Андрей Окулов - В борьбе за Белую Россию. Холодная гражданская война Страница 26

Сколько их дошло до адресатов? Не знаю. Но некоторое время спустя пришел пакет из Ленинграда, с обратным адресом: «Ленинград, Главпочтамт, до востребования, Петрову Николаю Ивановичу». Дело в том, что Петров Николай Иванович работал в соседней комнате. В Москве у них был адрес еще смешнее — «Москва, Главпочтамт, до востребования, Иванову Ивану Ивановичу». В пакете лежало десять «Начинок», перехваченных гебистами в разных местах. Юмор у них был такой. Таким образом они хотели дать нам знать, что все наши уловки бесполезны! Да вот только послано было таких пакетов — больше двухсот. Так что статистика говорила скорее за нас.

Средства на работу НТС собирал Фонд свободной России, созданный в 1966 году. Среди эмигрантов и сочувствующих иностранцев. В 1981 году я предложил выпустить… рубли! То есть расписки фонда, напоминающие дореволюционный рубль, иначе говоря, собирать деньги в обмен на сувенир-расписку, которая подтверждает, что человек внес деньга на антикоммунистическую работу в России. С идеей согласились. Я взял из своей коллекции дореволюционный рубль, фотоспособом мне с него перевели логотип «1 рубль». «Рубашку» я нарисовал сам — узорный элемент потом был размножен так, что заполнял все необходимое поле. Эмблема Фонда свободной России — памятник Минину и Пожарскому — смотрелась очень неплохо. На обратной стороне на русском, английском, немецком и французском рассказывалось о фонде и о том, на что он собирает пожертвования. Один такой «рубль» выдавался в обмен на пожертвование, равное 5 швейцарским франкам. Всего было выпущено 2 тысячи штук. Так что мне удалось сделать рубль конвертируемым задолго до того, как это стало возможно в России. Потом в Лондоне я продал несколько этих «рублей» хозяину лавки, торгующему старинными монетами и банкнотами. По 2 фунта за штуку. На следующий день, проходя мимо витрины этого магазина, я увидел на ней свои «рубли», которые продавались по… 16 фунтов стерлингов! Рынок есть рынок.

В тот день Юрий Борисович Брюно, один из руководителей организации, вызвал меня на разговор. Мы уже до этого обсуждали мою будущую работу: я хотел в «Закрытый сектор». Но туда так быстро не попадали. Нужно было сначала поработать в других секторах. Он сказал, что есть потребность в издании газеты профсоюзного направления для моряков. Почему для моряков? Потому что через порты к ним был самый простой доступ. Уже позже я узнал, что этот проект финансировали американские профсоюзы. Из-за того, что труд советских моряков стоил копейки, СССР устроил серьезный демпинг западным странам — морские перевозки но бросовым ценам. Естественно, западным профсоюзам это поправиться не могло. Нам тоже — условия труда у наших моряков были несравнимы с западными, а ведь именно на них Советы зарабатывали себе валюту.

Мне поначалу все это показалось странным — ни к морю, ни к профсоюзному движению, ни к газетному делу я никакого отношения не имел. Мне тогда только двадцать лет исполнилось. Но, как было объяснено, дисциплина есть дисциплина, другого человека для этого дела пока нет, так что «партия сказала — надо».

Юрий Борисович предложил название «Трудовая солидарность» — по ассоциации с польским профсоюзом. Но его сразу же забраковали — слишком длинно, официозно и советчиной отдает. К обсуждению подключился Роман Николаевич Редлих — последний представитель философов Серебряного века. Вспомнили, что в пятидесятых годах НТС уже издавал газету для моряков под названием «Вахта свободы». Решили оставить от старого названия половину, и на свет появилась газета «Вахта».

Мне приходилось подбирать для нее материал, писать, редактировать, набирать и даже клеить макет на монтажном столике. Компьютерной верстки у нас еще не было. Опыта — нош». Ну, первый номер я сверстал наподобие змейки, что переползает с одной страницы на другую. Ничего, содержание восполняло форму. По крайней мере так говорили моряки, которым этот номер попал в руки.

Издателем газеты официально считался Комитет трудовой солидарности, который еще предстояло создать. В будущем общая ситуация сложится так, что он уже не потребуется, но будущего нам знать было не дано.

Всего я выпустил семь первых номеров газеты. Некоторые материалы читатель признал очень даже удачными. О советской подводной лодке, севшей на мель в шведских территориальных водах. О польской Солидарности и военном перевороте Ярузельского. О гибели судна «Механик Тарасов».

«Механик» попал в шторм и затонул возле Ньюфаундленда. Рядом находилось датское судно «Сигурфарид», предлагавшее помощь. Но капитан отказался от помощи. Почти вся команда погибла.

Моряк, который следил за радиопереговорами тонущего судна, передал нам информацию о том, как это происходило на самом деле, и мы ее опубликовали. Совки озлобились страшно.

Дело в том, что по международным законам за оказание помощи нужно платить. Валютой. Поэтому на советских судах был негласный закон — «спасать можем только мы, нас спасать — никто не может». Если капитан советского судна во время бедствия принимал иностранную помощь, он знал — за разбазаривание драгоценной валюты на такую «мелочь», как спасение людей, не быть ему больше капитаном.

Другая история была более таинственной. В начале восьмидесятых на берег Дании выбросило банку с запиской: «Горим! Спасения нет! Сообщите Таллин, “Эстрыбпром”…» Далее — неразборчиво. Материал этот подготовил Петр Вайль, проживавший в Дании. О каком тонущем судне шла речь? Это так и осталось тайной.

Большой интерес вызывали публикации о трудовом законодательстве разных стран, касающемся оплата и условий труда моряков в этих странах. Статья «Бежать или не бежать?» Славы Сорокина: он разбирал все плюсы и минусы бегства на Запад как спасения от всех советских бед. И приходил к выводу, что нигде нас особенно не ждут и что добиться перемен в стране можно только своими силами.

Отзывы на газету приходили разные. Но писем моряки писать не любили — боялись. В основном они были устные. Один рассказывал, что читать нашу газету ему довелось… в Сьерра-Леоне! Они там поблизости рыбу ловили, вот коллега с другого судна и передал.

В первый раз на портах я побывал в Антверпене и Роттердаме. В Антверпене тогда работал Прошка, бывший москвич. Конспиративная квартира НТС располагалась на тихой улочке Зельдерстраат.

Фалькоштейн, портовая площадь. Местные ее называли «Красной», Прошка окрестил ее «Матросской тишиной». Наших моряков туда привлекали маленькие дешевые магазинчики, где многие из них тогда совершали странные «гешефты» с икрой и прочей ерундой.

Большинство магазинчиков держали наши эмигранты, многие из них, как ни странно, грузинские евреи. Хозяева этих лавок с удовольствием брали нашу литературу — они знали своих клиентов, кому из них что предложить.

Самые неприятные личности в работе на портах были комиссары, «помполиты» или «помпы», как их называли моряки. Метко. Помпа — насос. Главной обязанностью помполитов было накачивать моряков советской пропагандой. Во время плавания они промывали им мозги политинформациями и «брали на карандаш» неблагонадежных. Во время заходов в иностранные порты — следили за каждым шагом, стремясь оградить их от нежелательных контактов. Прежде всего от нас. Длительные лекции о «страшном НТС» часто служили нашим людям рекламой: моряки уже знали, у кого можно раздобыть антисоветчину. В 1981 году но моему эскизу выпустили наклейку, «стикер», с гербом НТС и надписью: «За свободную Россию!» Часть этих наклеек ушла на распространение в портах. Потом один из распространителей рассказывал мне, как моряк благодарил его за подаренную наклейку: «Здорово! Мы ее ночью помполиту на дверь каюты наклеили. Он утром встал, глянул — его чуть кондратий не хватил! После этого все время плавания нас своими политинформациями не донимал — сидел в каюте и на всех с испугу доносы строчил».

Как-то один из помполитов узнал, что в одном из антверпенских магазинчиков распространяют нашу литературу. Он заявился к хозяину (грузинскому еврею) и начал орать:

— Если ты не прекратишь здесь антисоветчину распространять, я запрещу морякам сюда заходить! Тем более что у тебя все равно купить нечего!

А хозяин отвечает ему с грузинской горячностью и еврейской хитрецой:

— Нечего купить, говоришь? Слушай, дорогой, если мой магазин поставить на Красной площади, где будет больше очередь — у мавзолея или у меня?!

Прошка рассказывал, как один из моряков, увидев предлагаемые книги, поморщился:

— Все политика да политика… А у тебя порнография есть?

Тот не растерялся:

— Есть. «Сила и бессилие Брежнева», Авторханов написал! Другой распространитель, Эдуард Гинзбург, бывший работник «Мосфильма», привез из такой поездки на порты частушку, услышанную от моряка: