Андрей Окулов - В борьбе за Белую Россию. Холодная гражданская война Страница 27

Средь некошеного луга

Воробей уеб грача.

В этом — личная заслуга

Леонида Ильича!

Кое-где были распространители из иностранцев, хотя и мало. Мне рассказывали про одного итальянца в Генуе. Как убежденный антикоммунист, он с удовольствием распространял нашу литературу. Но но-русски знал только одну фразу: «Это — для вас!» Именно с этими словами он и протягивал советским морякам «Посев» или Солженицына. Но однажды напоролся на помполита. Протянул ему книгу, улыбнулся и сказал: «Это — для вас!» Тот начал орать, что за распространение антисоветчины он может поплатиться даже в Генуе. Итальянец ничего не понимал, улыбался и повторял свою заученную фразу. Помполит схватил у него книгу и выбросил в море. Итальянец понял, что сей господин явно не разделяет его убеждений. И вообще — не очень вежлив. Он достал из кармана нож-прыгунок, помахал перед лицом собеседника блестящим лезвием и пояснил все той же единственной фразой: «Это — для вас»!

Комиссара как ветром сдуло.

Как-то один из распространителей спросил у моряка, не выбросит ли он «Архипелаг ГУЛАГ» за борт в случае чего. Тот ответил:

— Я не дурак — ковер за борт выбрасывать!

Оказывается, многие из них зарабатывали на антисоветчине неплохие деньги, хотя и с риском. Их знали перекупщики с черных книжных рынков крупных городов. Они заранее приезжали в порты и составляли списки — что сейчас пользуется спросом. Один номер журнала «Посев» на черном рынке в начале восьмидесятых стоил 25 рублей. «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына— 100–150. Но многие везли литературу и для себя. На судне можно много чего спрятать.

ГРУ. Главное разведывательное управление. Тоже — советская разведслужба. Только военная. Казалось бы, чем она для нас должна была отличаться от КГБ? Все они служили одному режиму. Но, оказывается, разница была, и серьезная. Впервые мне об этом рассказал Роберт.

— В ГРУ очень приличные люди служат. Мы с ними часто сталкиваемся. В основном на портах. Они там что-то по своей, военной части разнюхивают. Но к политическому сыску никакого отношения не имеют. Нашей литературой очень интересуются. А к КГБ относятся так же, как мы с тобой!

Сначала я не поверил, но потом это подтвердил Ярослав Александрович и многие другие. Оказывается, НТС был многим… обязан ГРУ! Прежде всего — спасением наших людей. Так, агент ГРУ в Антверпене предупредил члена НТС Виктора Поповского о готовящейся против него провокации со стороны КГБ. Другой агент ГРУ сообщил о подготовке захвата наших людей в Копенгагене. Таких случаев было немало.

Ведомственные трения между КГБ и ГРУ существовали всегда. Плюс — нормальные, дружеские отношения с людьми из НТС, с которыми нечего было делить. Результат: одно советское ведомство сознательно проваливает операцию другого в пользу эмигрантской организации.

А в КГБ удивлялись: откуда НТС удалось узнать не только детали готовившейся операции, но даже имена и фамилии ее участников?!

Осенью 1982 года меня решили отправить на задание на Канары. Странно звучит сегодня. Но так оно и было — там была база советского рыболовецкого и торгового флагов и совместное предприятие «Совиспан». Здоровое серое здание в порту Лас-Пальмаса.

Попутчиком и наставником в этой экспедиции мне назначили Бориса Георгиевича Миллера.

Он родился в Югославии, сын эмигрантов первой волны. После войны переехал в Чили, откуда перебрался в Лондон. Долгие годы работал в системе НТС, был в «Закрытом секторе», отправлял курьеров в СССР. После провала в шестидесятых одного из них, Джеральда Брука, у него были серьезные неприятности с британской контрразведкой — англичанам совсем не нравились лишние конфликты с Советским Союзом.

Теперь он был официальным представителем НТС в Лондоне и занимался работой на портах.

Борис Георгиевич был вальяжный седой человек с животом наперевес и солидным запасом неуемной энергии. Обожал розыгрыши. Знал массу старинных несен и любил исполнять их при каждом удобном случае. Очень громко. Как гражданин Республики Чили, испанский он знал как родной, так что это облегчало операцию на испанской территории.

Канарские острова. Лас-Пальмас де Гран-Канариа. В первый раз самолет промахнулся мимо посадочной полосы и прошел над самым морем — полоса была слишком короткая. Когда удачно приземлились, я с удивлением услышал, как все немецкие туристы зааплодировали. А если бы разбились, они что, освистали бы пилота и закидали его тухлыми яйцами?

Жара. Дворник подметал пыльную улицу огромной пальмовой веткой. Для портовых операций обычно покупались самые дешевые туристические путевки, селили в непритязательных отельчиках без пансиона. Только бутылку минералки или сока вечером выдавали. Воду из-под крана на Канарах пить нельзя — она опресненная.

Основным районом работы да я нас были две торговые улицы: Виа-Альбарреда и Виа-Сан-Хуан. В этих магазинчиках торговали всем: джинсами, коврами, электроприборами. Хозяевами были индусы! Самые настоящие. На стенах — цветные портреты индуистских богов. Названия у магазинов — презабавные. На одном было написан рекламный лозунг на русском языке: «Ткрытт новый супермагазин!» Им говорили про пропущенную первую букву, но они рукой махнули — те, кому надо, поймут. По-русски они разговаривали не хуже наших азиатов, но перемежали речь матросским матерком. Были магазины, которые сотрудничали с нами, а были и те, с кем была договоренность у гебистов, — туда соваться не следовало.

Один раз я забыл, что магазин «Аврора» — «нечистое место», зашел туда вместе с группой моряков. Пока один примерял курточку из кожзаменителя, я разговорился с другим насчет литературы. «Красный» индус-хозяин подозрительно посмотрел на меня, погрозил пальцем и сказал:

— Э-э! Ты — не русский! Ты — аллеманский! Ты с толстый аллеманский борода приехал — он тебе денежка платил!

Сначала я его просто не понял. Потом сообразил, что «Аллемания» по-испански — «Германия», а «Толстый борода» соответственно — Борис Георгиевич.

— Да нет, — заверил я индуса, продвигаясь к выходу из этой гебистской лавчонки. — Я — русский.

— А если русский — купи куртенчик! Фирма — зае…ись!

Советские моряки обычно ходили по магазинчикам тройками.

На судне старались включить в каждую тройку одного коммуниста, чтобы присматривал. Как будто членство в КПСС что-то решало! Но моряков Черноморского пароходства часто собирали в группы по семь человек. С ними было труднее всего. Проще всего было с рыбаками— за ними и следили меньше, да и сами они были посмелее.

В «нашем» магазинчике, хозяин которого регулярно затаривался литературой и передавал ее морякам, мне посчастливилось услышать повое русское слово. Плееры с наушниками тогда только появились, и как сия машина называется по-русски, я не знал. Заходит морячок и интересуется:

— «Балдежнички» последней модели имеются?

Индус ему несколько плееров достал. Торгуются.

Действительно, «балдежник» — это по-русски!

Борис Георгиевич в своем деле был просто профессионал — с первого взгляда определял, к кому стоит подойти, а кто трусит. Вот идет по улице паренек-юнга, озирается по сторонам с опаской. Видно — в первый раз за границу попал. Миллер к нему деловито подходит, протягивает газету «Вахта» и говорит:

— На, пацан, возьми. Это — газета «Вахта». Спрячь, она — антисоветская!

— А? Что?

— Ничего, возьми, спрячь, потом почитаешь. Все, мне пора!

А парнишка продолжает удивленно крутить головой. Кто это?

Что за газета? Почему спрятать? Проехали.

Мне поначалу трудно было подойти к незнакомому человеку, заговорить и предложить антисоветскую литературу. Как в старом английском анекдоте: «Ну и что, что необитаемый остров? Вы забыли нас представить!»

Искупаться на Канарах мне удалось только два раза. Океан оказался на редкость соленым — на подсохнувшей на солнце коже сразу же образовывались пятна соли. Но Борис Георгиевич даже на пляже ухитрился вычислить группу советских. По походке. Это были не моряки — технари или ученые с одного из судов. Когда большая часть из них отправилась в море, он подошел к самому интеллигентному и спросил — не интересует ли его Солженицын?

— Солженицын?! — удивился тот. — Здесь, на острове? Откуда?!

Действительно, откуда на испанском острове книгам Солженицына взяться?

Миллер быстро сбегал в отель, принес пакет с книгами и передал счастливому заказчику.

Причал. Галдящая толпа моряков. В центре — толстый вальяжный боцман, уже солидно навеселе. Рядом стоит худенький юнга в кепке. И толстый Борис Миллер подходит к боцману, и по-деловому садится рядом, и что-то шепчет боцману на ухо. Потом он мне расскажет, что боцман туг же шепотом спросил: «Солженицын есть? Тогда оставь пакеты, я заберу. А сам — давай отсюда!» Борис Георгиевич оставляет на досках причала два пластиковых пакета с литературой и направляется ко мне налегке. Наблюдательный юнга поворачивается к боцману: