Михаил Толочко - Военные разведчики XX века Страница 10

Немедленно после речи Тэтчер в парламенте королева лишила Бланта рыцарского звания (дворянства), и он перестал именоваться сэром Энтони. Его лишили почетной степени доктора наук Тринити-колледжа, присвоенной ему в 1967 году, то есть три года спустя после того, как он сознался в своей разведывательной деятельности.

Правительство Франции проявило большую снисходительность и не лишило его ордена Почетного легиона. Представитель правительства Голландии в специальном заявлении в ноябре 1979 года напомнил, что Блант был награжден голландским орденом королевой Джулиан за вклад в развитие англо-голландских культурных отношений и не будет лишен этого ордена.

Всю сознательную жизнь Блант нес огромный груз необходимости жить и действовать «в разных уровнях», жить двойной жизнью, причем, хотя большую часть времени он уделял официальной работе английского разведчика, советника королевы, директора института и занимался огромной научной работой, целью своей жизни он считал другую, тайную работу, на которую он пошел по долгу совести.

Большие физические нагрузки и огромные нервные потрясения подорвали здоровье Бланта. В 1960 году у него обнаружили язву желудка, и Куртолдз-институт предложил ему четырехмесячный отпуск. Однако окончательно вылечиться ему не удалось.

В 1961 году состояние здоровья вновь резко ухудшилось. Болезнь застала его в Нью-Йорке, где он выступал с лекциями. Пришлось возвратиться в Лондон.

Прошло несколько лет, и Блант перенес новое нервное потрясение — скончалась его мать Хильда Блант. Их отношения могут стать сюжетом целого романа о сыновней и материнской любви. Энтони Блант вновь тяжело заболел. У врачей не было никаких сомнений в диагнозе — рак.

Сердечный приступ 26 марта 1983 года оказался роковым.

Кремация состоялась утром 29 марта 1983 года на лондонском кладбище «Путни» в обычную для Лондона дождливую погоду. Попрощаться пришли около тридцати человек. К гробу было возложено одиннадцать венков. От кого? Это осталось тайной, как и вся его жизнь.

Позднее братья Энтони — Уилфред и Кристофер — развеяли его прах на горе около Мальборо, где он учился в школе.

ИСТИННЫЙ АРИЕЦ

Секретные службы терпеть не могут рекламу. И все же время от времени об их «подвигах» становится известно. Вот и нам представилась возможность рассказать об операциях важного секретного агента британской разведывательной службы. Речь пойдет о человеке, скрывавшемся под кличкой Робин.

Он был хорошо известен в свое время в кругах европейского «большого бизнеса». В оккупированной фашистами Франции он выполнял задания британской секретной службы и в то же время активно участвовал в движении Сопротивления, что вызывало недовольство Лондона.

В то время, когда писались эти строки, Робину было уже под семьдесят. Война давно кончилась, то, что было в ней тайного, давно сделалось явным, а он все еще настаивал на анонимности и, вероятно, стал бы возражать против того, чтобы его называли великим шпионом. По его мнению, шпионы действуют в корыстных целях, а Робин был великим разведчиком-любителем. За все время работы на Британию и союзников он не получил от них никаких денег, а потратил на разведывательные операции весьма значительную часть своего немалого состояния и никогда не требовал возмещения ему этих затрат. Он считал, что, работая на союзников, просто выполнял свои гражданские и национальные обязанности.

Этот истинный джентльмен родился в Берне. Он был сыном швейцарца еврейского происхождения и матери — уроженки Эльзаса. Образование получил в Монтре, но в юношеском возрасте переехал с родителями в Париж, которому было суждено стать вторым домом в течение большей части его жизни. К 1940 году, когда Робину исполнилось сорок семь лет, он уже являлся видным деятелем международного бизнеса.

В конце июня 1940 года французское правительство капитулировало, и немецкая армия оккупировала страну. Робин понял, что это предвещало серьезные и опасные изменения в жизни всех евреев во Франции. И это поставило перед ним ряд неотложных семейных и личных проблем. У него имелся выбор: во-первых, вернуться домой в Швейцарию, где со своими связями, простирающимися от Берлина до Нью-Йорка, он мог нажить еще одно огромное состояние, во-вторых, перебраться в Великобританию — у него было много деловых друзей в Лондоне. И, наконец, он мог остаться в Париже и начать борьбу.

Робин выбрал последнее. Буквально через день или два через своего старого знакомого, полковника французского Второго бюро, он установил контакт с британской разведывательной службой. Его связным был пожилой человек, державший для прикрытия бакалейную лавку в северо-западном пригороде Парижа. За неделю или две до эвакуации из Франции британской армии ему оставили радиопередатчик. Узнав об этом, Робин сказал ему: «Я буду работать ВМЕСТЕ с вами. Но не ДЛЯ вас».

После многих приключений, включая встречи с офицерами британской разведывательной службы на кораблях Королевского военно-морского флота, к середине 1942 года Робин стал одним из самых важных агентов британской секретной службы в оккупированной Франции. Высокий и элегантный, он выдавал себя за эльзасца с явно пронацистскими взглядами и мог легко вписаться в любую немецкую компанию оккупированного Парижа. Один из немецких офицеров под впечатлением светлых волос и выразительных голубых глаз Робина заверил его, что он был почти идеалом «истинного арийца» — по меркам, определенным фюрером.

Случилось так, что в начале лета 1942 года Робин познакомился с капитаном Даннекером, представлявшим в Париже Адольфа Эйхмана, которому за несколько недель до того Рейнхард Гейдрих дал приказ организовать уничтожение евреев по всей Европе. Именно с Даннекером Робин под видом Жака Уолтера из Страсбурга и начал свою опаснейшую работу в попытке спасти от уничтожения сефардскую еврейскую общину во Франции.

Высокообразованные, космополитичные и часто очень богатые члены этой общины были потомками испанских и португальских евреев, которые перебрались во Францию еще во времена испанской инквизиции. Многие из них, потеряв еврейские черты, не только не следовали вере отцов, но и во всем другом были уже совершенно не похожи на евреев. Потому-то их лидеры умоляли Робина, у которого, κέικ они знали, были хорошие связи с немцами, начать с оккупантами переговоры о том, чтобы исключить сефардских евреев из нацистского списка на депортацию и уничтожение. Хотя к тому времени Робин несколько сократил свои контакты с немецкими оккупационными властями, он все еще сохранял с ними неформальные связи. В частности, через русскую белую эмиграцию в Париже, со многими членами которой он был давно в дружеских отношениях. Именно через белоэмигрантов, назвав себя Жаком Уолтером, Робин установил контакт с людьми Эйхмана. Будучи опытным международным торговцем, он сообщил немцам, что эти «проклятые евреи» обладали большими суммами денег, и намекнул на легкую возможность для каждого из них «отрезать кусочек» от этих богатств за простой росчерк пера. Уверил, что никто в Берлине об этом не узнает.

Немцы поняли все намеки и клюнули на приманку, но прежде, чем согласились, устроили долгие торги с псевдофилософскими рассуждениями со ссылками на Канта и Гете и с бутылками коньяка на столе.

Наконец было решено, что за миллион долларов, положенных на секретный счет в швейцарском банке, немецкие оккупационные чиновники обуздают свои антисемитские чувства и сделают так, что все сефардские евреи во Франции будут считаться французами и получат обычные французские документы, в которых не окажется упоминаний об их еврейском происхождении.

Но потом вдруг кто-то проговорился. СД пронюхало о сделке, и переговоры резко оборвались. Однако к тому времени «майн либер гер Уолтер из Страсбурга» уже стал уважаемой персоной во влиятельных немецких кругах, в том числе и в СС, и считался человеком, с которым очень полезно познакомиться.

Он продолжал получать приглашения в лучшие дома представителей русской белой эмиграции, на встречах которой почетными гостями являлись высшие чины немецких оккупационных сил. На одном из таких приемов Робин завязал важное «оккупационное знакомство». Переходя от одной группы гостей к другой, он случайно вступил в разговор с плотным немцем среднего возраста в хорошо сшитом цивильном костюме. Гостя представили как «высокопоставленного представителя рейхсминистра Шпеера». Ничем не выказывая своего высокого положения, немец рассказал, что во Франции он совсем недавно и еще не вкусил развлечений оккупированного Парижа.

Узнав, что Робин живет во французской столице уже давно, немец стал интересоваться местами, где можно было бы хорошо поразвлечься. Со смехом он признал, что любит «хорошо провести время — когда есть что выпить и много симпатичных девочек». Робин быстро понял: это именно тот немец, который ему нужен, и поэтому тотчас предложил: «А почему бы не начать прямо сегодня? Я как раз свободен, давайте-ка поедем знакомиться с Парижем сразу же после этого вечера».