Гарри Тюрк - Дьенбьенфу. Сражение, завершившее колониальную войну Страница 21

— Понятно. Большие потери?

— Я пока не знаю числа погибших.

Ланглэ намеренно четко приложил руку к кепи. Эта информация еще более укрепила его в убеждении, что его посылают на задание смертника.

Против своего ожидания Ланглэ наткнулся только на редкий ружейный огонь, пока мучительно пробирался через горы. Лишь когда он встретил парашютистов, он попал в бой и понес большие потери. Но очевидно Вьетминь не намеревался полностью уничтожить застрявшие здесь подразделения. Ланглэ догадывался, что вьетнамцы занимаются более серьезными приготовлениями к штурму Дьенбьенфу. Он воспользовался этим, чтобы вывести в Дьенбьенфу не только парашютистов, но и все прибывавших в Муонг — Пон остатков гарнизона Лай — Чау. А в крепости его уже ожидал новый приказ.

— В этот раз мы будем атаковать, если будет сопротивление, — объявил де Кастри, которому Наварр дал поручение выслать сильную боевую группу в юго — западном направлении на Лаос и пробиться к опорному пункту Муонгкхуа, этому забытому богом бастиону в джунглях.

Наварр, снова прилетевший в крепость, как раз присутствовал, когда Кастри вызвал подполковника. И главком бормотал что‑то о “горной кавалерии”, которая должна сделать регион небезопасным для Вьетминя методом постоянных ударов, чтобы противник не смог планомерно подготовиться к атаке на Дьенбьенфу.

— Мешать и вносить смятение! — наставлял Наварр стоявшего перед ним и Кастри навытяжку подполковника. — Само наше присутствие послужит для них приманкой. И мы нанесем им такие потери, что они откажутся даже от мысли атаковать нас или двинуться на Лаос, потому что они в буквальном смысле изойдут кровью!

И тут не обошлось без дам. Главком привез с собой молодую репортершу, которая хотела участвовать в рейде Ланглэ, хорошо тренированную женщину, которая нравилась сама себе в боевом камуфляже.

Кастри доверился Ланглэ: — Только присутствие этой мужественной женщины заставит ваших солдат постараться. Какой же француз покажет малодушие в присутствии дамы!

“Дама” оказалась, как показали последующие дни, когда подполковнику Ланглэ пришлось доказывать, что французский экспедиционный корпус контролирует ситуацию от Дьенбьенфу до Муонгкхуа, хорошим ходоком. Только свой рюкзак она время от времени просила поднести по очереди кого‑то из солдат, которых их сослуживцы насмешливо называли “камердинерами”.

Днями отряд умело проходил мимо определенных воздушной разведкой концентраций вражеских сил по скалистым тропам, порошим слоновьей травой в рост человека. Потом он снова нырнул в джунгли. Идущим в авангарде приходилось прорубать дорогу с помощью мачете. По ночам спали без огня, грели друг друга, чтобы с рассветом, маршировать дальше — разбитые и усталые, пока, наконец, на голом холме не показался внешний пост Соп — Нао.

Сначала “горные кавалеристы” погрузились в глубокий сон. После многих часов им впервые удалось поесть горячей пищи. Затем они горящими сигаретами удаляли бесчисленных пиявок, присосавшихся к ним в ходе долгого марша. Ланглэ трудно было найти добровольцев, чтобы пройти остаток пути до главной базы Муонгкхуа, как того требовал приказ Кастри. До сего времени ничего не происходило. Была пара случайных выстрелов, но противник оставался невидимым.

Ланглэ не знал, что на всем протяжении его марша, за колонной пристально наблюдали. Разведчики Народной армии следовали ее маршрутом, повинуясь четкому приказу — не провоцировать боевых столкновений. Противник должен был как можно дольше думать, что он в безопасности. Генерал Зиап знал, что успех битвы под Дьенбьенфу во многом зависит оттого, что противник останется в неведении о наличии и силе Народной армии в районе крепости. Дальний дозор, вроде того, которым командовал подполковник Ланглэ, можно было не принимать всерьез. Он вернется назад и сделает именно то, что хотела от него Народная армия — то есть, сообщит, что все пространство от Дьенбьенфу до Лаоса свободно от врага.

А за это время подразделения Народной армии незаметно занимали свои горные позиции, буквально исчезая на местности, сливаясь с лесом, скалами и тенистыми оврагами. Там, где они устраивали себе укрытия, выкопанная земля так старательно рассыпалась под кустами, что даже авиаразведка ничего не смогла бы заметить. На обращенных к крепости склонах скал саперы беспрестанно расширяли гроты или выкапывали новые глубокие пещеры в камне. Дорога, связывавшая дорогу № 41 с Туан — Гиао, в северо — восточном высокогорье перед Дьенбьенфу, уже не была горной тропой, а превратилась в главный путь снабжения, построенная и расширенная тысячами солдат и добровольных помощников, став важнейшей артерией для снабжения готовившихся к атаке войск.

Обо всем этом подполковник Ланглэ не догадывался, хотя его мучили неопределенные предчувствия, потому что он уже давно воевал здесь и знал, что врага нельзя недооценивать.

Де Кастри терзали свои опасения. С каждым днем он все яснее сознавал, что так называемая крепость Дьенбьенфу становится одним из самых опасных мест на земле, куда его закинула армия. Он не обольщался тщательной работой саперов, настойчиво копавших в глине подземные блиндажи, перекрытия которых ввиду отсутствия другого материала делались из пары бамбуковых палок, засыпанных сверху землей. Один единственный снаряд смог бы устроить тут хаос. Но есть ли у Вьетминя артиллерия?

Наварр утверждал, что вьетнамцы вряд ли смогут перетащить сюда пару пушек, полученных от китайцев. Об этом позаботятся самолеты, якобы держащие под своим контролем все подъездные пути. Но при этом он забыл, что авиация целыми днями ничего не могла видеть на земле, когда над ней нависали тяжелые муссонные облака. А то, что Вьетминь может передвигаться по ночам, вообще вылетело у него из головы.

Перед Рождеством он проинспектировал гарнизоны отдельных фортов, понаблюдал за их купанием в речке Нам — Юм, осмотрел обе ВПП, и внешние форты, появившиеся за последнее время. От его внимания не ускользнуло, что уже сейчас большая часть предметов снабжения сбрасывается на парашютах из‑за низкого тумана, обычного явления в Дьенбьенфу, но он надеялся на улучшение погоды. Больше всего понравилось ему густое сплетение рядов колючей проволоки вокруг фортов — здесь точно безнадежно застрянет любая вражеская атака!

В сочельник полевой капеллан поставил недалеко от командного пункта де Кастри свой складной алтарь и провел мессу, с военной музыкой и праздничным ужином для солдат после исповеди. Затем Поль Буржад накрыла для него, Наварра и Кастри в его блиндаже праздничный ужин из американских консервов, а солдатам выдали, помимо привычного «виногеля», американское виски и сигареты сайгонской фабрики «Котаб», более любимые, нежели привычные «Голуаз Труп».

Кастри был на мессе в ярко — красном кепи спаги и в своем шелковом шарфе. Он выглядел как настоящий кавалер, а не комендант затерянной в джунглях и безнадежно изолированной противником крепости.

„Service Social”, которая повсюду в армии заботится о хорошем настроении солдат, привезла из Ханоя пару американских кинофильмов, проецировавшихся на большое полотно, натянутое под открытым небом. Там ковбои боролись с похитителями скота, влюблялись молодые люди, летали кулаки. А на другом конце долины были слышны сентиментальные рождественские песни вперемешку с «Лили Марлен», которую немцы — легионеры предпочитали духовным песнопениям.

Через час, после коньяка и шампанского, Наварр пообещал де Кастри в ходе одного из последних тостов лично следить за снабжением крепости. Ежедневно в Дьенбьенфу должно поступать не менее 150 тонн груза — либо с посадкой самолетов, либо на парашютах. Кроме того, гарнизон крепости будет усилен еще одним батальоном с доведением их общего количества до двенадцати, а в перспективе могут быть переброшены еще два, если возникнет необходимость.

Затем они осушили бокалы. Священник рыгал. Де Кастри знаком попросил Поль Буржад не подавать больше напитков, а Наварр ушел спать в свой темный чулан в дальнем углу бункера.

На следующее утро подполковник Ланглэ со своей группой вернулся в Дьенбьенфу и гордо, но с облегчением сообщил о выполнении приказа. Репортерша поплелась к врачу, чтобы тот удалил пиявок с ее задницы. Она так и не смола переломить себя и потому не обратилась во время похода с этой просьбой к кому‑то из солдат.

Наварр еще раз указал собравшимся офицерам штаба де Кастри на то, что проведенный Ланглэ рейд доказывает возможности, которые открывает Дьенбьенфу. Потом он сел в «Моран» и улетел в Ханой, а оттуда в Сайгон, в свой дом с кондиционером.

В Ханое он отверг возражения рычащего от ярости Коньи, у которого забирали еще один батальон для Дьенбьенфу, что еще больше ослабляло его и так недоукомплектованные войсками опорные пункты в дельте Красной реки. Коньи чувствовал, что Вьетминь уже контролирует большие части дельты и повсюду, где французские гарнизоны ослабевают, готовится к наступлению. Людям, которым он доверял, Коньи, и так не отличавшийся большой вежливостью, прямо говорил, что считает операцию в Дьенбьенфу уже неудавшейся и опасается там катастрофы. А ведь Коньи еще далеко не знал всего того, что готовила противоположная сторона для того, чтобы превратить крепость в долине Нам — Юма в место грандиозного поражения французской колониальной империи.