Олег Смыслов - Окопная правда войны. 1941–1945 гг. Страница 13

Части 30-й танковой дивизии проводили тактические учения, 42-я стрелковая и 22-я танковая дивизии готовились к учению, которое было отменено в последние часы перед началом войны. Зенитные артиллерийские части 4-й армии находились в окружном лагере под Минском.

Непосредственно на границе, осуществляя ее охрану, находились только пограничные войска. Здесь же, не имея оружия, на строительстве укрепленных районов были заняты инженерные части и подразделения, а также выделенные для этих работ стрелковые войска из дивизий первого эшелона.

Всего имелось 8 стрелковых, 6 механизированных корпусов и кавалерийский корпус (24 стрелковые, 12 танковых, 6 моторизованных и 2 кавалерийские дивизии).

В соответствии с планом «Барбаросса» против войск Западного фронта начала наступление группа армий «Центр» с тем, чтобы окружить и в последующем уничтожить советские войска в районе между Белостоком и Минском.

ВВС Западного ОВО состояли из 9-й (Белосток), 10-й (Кобрин), 11-й (Лида) смешанных авиационных дивизий, 12-й (Витебск) и 13-й (Бобруйск) бомбардировочных авиадивизий, 43-й (Болбасово) истребительной авиадивизии, 313-го (Слепянка) и 314-го (Барановичи) отдельных разведывательных авиаполков, 9 эскадрилий корректировочной авиации. В стадии формирования находились 59-я и 60-я истребительные и одна бомбардировочная дивизии. Всего имелось 1789 самолетов: 870 истребителей, 695 бомбардировщиков, 70 штурмовиков, 154 разведчика. Кроме того, в состав ВВС округа входил 3-й дальнебомбардировочный авиакорпус (Смоленск), состоявший из 52-й (Шаталово) и 42-й (Боровское) дальнебомбардировочных авиадивизий (295 самолетов).

Для решения поставленных задач группа армий «Центр» имела 2 танковые группы и 2 полевые армии, в составе которых насчитывалась 51 расчетная дивизия. 8 дивизий противника были сконцентрированы на участке в 70 км для удара в стык 10-й и 4-й советских армий. На участках прорыва противнику удалось достичь 3-4-кратного превосходства. Над советским войсками авиационная поддержка группы армий осуществлялась 2-м воздушным флотом, имевшим в своем составе более 1200 самолетов.

Первый доклад о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов прозвучал от командующего Черноморским флотом адмирала Ф.С. Октябрьского. Вот как об этом вспоминал маршал Жуков: «Под утро 22 июня Н.Ф. Ватутин и я находились у наркома обороны С.К. Тимошенко в его служебном кабинете в наркомате обороны.

В 3 часа 07 минут мне позвонил по ВЧ командующий Черноморским флотом адмирал Ф.С. Октябрьский и сообщил: «Система ВНОС (имеется в виду Служба воздушного наблюдения, оповещения и связи. – Примеч. ред.) флота докладывает о подходе со стороны моря большого количества неизвестных самолетов; флот находится в полной боевой готовности. Прошу указаний”.

Я спросил адмирала:

– Ваше решение?

– Решение одно: встретить самолеты огнем противовоздушной обороны флота.

Переговорив с С.К. Тимошенко, я ответил Ф.С. Октябрьскому:

– Действуйте и доложите своему наркому.

В 3 часа 30 минут начальник штаба Западного округа генерал В.Е. Климовских доложил о налете немецкой авиации на города Белоруссии. Минуты через три начальник штаба Киевского округа генерал М.А. Пуркаев доложил о налете авиации на города Украины. В 3 часа 40 минут позвонил командующий Прибалтийским военным округом генерал Ф.И. Кузнецов, который доложил о налетах вражеской авиации на Каунас и другие города.

Нарком приказал мне звонить И.В. Сталину. Звоню. К телефону никто не подходит. Звоню непрерывно. Наконец слышу сонный голос дежурного генерала Управления охраны.

– Кто говорит?

– Начальник Генштаба Жуков. Прошу срочно соединить меня с товарищем Сталиным.

– Что? Сейчас?! – изумился начальник охраны. – Товарищ Сталин спит.

– Будите немедля: немцы бомбят наши города! Несколько мгновений длится молчание. Наконец в трубке глухо ответили:

– Подождите.

Минуты через три к аппарату подошел И.В. Сталин. Я доложил обстановку и просил разрешения начать ответные боевые действия. И.В. Сталин молчит. Слышу лишь его дыхание.

– Вы меня поняли?

Опять молчание.

Наконец И.В. Сталин спросил:

– Где нарком?

– Говорит по ВЧ с Киевским округом.

– Приезжайте с Тимошенко в Кремль. Скажите Поскребышеву, чтобы он вызвал всех членов Политбюро». Так всегда рассказывал Георгий Константинович, предпочитая не изменять одной версии, которой, впрочем, никто и никогда не возражал. Но вот появились дневники Буденного, и все встало на свои места. Цитирую: «В 4.00 22.06.41 г. мне позвонил нарком т. Тимошенко и сообщил, что немцы бомбят Севастополь. И нужно ли об этом докладывать Сталину? Я ему сказал, что немедленно надо доложить, но он попросил: “Звоните вы”. Я тут же позвонил (уже из кабинета наркома) и сообщил не только о Севастополе, но и о Риге, которые немцы тоже бомбят.

Вечером 22-го мы с Маленковым выехали в Брянск».

Когда Сталин появился в Кремле, все обратили внимание на его заспанный вид. Рябое лицо осунулось, и было заметно его подавленное настроение. Уставший, утомленный и грустный, он все же легким движением руки ответил на приветствие управляющего делами правительства Я.Е. Чадаева. На часах было 5 часов 30 минут.

Заседание Политбюро началось в 5 часов 45 минут утра. В это время в кабинете вождя собрались Молотов, Берия, Тимошенко, Мехлис и Жуков. Только в 7.30 подошли Маленков и Вышинский, в 7.55 Микоян, в 8.00 Каганович и Ворошилов.

Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руке не набитую табаком трубку. После доклада обстановки наркома и начальника Генштаба он неожиданно спросил:

– Не провокация ли это немецких генералов?

– Немцы бомбят наши города. Какая это провокация? – ответил Тимошенко.

– Надо срочно позвонить в германское посольство, – сказал Сталин.

После звонка там ответили, что господин посол просит принять его для срочного заявления. Когда Молотов вышел принять его в своем кабинете, генерал Н.Ф. Ватутин доложил о том, что германские сухопутные войска после сильного артиллерийского огня перешли границу на ряде участков северо-западного и западного направлений. Эту информацию доложили Сталину и попросили разрешить дать войскам приказ – немедленно организовать ответные действия и нанести контрудары по противнику.

– Подождем возвращения Молотова, – ответил вождь. Было уже около 7.00, когда вошел Молотов и с порога громко сказал:

– Германское правительство объявило нам войну!

Сталин тут же присел на стул и задумался. Наступила, как показалось присутствующим, тяжелая пауза. Молчали все. Тишину нарушил Тимошенко, предложив немедленно обрушиться на противника всеми имеющимися в приграничных округах силами.

– Давайте директиву, – сказал Сталин, поднявшись со стула. В 7 часов 15 минут 22 июня директива Главного военного совета за № 2 была отправлена в войска.

«Военным советам ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО.

Копия нар. ком Воен. мор. флота.

22 июня 1941 г. в 04 часа утра немецкая авиация без всякого повода совершила налеты на наши аэродромы и города вдоль западной границы и подвергла их бомбардировке.

Одновременно в разных местах германские войска открыли артиллерийский огонь и перешли нашу границу.

В связи с неслыханным по наглости нападением со стороны Германии на Советский Союз приказываю:

1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу. Впредь, до особого распоряжения, наземными войсками границу не переходить.

2. Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск. Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск. Удары авиацией наносить на глубину германской территории до 100–150 км. Разбомбить Кенигсберг и Мемель. На территории Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать.

Тимошенко, Маленков, Жуков».

Например, в штаб 4-й армии она поступила только в 18 часов. В это время немецкие танковые дивизии углубились на советскую территорию на 25–30 км.

Следует отметить, что в это время Сталин был введен в заблуждение докладами военных, которые не знали истинной обстановки в приграничных округах. Точно так же, как не знали ее командующие фронтами. Он не мог себе даже представить, как обманули его военачальники. Зная о нападении Германии, он дал им соответствующие распоряжения, но нарком и начальник Генштаба проявили преступную халатность и не успели привести войска в высшие степени боевой готовности. Сталин не знал, что хваленая и гигантская по своим масштабам Красная Армия не способна обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили границу. При этом его колебания и сомнения по поводу начала войны не имеют к этому никакого отношения. Он не приказывал: не стрелять! Он не приказывал не оборонять советскую границу. Наконец, он не давал распоряжений молча наблюдать за движением, пусть даже и провокационным, наступающей германской армии. Он сомневался в глупости Гитлера, но при этом был уверен, что Красная Армия сдерживает врага на установленных ей для этого рубежах.