Сергей Куличкин - На фронтах Первой мировой Страница 2

Накануне

Историки давно и подробно разобрали, как готовились к Первой мировой войне ее главные фигуранты, чем жил мир в предгрозовое время, что же подтолкнуло его к войне. И все-таки по мере знакомства с известными материалами не оставляет странное чувство неудовлетворенности, недоумения и досады. Особенно это касается России. В двадцать первом веке современному человеку трудно понять, из-за чего же развязалась столь кровопролитная, длившаяся несколько лет и втянувшая в свою орбиту три четверти населения земного шара, мировая бойня. Столь ли неразрешимы были противоречия, приведшие к миллионам жертв, разрушению целых государств и цивилизаций? В этом, на мой взгляд, главное различие между двумя мировыми войнами двадцатого столетия. Во Второй мировой войне, особенно Великой Отечественной войне Советского Союза, цена вопроса заключалась не в каких-то торговых преференциях, проливах, колониях, политическом и экономическом влиянии, а в спасении от настоящей чумы, мора, поголовного уничтожения, которые несли Гитлер и его союзники. И это несмотря на то, что человечество уже имело жесточайший урок Первой мировой войны, начавшийся все с той же германской земли. Урок не пошел впрок. Думаю, человечество ничему не научилось и после еще более жестокой и разрушительной Второй мировой войны. Ибо откуда такая уверенность у нынешних политиков, в том числе и наших, в невозможность новой мировой войны. Но жизнь уже не раз доказывала – на все воля Божья, а нам все кажется, что возникают войны из ничего. Первая мировая война тому яркий пример.

В конце девятнадцатого – начале двадцатого века неравномерность развития крупнейших государств привела к нарушению равновесия в мировой политике, экономике, военном строительстве. Все это, естественно, углубляло противоречия между странами, нарастающие как снежный ком. Кто бы мог подумать, что вся эта возня закончится мировой войной. Безусловно, США, Япония и особенно Германия мощно ворвались в мировую элиту. Места под солнцем золотой цивилизации не хватало, но оно было. И так ли уж неразрешимыми являлись все более раздуваемые противоречия, для разрешения которых жертвовались десятки миллионов людей. До сих пор существуют различные точки зрения на то, где же, между кем сложилось главное противоречие. До сих пор историки разных стран пытаются свалить вину на кого угодно, только не на своих. Хотя два главных игрока проявляются без особого труда, если, конечно, отбросить эмоции и предвзятость. Через полвека после объединения Германия превратилась в мощнейшую, сравнительно молодую и от этого быстро прогрессирующую империю. Лучшая по тому времени в Европе экономика с лучшими учеными, инженерами, рабочими с лучшей организацией буквально везде и всегда натыкалась на пошатнувшееся, но еще весьма ощутимое величие Великой Британии. Достаточно сказать, что Англия располагала колониями площадью 34 млн кв. км, с населением почти 400 млн человек, в то время как выдвигающиеся на первый план США уступали ей по этим параметрам в сто раз. Объективно сознавая мощь Германии, Англия совсем не собиралась уступать свое место немцам.

Парадокс заключался в том, что ни Англия, ни Германия не могли напрямую «вцепиться в глотку друг другу». Имея лучший, самый мощный в мире флот, неисчерпаемые людские, сырьевые и прочие колониальные ресурсы, Англия не имела настоящей армии для войны с Германией на континенте и могла сокрушить врага только чужими руками. Что, впрочем, было в традиции британской геополитки. И она такие руки весьма успешно создала, по сути, объединив под своими знаменами Францию, Россию, позднее Италию, США, Японию и далее по известному списку. Причем делалось это так умело, что привлекаемые фигуранты не подозревали о чьей-то злой воле, а принимали собственные претензии к Германии основными. Так, в сущности, возникла Антанта. Причем Англия вступила в нее последней. Немцы тоже не могли напрямую обрушиться на Британские острова или английские колонии. Начинать так или иначе надо было с британских союзников. Тем более собственные претензии к Франции и России имелись. Да и друзья союзники в лице Австро-Венгрии и Турции не прочь были разделаться с давними врагами, особенно Россией. Союз центральных держав возник еще раньше Антанты. Тевтонский потенциал вскоре оформился в твердую концепцию если не завоевания, то покорения мира.

Германия, все еще почивая на лаврах последней победы над французами, рвалась навечно закрепить за собой все приобретенное, а заодно и прихватить большую часть французских колоний. Давняя мечта. Другая давняя мечта – поход на Восток. После Фридриха Великого немцы почти двести лет не воевали с Россией. Наоборот, чаще всего ходили у нее в союзниках, друзьях, заполонили едва ли не все ячейки русского общества, за исключением крестьянского мира. Но давние вожделения тевтонских орденов немедленно проявились в полную силу, как только прусская военщина набрала мощь бронированной германской империи. Немцы не сомневались в том, что настало время отобрать у русских Польшу, Прибалтику, Украину, а заодно и решить проклятый славянский вопрос, прочно закрепившись на Балканах. Союзники под рукой. Некогда могущественная Священная Римская империя, теперь распадающаяся на части «лоскутная» Австро-Венгрия была готова не просто помочь братской Германии, но и оттяпать у России всю Новороссию с побережьем Черного моря и воцариться на Балканах, включив-таки в империю Сербию и Черногорию. После недавнего разгрома на тех же Балканах турки нашли в лице Германии естественного союзника. Багдадская железная дорога и военная миссия фон Сандерса только закрепили этот союз.

А что же Антанта? С Англией понятно. Ей германская экспансия угрожала геополитически. Что касается Франции, то кроме реванша за поражение сорокалетней давности никаких таких неразрешимых противоречий не просматривалось. Да и возвращение Эльзаса с Лотарингией, захват Саарского бассейна едва стоили стольких будущих жертв. Земли эти всегда были, есть и будут спорными. Даже нынешний президент Франции Саркази, оговорившись, назвал их немецкими.

У России же вообще с точки зрения здравого смысла не было претензий к Германии, Австро-Венгрии и Турции, из-за которых стоило бы вступать в чудовищную по масштабам и деяниям мировую бойню. Только всегдашняя наша оглядка на вожделенный Запад, финансовая, политическая зависимость от Франции и Англии толкнули ее на этот оказавшийся смертельным шаг. Освобождение Галиции, захват Черноморских проливов с Константинополем, не говоря уж о спасении Сербии и всего балканского славянства, не входили по большому счету в сферу жизненно важных интересов России.

Сознательно не останавливаюсь на взаимных противоречиях неосновных фигурантов основных событий Бельгии, Голландии, Сербии, Румынии, Италии, Болгарии и далее по списку, ибо в конечном счете все они упирались в главную конфликтную проблему противоречия Англии и Германии.

Итак, основное противоречие, приведшее в мировой войне, – противоречие между Англией и Германией, да оно по большому счету, особенно с точки зрения современного политика, вполне разрешаемо мирным путем. В этом главное отличие Первой мировой войны от Второй мировой. С Гитлером договориться было невозможно. Попытки западных политиков в Мюнхене и советского правительства в Москве лишь на какое-то время отодвинули начало роковых событий. В Первую мировую войну не стоял вопрос о полном уничтожении того или иного государства даже у Германии, не говоря уж об уничтожении целых народов. Во Вторую мировую войну этот вопрос стал главным. И все-таки Первая мировая началась. Парадокс как раз и заключается в том, что, не имея над собой смертельной опасности, все без исключения фигуранты будущих событий хотели повоевать, или «поиграть в войнушку». Поражает та легковесность, с которой политики, военные, генералы экономики и финансов толкали свои народы повоевать. Именно повоевать, а не воевать. Господь разом лишил их всех разума. Другого объяснения я не вижу. Причем относится это именно к элите, власть предержащим. Обыватель ни сном ни духом не помышлял о войне, тем более многолетней, кровавой, мировой. Обыватель жил обыденной, полнокровной жизнью. Где-то в Южной Африке, в Китае, даже на тех же Балканах гремели выстрелы, гибли люди, но это было далеко, касалось только военных, да и то не всех. Даже для русского обывателя недавняя война с японцами так и осталась неприятным, но далеким экзотическим событием. Обыватель жил и веселился без меры. Разве что в Германии его настраивали и успешно воспитывали в ненависти к британцам, французам, русским. Генерал Брусилов в своих мемуарах вспоминает интересную картинку о празднике в немецком городке Киссингене перед началом войны, свидетелем которой он был: «В тот памятный вечер весь парк и окрестные горы были великолепно убраны флагами, гирляндами, транспарантами. Музыка гремела со всех сторон. Центральная же площадь, окруженная цветниками, была застроена прекрасными декорациями, изображавшими Московский Кремль, церкви, стены и башни его. На первом плане возвышался Василий Блаженный. Но когда начался грандиозный фейерверк с пальбой и ракетами под звуки нескольких оркестров, игравших «Боже, царя храни» и «Коль славен», масса искр и огней подожгла все постройки и сооружения Кремля. Все горело под торжественные звуки увертюры Чайковского «1812 год». Мы были поражены и молчали в недоумении. Но немецкая толпа аплодировала, кричала, вопила от восторга, и неистовству ее не было пределов, когда музыка сразу при падении последней стены над пеплом наших дворцов и церквей, под грохот апофеоза фейерверков, загремела немецкий национальный гимн». Ничего подобного ни в Англии, ни во Франции, ни в России даже представить себе было невозможно.