 5‑й А генерал–майора М. И. Потапова, которая в свою очередь подчинена командующему Юго — Западным фронтом. Получен приказ — эвакуировать семьи комсостава и перебросить дивизию в район Луцка для нанесения контрудара во фланг вражеской группировки.

В своей книге «На острие главного удара» будущий командарм вспоминал, что его соединение только по названию было танковым формированием, на самом деле его таковым нельзя было назвать. Оно лишь формировалось, на момент начала войны два танковых полка располагали вместо положенных 375 Т-34 и KB 33 учебными легкими танками БТ. Артполк имел лишь 24 гаубицы, а батальон связи — лишь учебные радиостанции. Все не укомплектованные матчастью подразделения пришлось превратить в стрелковые, в том числе такие, как понтонный батальон. Такое же положение оказалось и с автотранспортом, из–за нехватки грузовых автомобилей переброска войск шла с большим трудом и медленно.

В свой первый бой с фашистскими захватчиками дивизия и ее командир вступили 24 июня у местечка Клевань. Противостояли им части 13‑й тд. Бой был тяжелый, противоборствующие стороны оказались в неравных условиях. И хотя немцы были остановлены, 20‑й тд это досталось большой ценой. Были потеряны все боевые машины, погиб командир танкового полка, появились убитые, раненые и в других частях.

До начала июля дивизия М. Е. Катукова участвовала в кровопролитных оборонительных боях в районе Дубны. В результате [182] дорогой ценой 5‑й А удалось на несколько дней задержать наступление врага на юг. Но это общую ситуацию на фронте кардинально не изменило. Враг продолжал наступать, нанося Красной Армии не только тяжелые, но в ситуации, когда началась массовая эвакуация промышленных предприятий на Восток, трудновосполнимые потери, прежде всего в тяжелом вооружении. К середине августа значительная часть наших танков была выведена из строя. Это заставило советское командование расформировать все крупные танковые и механизированные соединения — дивизии и корпуса. В войсках остались лишь бригады и отдельные батальоны.

18 августа полковник М. Е. Катуков, лишь недавно вырвавшийся со своим заметно поредевшим соединением из окружения в районе местечка Гренталь, был вызван в Москву, в Главное автобронетанковое управление (ГАБТУ). Здесь его бывший сослуживец, а теперь командующий бронетанковыми войсками Красной Армии генерал–лейтенант Я. Н. Федоренко сообщил, что он назначается командиром создаваемой 4‑й тбр. Соединение формировалась под Сталинградом, на базе уже прошедшей крещение боем 15‑й тд. Не весь личный состав этой дивизии был включен в бригаду, но те, кто прошел отбор, прежде всего командный состав, руководство штаба, прошли с М. Е. Катуковым все тяжелейшие испытания первого периода войны.

Формирование шло недолго: враг рвался к Москве, и на сколачивание времени не было. 8 сентября новый комбриг прибыл под Сталинград, а уже 23 сентября бригада погрузилась в эшелоны и убыла под Москву. Через пять дней ее около полусотни боевых машин и немногочисленный личный состав выгрузились на ст. Кубинка, западнее столицы. И практически сразу же были направлены на юг в район Мценска, где создалось очень тяжелое положение.

Германская группа армий «Центр», пробив брешь 2‑й танковой группой (тг) генерала Г. Гудериана в обороне Брянского фронта, уже 3 октября овладела Орлом. Для блокирования прорыва был срочно переброшен ряд соединений, которые объединили в 1‑й гв. ск под командованием генерал–майора Д. Д. Лелюшенко. Он должен был остановить врага и создать достаточно прочную оборону. В состав корпуса вошла и 4‑я тбр полковника М. Е. Катукова. Уже 4 октября первые разведгруппы бригады направились в район Орла, а через двое суток — ее основные силы вступили в бой с передовыми частями 24‑го моторизованного корпуса 2‑й тг.

Именно в этих боях впервые раскрылся талант Михаила Ефимовича как новатора в военном деле, человека творческого, ищущего новые формы и методы борьбы с противником, [183] который численно превосходит тебя. Здесь была впервые опробована ставшая впоследствии широко известной его тактика засад. М. Е. Катуков вспоминал:

«Уже после боя под Клеванью, видя преимущество врага в танках и авиации, я стал задумываться над тем, как с максимальной эффективностью применять танковые засады в обороне. Постепенно сложилась такая схема. Мотострелки располагаются в обороне, предварительно отрыв настоящие окопы и ложные. В ложных ставятся макеты пушек и пулеметов. Часть этих окопов занимают небольшие группы бойцов с настоящими пулеметами. На их долю выпадает роль «актеров», инсценирующих передний край. Сзади, на небольшом расстоянии, идут настоящие окопы, а дальше, на танкоопасных направлениях, ставятся танки — иногда взвод, иногда просто одна машина. Для маскировки танки используют местные укрытия: кустарники, деревья, скирды хлеба, стога сена, обратные скаты высот. Каждый экипаж готовит себе не одну позицию, а две–три, которые можно менять незаметно для противника. Экипажи заранее определяют ориентиры и расстояния до них. С пехотой, артиллерией, саперами заблаговременно организуется взаимодействие и устанавливается связь или по радио, или специальными сигналами, или посыльными. Все танковые экипажи должны находиться в поле зрения друг друга, готовые прийти на помощь соседу.

Противник начинает вести наземную и воздушную разведку. Засады не обнаруживают себя. Противник боем прощупывает передний край. В действие вступают «актеры» в ложных позициях, артиллерия и минометы с запасных позиций. Танки молчат.

Авиация врага начинает бомбить ложные окопы. «Актеры» незаметно отступают ходами сообщения. И, наконец, противник пускает танки в сопровождении пехоты. Наступают самые критические минуты боя.

Стрелки, артиллеристы, минометчики расстреливают пехоту противника. Засады молчат. И только тогда, когда вражеские машины подходят на 200–300 метров, засады выходят на огневую позицию и открывают огонь по атакующим в упор, наверняка. В то же время экипажи засад не выпускают из поля зрения соседей и бьют в борта прорвавшихся танков противника. Получается косоприцельный, перекрестный, губительный огонь.

Командир засады выходит на огневую позицию только в случае крайней необходимости. Откуда–нибудь из окопчика или из–за кустарника следит он за полем боя, намечает цели, определяет прицел и лишь после этого садится в танк, и машина выскакивает, чтобы открыть огонь. Прицел поставлен, [184] пушка приблизительно наведена на цель. Сделав три–четыре выстрела, танк задним ходом отползает в укрытие. Долго стоять на позиции нельзя: экипаж станет жертвой прицельного огня.

Из укрытия командиры снова ведут наблюдение и снова выскакивают за позицию, но теперь уже на другую. Так повторяется несколько раз.

Бой — это целый комплекс сложных проблем, часто настолько связанных друг с другом, что порой трудно разобраться, где причина, а где следствие. Наверняка лишь можно сказать, что успех всегда зависит от правильного решения многих, зачастую косвенных вопросов. Далеко не всегда победа достается стороне, обладающей превосходством в силах. Но почти всегда — стороне, превосходящей в организации боевых действий. Нас, например, волновал вопрос эвакуации танков с поля боя. Вопрос жизненно важный в то время, когда каждая боевая машина была на счету.

По довоенной инструкции вытаскивать с поля боя покалеченные машины должны были сильные тягачи. Но где их взять? Тягачей нам не дали. Пришлось, как говорится, походу дела вносить в инструкцию поправки. Мы испробовали в качестве тягачей «тридцатьчетверки», КБ, и они справились с этой задачей.

Та же инструкция запрещала десантировать на тридцатьчетверках и других машинах пехоту. Разумеется, эта инструкция была написана для своего времени, с учетом возможностей техники тех дней. Но уже по опыту боев на Украине я пришел к выводу, что успех боевых действий непосредственно зависит от взаимодействия родов войск, в том числе танков с пехотой. В лагере мы убедились, что «тридцатьчетверки», а тем более KB, без каких–либо осложнений несли на броне пехотный десант. Прекрасные сталинградские машины выдерживали дополнительные нагрузки без поломок и аварий»{132}.