Михаил Болтунов - Последняя спецоперация «Нормана» Страница 2

Майор опустился на стул.

– Ну, молись, Никифоров или кто ты там, чтоб на этом номере тебя знали. Иначе расстреляю собственной рукой.

Тонков погрозил костлявым кулаком и приказал увести задержанного.

Вновь та же камера, деревянные нары. Обычная армейская гауптвахта. Хотя, откровенно говоря, за всю свою службу в Красной армии ему не приходилось проводить время на «губе». В военном училище он ходил в отличниках, старался дисциплину не нарушать. В Разведуправлении, куда попал после выпуска, ни о чем, кроме службы, думать было некогда, в командировке в Китае, откуда он теперь возвращался, – и подавно. Работа днем и ночью, и гауптвахта, окажись она рядом самым фантастическим образом, могла сойти за местный санаторий. Но вот, поди ж ты, жизнь непредсказуемая штука. Сегодня только за один день он успел побывать и в роли немецкого шпиона и попариться на нарах.

Шутки шутками, а внутри затаился гадкий холодок: а вдруг действительно в управлении, на телефоне, который он оставил майору, никого не окажется. Или окажется какой-либо новенький, который и слыхом не слыхивал о нем. А может, случится что-нибудь еще нештатное, ведь все эти звонки, телефоны хороши были в мирное время, а теперь уже несколько дней идет война… И что там творится в его службе, в Москве, одному богу известно. А майор Тонков злой, ядовитый, у такого рука точно не дрогнет.

Александр брякнулся на нары. Как все-таки глупо влип. Черт возьми, действительно немцы уже топчут нашу землю. Провожая, командир говорил: «Езжай быстрее, тебя очень ждут в Москве», а он валяется здесь, в каком-то Куйбышеве на нарах, и его в который раз обещают поставить к стенке.

Хотелось есть, но, судя по всему, кормить его не собирались. Да и какой еды предложить немецкому шпиону? Разве что яду.

А каково было этим? Он вдруг вспомнил имена царских полковников и генералов, выбитые на мраморных плитах Академии Его Императорского Величества Генерального штаба.

Никифоров сел, тряхнул головой, стараясь понять, спит ли он, бредит ли. Странная штука – память, неожиданно всплывает что-нибудь совсем не к месту.

После окончания Ленинградского военного училища связи Александр никогда не вспоминал этот случай. Как-то, будучи курсантами, они разглядывали мраморные пилоны, на которых были золотом выбиты имена выпускников – отличников прежних лет. Курсанты любили сюда приходить. Втайне каждый из них мечтал увидеть свою фамилию на этом почетном пилоне.

Сколько раз они бывали здесь, но в тот день их словно кто-то дернул за рукав. Александр вместе с товарищем по учебному взводу заглянули по ту сторону почетной доски. Сделать это оказалось не трудно, так как мраморные пилоны держались на довольно длинных металлических штырях, прикрепленных к стене.

А там словно приоткрылось окно в историю. Имена, имена… Да какие имена! Лучших выпускников Академии Генерального штаба. Ведь именно в здании их училища до революции 1917 года и располагалась эта академия.

Друг Роман, пытаясь прочитать фамилии, вдруг ахнул и, понизив голос, взволнованно прошептал:

– Сашка, смотри, кто тут учился… Юденич Николай Николаевич, год выпуска 1887-й, Алексеев – 1890-й. Ба! Врангель! 1910 год.

Они еще долго стояли, уткнувшись носами за мраморные пилоны, читали фамилии, вспоминали, что же об этих «беляках» рассказывали им преподаватели. Ну, то, что они были врагами советской власти, само собой. Разгромили их красные полководцы Буденный, Ворошилов… А еще? Оказалось, более ничего дурного. Как же так? Роман и Александр виновато переглянулись. Забыли, что ли? Стали вспоминать.

– Генерал Алексеев. После Октябрьской революции выступил против советской власти, создал на Дону Добровольческую армию… – сказал Никифоров.

– Э, нет, Саша, так не пойдет, это же школьная программа, – поморщился Роман, – а ты завтрашний советский офицер.

– Ну, по-моему, Алексеев был начальником штаба Киевского округа, потом командовал корпусом…

– А до этого? Заметь, очень важная деталь. Он в этой академии преподавал, преподавал?.. – Роман с улыбкой заглядывал в глаза другу.

– Историю русского военного искусства!..

– Точно!.. Был профессором.

– Но главное не это. Весной 1915 года Алексеев сорвал замысел германского командования по окружению русских армий в Польше.

– А Врангель? – продолжал подначивать Ромка.

– Что Врангель? Контра твой Врангель, – ответил в сердцах Никифоров.

– Не спорю, все они контра! – тут же нашелся друг. – Но что нам Савелий Иванович на той же истории военного искусства рассказывал?

И Роман стал загибать пальцы.

– Участник Русско-японской войны, раз. В Первую мировую уже командовал корпусом, два. А между прочим, был из вольноопределяющихся, получил офицерский чин, Академию Генштаба эту же закончил, генералом стал.

Друг загадочно огляделся и, придвинувшись поближе, горячо зашептал на ухо Никифорову.

– Слушай, а как думаешь, мы с тобой генералами станем?

– Вряд ли… – спокойно ответил Александр.

Роман отшатнулся, обиженно надул губы.

– Это почему же?

– Да потому, что связисты мы с тобой.

– А что, среди связистов генералов не бывает…

– Бывает, Рома. Только не забивай себе голову разной чепухой.

Александр обнял товарища за плечи. Но тот, уходя, еще раз оглянулся на мраморные пилоны.

– Нет, Сашка, не скажи. Скоро твою фамилию выбьют на той почетной доске. Интересно все-таки. С одной стороны генерал Алексеев, с другой – лейтенант Никифоров.

Собственно, так и случилось, как предсказал сослуживец. В 1939 году Александр Никифоров с отличием закончил военное училище, и его имя золотом выбили на мраморном пилоне.

Только почему этот случай вынырнул из памяти именно сейчас, казалось бы, в самый неподходящий момент, он, откровенно говоря, в толк не мог взять.

Ответить на этот вопрос самому себе он не успел. В коридоре послышались шаги, повторились все те же звуки – взвизгнул засов, распахнулась со вздохом дверь, и знакомый старшина шагнул в камеру.

– Пойдемте, майор ждет…

По тому, как старшина сказал эту фразу и не отступил в коридор, не сдернул с плеча винтовку, Никифоров почувствовал: дозвонился майор до Москвы, дозвонился.

Майор Тонков ждал его у дверей кабинета. Он распахнул свои длинные, худые руки, словно желая обнять Никифорова, и почти по-отечески пожурил:

– Что ж вы сразу толком ничего не объяснили? Мы хоть здесь и тыловые крысы, но тоже не без понятия.

Никифоров молчал. Майор так и не понял, что лейтенант Разведуправления Красной армии сказал все, что мог.

Майор тем временем вытащил из стола конфискованный пистолет Никифорова и протянул какую-то бумагу. Александр взглянул. На ней было написано, что он является командиром Красной армии и имеет право на ношение оружия. Все заверено подписью и печатью.

«Наконец-то, – с облегчением подумал Никифоров, – а то ведь еще полстраны проехать надо. Сколько таких резвых патрульных лейтенантов наберется на каждом полустанке, а уж о вокзалах и говорить не приходится».

– Ладно, будьте здоровы, – протянул костлявую ладонь майор Тонков, – не держите зла. Сами понимаете, война.

Его отвезли на вокзал, а вечером он опять забирался на верхнюю полку вагона поезда, следующего в Москву. «Надеюсь, этот перегон будет более спокойным, чем прежний. Скорей бы уж в управление, да делом заняться. Настоящим делом».

Намаявшись за день, лейтенант Александр Никифоров уснул сном праведника, еще не зная, что и Москву, и управление, и настоящее дело он увидит нескоро. Долог оказался путь. Почти месяц добирался он до столицы. Но пока ничего этого лейтенант не знал. Он просто спал.

Поединок со злыми духами пустыни Гоби

Летом 1939 года все выпускники Ленинградского военного училища связи знали места своей будущей службы. Все, кроме 18 «счастливчиков». С ними еще в мае побеседовал какой-то майор из Наркомата обороны, и… тишина. Александр Никифоров, попавший в это число, даже стал волноваться: как бы не забыли про них.

Но после выпускного вся группа получила предписания: явиться в распоряжение 5-го управления Наркомата обороны. Что за 5-е управление, никто из них толком не знал. Друг Александра Рома Гончар где-то пронюхал, что якобы под этим наименованием и засекречена военная разведка.

Ну что ж, прибыли они в Москву по указанному адресу. Как позже узнали, в дом Саввы Морозова на бывшей Басманной улице. Их принял военинженер 1-го ранга Артемьев. Увы, все, что сказал начальник, повергло молодых лейтенантов в уныние. Они были готовы хоть завтра по заданию партии, комсомола и разведки лететь к врагу в тыл, им мерещились самые опасные секретные задания, которые они, разумеется, блестяще выполнят… Но военинженер произнес по сути своей очень досадные слова, и сводились они к одному: «Вы, ребята, пока не готовы выполнять самые секретные задания… Надо еще подучиться».

– И сколько надо подучиваться? – осторожно спросил кто-то из них.