Про100шпионы - Игорь Григорьевич Атаманенко Страница 21

Глава шестая. Квартира, где шифры лежат

Поговорка «Ученым можешь ты не быть, но кандидатом быть обязан» родилась в Академии наук СССР в середине 1960-х после того, как роман Льва Толстого «Война и мир» в юбилейный — трехсотый — раз явился тем ристалищем, на котором с успехом была защищена очередная то ли докторская, то ли кандидатская диссертация в области русской словесности.

Разоблачение полковника Пеньковского, которого эксперты ЦРУ и СИС считают самым важным агентом западных спецслужб 1960-х, явилось, как и нетленный труд Л. Н. Толстого, благодатной нивой для «остепенения» целой плеяды офицеров советских спецслужб. Точное число сотрудников КГБ и ГРУ, которые, завершив исследование феномена предательства полковника, стали кандидатами и докторами военных наук, — не знает никто, ибо цифра сия — тайна великая есть. Но, судя по тому, что и через 50 лет после казни изменника его призрак все еще будоражит воображение специалистов в области разведки и контрразведки по обе стороны океана, полку научных мужей еще прибудет…

Сегодня мы не будем анализировать мотивы предательства Пеньковского — хватит жевать дохлую кошку. Рассмотрим оставшуюся за кадром операцию «СЕЗАМ, ОТКРОЙСЯ!» — негласное проникновение в его жилище, — благодаря чему удалось добыть доказательную базу шпионской деятельности изменника.

САНКЦИЯ С РАСПЛЫВЧАТОЙ ФОРМУЛИРОВКОЙ

Из увидевших свет мемуаров сотрудников КГБ известно, что с помощью кинокамеры с дистанционным управлением, установленной на балконе соседей Пеньковского, удалось отснять, как он колдует с радиоприемником, настраивая его на определенную волну, слушает передачи и делает пометки в блокноте.

Для более скрупулезного наблюдения за действиями Пеньковского в своей квартире по указанию начальника Второго главка КГБ генерал-лейтенанта Грибанова его подчиненные лейтенанты Алексей Никитович Киселев и Николай Григорьевич Ионов отправили семью, проживавшую этажом выше, в санаторий на Черноморском побережье, просверлили отверстие в полу и установили микроминиатюрный перископ размером с булавочную головку.

В течение двух недель оперработники фиксировали, как Пеньковский фотоаппаратом «Минокс» (кстати, недоступным ему в повседневной служебной деятельности) переснимает какие-то документы под грифом «Совершенно секретно».

Даже имея на руках такие козыри, генерал Грибанов не решился отдать приказ на проведение негласного обыска в квартире полковника.

Чтобы не рисковать собственной карьерой и не быть лично ответственным за вторжение в жилище подозреваемого, он переадресовал решение вопроса председателю КГБ Семичастному. Почему? Да потому, что покровителями Пеньковского были ни много ни мало начальник ГРУ генерал армии Иван Серов (со скандалом расставшись с должностью председателя КГБ, он оказался главой военной разведки) и Главный маршал артиллерии Сергей Варенцов. Оба имели непосредственный выход на высшее военно-политическое руководство страны — на Первого секретаря ЦК КПСС, Председателя Совмина Никиту Хрущева и министра обороны маршала Советского Союза Родиона Малиновского. Кто осмелится лечь грудью на жерла пушек такого калибра?!

Санкцию председателя на обыск Грибанов все-таки получил. С весьма расплывчатой формулировкой:

«Для возможного выявления фактов несанкционированной работы полковника Пеньковского с секретными материалами по месту жительства».

«СВАДЬБЫ» В ПОСОЛЬСТВАХ

Казалось бы, надо только дать приказ Ионову и Киселеву — и игра сделана. Действительно, в 1950-е годы эти оперработники накопили опыт проникновения и в более защищенные и трудные, чем квартира, помещения — в рабочие кабинеты дипломатов иностранных посольств.

Такие проникновения на оперативном жаргоне назывались «свадьбами». Им подвергались, как правило, посольства второстепенных держав, которые, однако, состояли в тесных вассало-союзнических отношениях с нашим главным противником — с Соединенными Штатами.

Когда посольство пустело, на протяжении нескольких часов там орудовали технари, вскрывающие замки и сейфы любой сложности; лингвисты, читающие тексты на любых языках; оперативные сотрудники из разных подразделений контрразведки.

Офицеры безопасности в таких посольствах принимали свои меры предосторожности. То из открытого сейфа на наших спецов бросалась ядовитая змея, то какую-нибудь шкатулку с секретными документами, изготовленную как «ванька-встанька», после вскрытия невозможно было вернуть в начальное положение.

Бывало всякое, но и добывалось многое — то, что нельзя было получить у американцев напрямую, получали у их союзников-вассалов.

Ионов и Киселев не только поднаторели в проникновении в посольства для проведения там негласных обысков, но и приобрели опыт нейтрализации четвероногих охранников различных объектов.

«ГОН» ДЛЯ ЧЕТВЕРОНОГИХ СТРАЖЕЙ

В сверхсекретных лабораториях НКВД для использования в набегах на «особаченные» служебные и жилые помещения был разработан спецпрепарат «ГОН-I».

Препарат представляет собой концентрированную вытяжку из выделений суки во время течки и действует на кобеля, как взятка на чиновника, — с ним пес напрочь забывает про свой долг охранника.

Просочившись в помещение, спецы первым делом обильно смачивают «ГОНом» заранее приготовленный кусок ветоши. Пес в это время безучастно разглядывает незваных гостей — всякая сторожевая обучена беспрепятственно впускать любого, чтобы потом удерживать его до прихода хозяев.

Миг — и окропленная «ГОНом» тряпка летит псу под ноги. Что тут начинается! Пес набрасывается на нее, яростно рычит, неистовствует, рвет ее в поисках вожделенного источника запаха. Все остальное перестает для него существовать…

С особями женского пола сложнее. И не потому, что для них не сумели подыскать усмиряющего средства, отнюдь! Просто не всегда есть гарантия, что сука оклемается после принудительного наркотического сна…

Словом, нетрудно представить, какую школу прошли Ионов и Киселев, какого класса специалистами по части негласных обысков они были, однако для обыска в квартире Пеньковского их навыки были неприменимы. Во всяком случае, на начальном этапе…

МУКИ ОПЕРАТИВНОГО ТВОРЧЕСТВА

Под руководством заместителя начальника Второго главка полковника Пашоликова Л. В. был разработан план, согласно которому удалось выманить из квартиры и объект, и его жену с малолетней дочерью. Для этого токсикологи из спецлаборатории КГБ обработали стол и кресло в кабинете Пеньковского некоей раздражающей субстанцией, после чего у того на ягодицах и ладонях появилась экзема.

Врачи (разумеется, заранее должным образом проинструктированные) из ведомственной поликлиники ГРУ, куда полковник обратился за помощью, объявили, что ему, его жене и дочери необходимо пройти обследование в условиях стационара.

Оставалась мать Пеньковского — Клавдия Власьевна, которая постоянно проживала в Одинцове, но на время госпитализации семьи прочно обосновалась в квартире, став физическим препятствием для проведения обыска.

Все помыслы Ионова и Киселева теперь были направлены на поиск предлога, с помощью которого можно или вывести женщину из квартиры, или где-то задержать на время, достаточное для реализации операции «Сезам».

Внешне тетя Клава — божий одуванчик из русской глубинки, но, по имевшимся агентурным данным, очень осторожный и недоверчивый человек — на мякине не провести.

Всякие попытки выдернуть ее к участковому, в ЖЭК, в поликлинику были обречены. Ну, сколько там смогут ее продержать? Час? Полтора? Маловато! Но скорее проблема была в другом: в любом вызове,