Гарри Тюрк - Дьенбьенфу. Сражение, завершившее колониальную войну Страница 29

Во второй фазе, которая, видимо, продлится долгое время, в ходе проводимых и параллельно, и последовательно операций должны быть нейтрализованы с востока укрепления центрального сектора крепости, разрушена ВПП и систематически сужена укрепленная территория противника. До того времени, пока его ситуация не станет совершенно безвыходной. После этого, несомненно, в рядах противника распространится деморализация. И тогда не исключено, что враг сдастся. Если этого не произойдет, то в ходе последней, третьей, стадии после длительной и мощной артиллерийской подготовки, проводящейся с уже значительно продвинувшихся к тому времени огневых позиций, со всех направлений одновременно будет атакован оставшийся в руках противника центр крепости. На этой фазе даже удары прилетавших из Ханоя самолетов уже не смогут помочь захватчикам.

Задумавшийся Хо Ши Мин заметил в своем спокойном сдержанном тоне: — Если я понял правильно, то успех второй фазы зависит от успеха в первой. Если мы удачно завершим вторую фазу, можно будет сказать, что мы выиграли битву.

Генерал Зиап почувствовал, что план командования получит поддержку партийного руководства. Он ответил с улыбкой: — Товарищ президент, наша цель — победа. И мы завоюем е тогда, когда над бункером французского коменданта взовьется наш флаг — не раньше.

Утром 13 марта первая «Дакота», вылетевшая с предметами снабжения из Ханоя, долго кружила над долиной Дьенбьенфу. Внизу тянулся тонкий слой тумана, а так как никаких световых сигналов, указывающих направление посадки, не было, летчику приходилось крутиться в небе, пока видимость не улучшится.

Он летел по этому маршруту в первый раз. Машина принадлежала „Aigle Azur“(«Голубой орел»), срочно созданной с американской помощью частной авиакомпании, которая, как и САТ. зарабатывала хорошие деньги на авиапоставках, не забывая о том, чтобы вмешательство США во Вьетнамскую войну оставалось как можно менее заметным.

Пилот полетел слишком далеко на юг, он не заметил главной ВПП, находившейся севернее центра крепости. Когда он, наконец, увидел внизу полосу, то сразу же сел на нее. Но это была маленькая ВПП, предназначенная для вертолетов — наблюдателей. Она размещалась у опорного пункта «Изабель» и могла использоваться как резервная. Но здесь даже не было машин для перевозки грузов.

— И откуда мне их взять? — прорычал пилот по радио.

Диспетчер главного летного поля попросил его подождать. Он сам позаботится о транспорте. Но, поняв, что экипаж голоден, диспетчер пригласил его в центральную столовую крепости, находившуюся напротив командного бункера де Кастри.

— Пусть птичка посидит, а вы идите на север, через полчаса дойдете…

Ворча. пилот и его экипаж отправились в путь. Они нашли столовую и встретили в ней еще два экипажа, работавшие на компанию САТ. Их самолеты приземлились из‑за поломок в моторах, потому они ждали ремонта. До конца его было еще очень далеко, потому еще за завтраком летчики уже приняли по порции виски. Они были американцами, кроме одного англичанина, случайно ставшего пилотом САТ. Именно он, в самом приподнятом настроении, разучивал с американцами песенку, сочный припев которой летчики грохотали со смехом:

„Let’s go and screw

Old Abdullahs ugly daughter,

as there is nothing better to be done…”

Французы из «Голубого орла» из‑за плохого знания английского не могли понять всего юмора. Но зато они получили яичницу, ветчину, кофе и белый хлеб, потому были очень заняты, когда вблизи большой ВПП взорвался первый вьетнамский снаряд. Они вначале не обратили на это внимания, только американцы, уже не первый раз в Дьенбьенфу, насторожились и быстро побежали из столовой в сторону убежища.

Уже второй снаряд, удавивший по летному полю, заставил и французов искать прикрытую бамбуковыми стволами траншею, позабыв о завтраке. Снаряд попал в стоявший на полосе транспортник «Кертисс — Коммандо», взорвал его бензобак и превратил машину в кучу горелого алюминия и расплавленных стальных частей. Снаряды взрывались во всей крепости. Командование Народной армии отдало приказ на ведение рассеянного беспокоящего огня. Прежде всего, противника нужно измотать. На вторую половину дня была запланирована атака.

Около полудня Кенг стоял у крупнокалиберного зенитного пулемета, размещенного недалеко от наблюдательного пункта для защиты от истребителей — бомбардировщиков, атаковавших склоны. Как раз мимо пронеслась цепь «Беэркэтов» и сбросила в нескольких сотнях метров осколочные бомбы. Теперь эти тупоносые машины делали круг, чтобы повторить бомбежку. Они снова шли с севера.

— Ложись! — прошипел пулеметчик Кенгу. Затем дал своему второму номеру знак, и тот приподнял пулеметную ленту. В этот раз у «Беэркэтов» уже не было бомб. Они, не видя целей, просто стреляли из пулеметов по склонам. На высоте зенитного пулемета они разворачивались. Как раз это и предусмотрел пулеметчик. Он подождал, пока первый самолет показал ему свое светло — голубое брюхо. Цель была не меньше ворот сарая. Получив очередь, самолет затрясся еще на развороте. За ним потянулся дым. Неподалеку от первой линии колючей проволоки внешнего форта Хим — Лам «Беэркэт» ударился в землю. Два других самолета тут же пошли на посадку. Они так и не нашли пулеметчика.

Когда Кенг вскочил и поздравил пулеметчика с успехом, под фюзеляжем самолета «Голубого орла» на вертолетной полосе взорвался 75–мм снаряд. Он оторвал у машины шасси. «Дакота» грохнулась на землю и через пару секунд загорелась.

Теперь артиллерия крепости открыла по склонам на севере и востоке ответный огонь. Но наблюдатели не могли найти цели. Орудия Народной армии были так хорошо замаскированы, что сливались со своим окружением. Полковник Пиро, командующий французской артиллерией в Дьенбьенфу, все больше нервничал, тем более, что де Кастри грубым тоном потребовал от него добиться успеха. Около 16.00 он получил приказ немедленно открыть огонь по северному предполью Хим — Лама («Беатрис»); там предстояла атака.

На самом деле в это время в двухстах метрах от проволочных заграждений Хим — Лама ждали приказа к атаке подразделения Народной армии. Как только вблизи их стали взрываться первые французские снаряды, стало ясно, что их обнаружили.

Командир атакующей группы кратко сообщил об этом в штаб, и вскоре по Хим — Ламу ударили залпы артиллерия Вьетминя. Взрывы поднимали высокие фонтаны грязи, накрыв сразу же командный пункт и три боковых укрепления дымом и пылью.

Французская артиллерия получила приказ снова перенести огонь на склоны, откуда стреляли пушки Вьетминя. Так что группе, готовившейся атаковать Хим — Лам, пришлось пролежать еще час в своих траншеях.

Хим — Лам защищал усиленный колониальный батальон парашютистов, опытная, известная своей жестокостью часть под командованием майора Пего. Его всполошили первые взрывы. Еще до того, как к нему вбежали офицеры его штаба, ожидавшие приказов, он считал вражеские попадания. Через какое‑то время он сквозь шум прокричал своему начальнику штаба: — Через каждые четыре секунды по снаряду. 105–мм. Откуда у этих типов тут взялись пушки, черт бы их побрал?

Никто не успел дать ответ на этот вопрос. Следующий снаряд пробил бамбуковое перекрытие, присыпанное землей, и разорвался в укрытии. Когда поднялся дым, не было в живых ни Пего, ни его начальника штаба. Командный бункер «Беатрис» превратился в воронку.

В последнем слабом дневном свете ударная саперная группа Народной армии подтянула к проволочному заграждению у Хим — Лама так называемые «бангалорские торпеды». Это длинные, полые стволы бамбука, набитые взрывчаткой. При взрыве они разносят проволочные заграждения и образовывают отверстия, через которые прорываются атакующие.

Когда солдаты преодолели препятствие, они сначала устремились туда, где находился командный пункт. Но нашли только останки погибших. Затем они повернулись к двум оставшимся гнездам сопротивления внутри укрепленного пункта. Французские парашютисты сражались ожесточенно, но артиллерийский обстрел уже сильно их деморализовал, потому что они не рассчитывали на то, что противник применит против них такую огневую мощь. Кроме того, атакующие силы Народной армии втрое превосходили их по численности.

Французская артиллерия понесла первые потери. Когда огонь вьетнамских орудий был перенесен с Хим — Лама на центр крепости, с адской силой взорвались склады боеприпасов. Взрывная волна разрушила боевые позиции, загорелись пораженные осколками самолеты и склады грузов. Был тяжело ранен один полковник из штаба де Кастри. Еще один погиб.

Со своих незащищенных позиций французская артиллерия вела огонь прежде всего по дороге, ведущей из Туан — Гиао в Хим — Лам. Но подразделения Народной армии, ожидая удара, давно покинули эту местность. Французы снова ударили в пустоту. А атакующие, захватывая одну позицию за другой внутри Хим — Лама, не могли подвергаться французскому обстрелу, поскольку французы боялись задеть свои войска. Скрипя зубами, де Кастри сдал опорный пункт еще до того, как было сломлено последнее сопротивление. Его теория «железной крепости», которой не могут нанести никакого ущерба «босоногие аборигены», оказалась ошибочной.