Валерий Шамбаров - Агенты Берии в руководстве гестапо Страница 15

В таких условиях российские большевики снова разрабатывали планы «мировой революции». Относительно нее существовали две теории — «индустриальная» и «аграрная». Согласно первой, самым подходящим объектом для следующего взрыва признавалась Германия. Сторонники второй теории оперировали понятиями «слабого звена» и считали, что легче организовать революции в слабо развитых, аграрных странах. В 1921–1922 гг. этот вариант казался более вероятным, и самым подходящим государством для инициирования революции выглядела Болгария. Там сложилась ситуация, очень напоминающая Россию 1917-го. Из-за продиктованных победителями «демократических реформ» фигура царя получилась чисто номинальной, а правящей партией стал Болгарский земледельческий союз — что-то вроде российских эсеров. Слабенькое правительство Стамболийского заняло соглашательскую позицию, постоянно шло на уступки ультралевым.

Вовсю орудовала коминтерновская «пятая колонна», финансируемая из Москвы, в качестве полномочных эмиссаров в Болгарию были присланы X. Боев и Б. Шпак, приезжали видные коммунистические руководители Пятницкий и Комиссаров. Вся страна была опутана большевистской агентурой — вплоть до начальника жандармерии Мустанова и софийского градоначальника Трифонова. Из Одессы перебрасывалось оружие и боевые отряды. А поскольку Болгария очутилась среди проигравших войну, по условиям мира ее вооруженные силы были распущены. Так что и подавить готовящееся восстание было бы некому — в то время как на помощь революции готовилась прийти Красная Армия. Этот взрыв должен был сомкнуться с очагом гражданской войны в Турции, перехлестнуть в Румынию, Венгрию, Югославию, Италию, а уж дальше, с востока и юго-востока, «поджечь» Австрию и Германию. Но выявилось одно неучтенное препятствие — по договоренности правительства Стамболийского и генерала Врангеля в Болгарии разместились русские белогвардейские части. И восстание пришлось отложить. Коммунисты решили сперва развернуть «антибелогвардейскую» кампанию, в результате которой эти части были разоружены, расформированы, а их командование выслано за рубеж.

А между тем в 1923 г. стремительно начала обостряться обстановка в Германии. Тут огромные репарации, конверсия экономики с перестройкой промышленности с военной на мирную продукцию, конвертация валюты, курс которой в войну поддерживался искусственно, и прочие подобные явления вызвали чудовищный хозяйственно-экономический и финансовый кризис. Марка обвалилась. Произошел беспрецедентный скачок инфляции — за шесть недель курс марки упал в тысячу раз. Состояния и накопления улетучивались мгновенно, рынок оказался парализованным, фирмы прогорали, а заводы останавливались.

Когда же германское правительство приостановило выплату репараций победителям, Франция сочла это хорошим предлогом, чтобы хапнуть немецкие земли. Беспардонно оккупировала Рурскую область и попыталась окончательно закрепить за собой Саар, переданный на 15 лет под управление Лиги Наций. Конечно же, это возмутило всех немцев. В Руре даже начали возникать партизанские отряды и террористические группы для борьбы с французами. Оккупанты отвечали репрессиями, пойманных боевиков расстреливали. Но социал-демократическое правительство Веймарской республики на эти безобразия, на убийства своих граждан не реагировало никак. Оно провозгласило политику «пассивного сопротивления» — проще говоря, поджало хвост и помалкивало в тряпочку, позволяя победителям вытворять что угодно. Такая линия властей усилила всеобщее недовольство. Все более открыто проявлялись сепаратистские тенденции, особенно заметные в Баварии. Ее правительство начало себя вести фактически независимо от Берлина. Раз центральное правительство не желает защищать интересы страны, то чего ж с ним считаться?

И в Москве решили, что революция в Германии назрела. Начались переговоры Исполкома Коминтерна, ЦК РКП(б) и руководства компартии Германии. 23 августа 1923 г. состоялось заседание Политбюро по данному вопросу. Присутствовали Сталин, Каменев, Зиновьев, Троцкий, Радек, Бухарин, Цюрупа, Пятаков. Радек как член Исполкома Коминтерна сделал доклад о революционной ситуации в Германии. Троцкий горячо отстаивал необходимость использовать столь благоприятную возможность и доказывал, что пришел момент поставить на карту все — то бишь само Советское государство. Дескать, международные империалисты не допустят победы революции у немцев, обрушатся на них своими военными силами. Ну а СССР поможет «германскому пролетариату» — вот тут-то и произойдет решающая схватка. Сталин, Зиновьев и Каменев, высказывались более осторожно. В принципе не возражали — возражать против «мировой революции» в ту пору по коммунистическим доктринам не полагалось. Но призывали все взвесить, оценить, чтобы не ввязаться в гибельную авантюру.

В итоге была создана комиссия ЦК в составе Радека, заместителя председателя ВСНХ Пятакова, заместителя председателя ГПУ Уншлихта и наркома труда Шмидта, немца по национальности. Все они отправились в Германию. Радеку вменялось руководство германской компартией, Шмидту — организация революционных ячеек в профсоюзах, чтобы после переворота превратить их в Советы, Пятакову — общая координация работы и связь с Москвой, Уншлихту — снабжение оружием, организация боевых отрядов, местного ЧК и кампании «красного террора» после победы (это тоже было запланировано заранее). Позже в комиссию был кооптирован и советский полпред (т. е. посол) в Германии Крестинский — для финансирования революции из коммерческих фондов Госбанка, депозированных в Берлине.

Кроме них для подготовки и руководства восстанием были откомандированы в Германию Ларин, Берзин, Тухачевский, Крылов (Соболевский), Ягода (Иегуди), направлялись выпускники и слушатели спецфакультета академии РККА для закладки баз с оружием и формирования красногвардейских отрядов. Было мобилизовано для переброски за границу около 20 тысяч коммунистов, владеющих немецким языком. А Троцкий возглавил подготовку к внешнему вторжению. Для грядущей революции было решено также выделить зерно, продовольствие, и подтянуть эти запасы к границе. Деньги выделялись практически без счета. И расходовались тоже без счета — секретарша берлинского резидента Рейха при последующем разбирательстве давала показания, что чемоданы, сумки и коробки с деньгами валялись у них повсюду, мешали проходу, загромождали столы и стулья, путались под ногами.

В сентябре состоялось еще одно заседание Политбюро, на котором была определена дата восстания — 9 ноября, в пятую годовщину германской революции. Сценарий предполагался такой: 7 ноября, в годовщину российской революции, предписывалось организовать манифестации. При их проведении «красные сотни» Уншлихта должны были спровоцировать беспорядки и вызвать полицию на столкновения, чтобы пролилась кровь. Ну а потом следовало раздуть «народное возмущение» по этому поводу и нанести главный удар.

Красные части, в основном — кавалерийские, начали выдвижение к западным границам. Советский эмиссар Копп вел в Варшаве тайные переговоры о пропуске войск через польскую территорию. За это Польше обещали отдать Восточную Пруссию, а также обеспечить беспошлинный транзит ее товаров через Советскую Россию. Так что за 16 лет до того, как Риббентроп и Молотов поделили Польшу, полякам тоже предлагали поделить Германию. При этом в коммунистическом руководстве строились умозаключения, что Восточная Пруссия — юнкерская и крестьянская область, в период революции здесь может образоваться мощный центр сопротивления, так же как в России — на Дону. Вот пусть поляки и возятся с немецкими «беляками». А очутившись между Советской Россией и советской Германией, сама Польша от большевиков никуда уже не денется.

Впрочем, варшавским политикам, участвующим в переговорах, предлагаемые условия казались очень заманчивыми. К территориальным приобретениям они вообще были неравнодушны, а тут, шутка ли — вон какую огромную область можно прибрать к рукам! И все же, несмотря на соблазн, завершить тайные переговоры не удавалось. Мешало одно маленькое «но» — поляки не доверяли большевикам… И имели для этого все основания. Потому что массированную подготовку к «мировой революции» разные советские ведомства вели кто во что горазд, и «правая рука не знала, что делает левая». Если по линии Наркоминдела шли переговоры с Варшавой, то Разведуправление РККА в это же время активизировало своих «партизан» в Польше. А руководство ГПУ решило, что раз в Германии намечается переворот, то и Польша должна «подтянуться» к революционной ситуации. А развернулось это «подтягивание» с помощью терроризма.

Взрывы бомб загремели то в помещении правой партии, то левой, чтобы внести дезорганизацию и дать свободу домыслам и взаимным обвинениям. Осуществляла теракты боевая организация под руководством польских офицеров-коммунистов Багинского и Вечоркевича, действовавших под контролем чекистов Логановского и Уншлихта. Несколько раз организовывались покушения на Пилсудского. Мощный взрыв готовился при открытии памятника Понятовскому, на котором должны были присутствовать правительство и иностранные делегации, в том числе французский маршал Фош. Но произошла утечка информации, и теракт пришлось отменить.