Гарри Тюрк - Дьенбьенфу. Сражение, завершившее колониальную войну Страница 30

Со своих незащищенных позиций французская артиллерия вела огонь прежде всего по дороге, ведущей из Туан — Гиао в Хим — Лам. Но подразделения Народной армии, ожидая удара, давно покинули эту местность. Французы снова ударили в пустоту. А атакующие, захватывая одну позицию за другой внутри Хим — Лама, не могли подвергаться французскому обстрелу, поскольку французы боялись задеть свои войска. Скрипя зубами, де Кастри сдал опорный пункт еще до того, как было сломлено последнее сопротивление. Его теория «железной крепости», которой не могут нанести никакого ущерба «босоногие аборигены», оказалась ошибочной.

В центре Дьенбьенфу работали пожарные команды, пытаясь загасить бушевавшие во многих местах пожары. Об этом тоже никто не позаботился заранее. Средств для тушения пожаров не было. Солдаты по цепочке передавали ведра с водой, черпаемой из реки Нам — Юм, причем им все чаще приходилось, бросая ведра, ложиться на землю, потому что артобстрел продолжался.

Около полуночи Хим — Лам, первый внешний форт Дьенбьенфу, был захвачен Народной армией. Триста человек, оборонявших его, погибли. Еще две сотни, многие из них раненые, попали в плен. Кенг видел, как они тянулись в раннем утреннем свете: побитое войско.

Следующим утром де Кастри послал в Хим — Лам посредника с просьбой разрешить похоронить погибших французов.

За это время команда врачей во французском лазарете не могла придумать, где размещать раненых. Не хватало консервированной крови и антибиотиков. По радио была затребована помощь из Ханоя. Там, в командовании Коньи, царила беспомощность. Никто не рассчитывал на такие потери от артиллерийского огня. Кроме того, из Дьенбьенфу было получено еще сообщение, что большая взлетная полоса, выложенная из металлических листов, буквально перепахана многочисленными попаданиями. Для ремонта нужны сварщики. Таким образом, авиапоставки оказались прерванными, оставалась лишь возможность сбрасывать грузы с парашютов.

Это положение никак не изменило то, что в первой половине дня трем маленьким истребителям удалось взлететь в Дьенбьенфу и добраться до Ханоя. Там шел дождь, низкие мусонные облака не позволяли вылетать большим машинам. Коньи собрал все имеющиеся парашюты. Он догадывался о приближении катастрофы со снабжением, уже были видны ее первые признаки. Он не надеялся, что на ВПП в Дьенбьенфу сможет приземлиться еще много самолетов.

Как опытный военный он подсчитывал, получив точные донесения из крепости. Два батальона уничтожены. Склады боеприпасов, запасы горючего, даже склады напалма горят. Артиллерия располагает немногим больше двадцати тысяч снарядов. А лишь при безуспешном отражении атаки на Хим — Лам было выстреляно шесть тысяч. Блиндажи и укрытия оказались совершенно недостаточными, чтобы выстоять под артиллерийским огнем Вьетминя.

Чтобы оправдаться перед Наваром, Коньи по радио порекомендовал де Кастри провести контратаку с десятью боеспособными танками, чтобы внести смятение в наступательную концепцию противника. Коньи догадывался, что из этого ничего не выйдет. Но его тут же похвалил Наварр из Сайгона. Кроме того, он тут же приказал Коньи сбросить на парашютах еще два батальона для подкрепления гарнизона заблокированной крепости.

Над Дьенбьенфу поднималось серое, неприятно прохладное утро. Едва пробивавшийся через тяжелые облака свет еще сильнее терялся в клубах дыма. Обливаясь потом, отряд саперов смог в какой‑то степени починить небольшой кусочек ВПП. Этого должно было хватить для прибывавшей из Ханоя спортивной авиетки, везущей консервированную кровь.

— Вы летите на этом самолете назад! — отдал де Кастри приказ Поль Буржад в очень формальном тоне. На ее лице еще отражался ужас прошедшей ночи, она была бледна. Де Кастри был не наедине с ней. Для поддержания дисциплины он должен был провести только официальное прощание. Никаких поцелуев, только рукопожатие, после того, как женщина упаковала свои пожитки. Пилот спортивного самолета, один из тех авантюристов, которые хотели пережить что‑то необычное в дальневосточных владениях Франции, тихо присвистнул, увидев даму, карабкающуюся к нему в кабину. Но тут он заметил вдалеке разрыв снаряда и недружелюбно прошипел мадемуазель Буржод:

— Быстро пристегнитесь и закройте фонарь.

Взвыли оба мотора, которые он предусмотрительно не выключал, потом летчик отпустил тормоза и пошел на взлет. Разворачиваясь над Хим — Ламом, он увидел над разбитым командным бункером красное знамя Вьетминя с желтой звездой.

Во второй половине дня, когда из Ханоя, наконец‑то, снова смогли взлетать самолеты, над Дьенбьенфу десантировался 5–й парашютный батальон. Он попал под прицельный огонь вьетнамцев и сразу понес первые потери. Между дымящимися очагами пожаров возникали новые. Два сбитых самолета упали на землю. Там вверх поднимались высокие языки пламени. Потом их погасил сильный холодный зимний ливень с грозой. Он превратил всю Дьенбьенфу в печальный грязный ландшафт, полный скрученными, грязными парашютами. Эту грустную картину лишь подчеркивал свисавший с мачты над бункером де Кастри французский «триколор».

На склонах вокруг котла артиллеристы Народной армии в это время вытаскивали пушки из казематов и устанавливали их на позиции. Командиры батарей высказывали штабу опасения, что при большом темпе огня некоторые орудия могут упасть. А темп огня должен был быть очень высоким. Новая цель называлась Док — Лап, холм на севере. Французы называли этот укрепленный пункт «Габриель». Было решено с наступлением темноты обстрелять не только Док — Лап, но и весь центральный сектор обороны, чтобы помешать противнику вести эффективный ответный огонь. За это время готовящиеся к атаке на Док — Лап подразделения получили 75–мм безоткатные орудия для усиления своей огневой мощи, а взводы минометчиков переместились вперед, чтобы принять на себя основную нагрузку огневой поддержки.

Кенг, выбранный в качестве проводника, вел людей с тяжелыми поворотными плитами и короткими стволами, в шутку называемыми «артиллерией маленького человека», по незаметным для противника тропам севернее уже захваченного Хим — Лама. Там минометы должны были принять передовые отряды, уже подготовившие позиции для ведения огня. В благодарность за труды минометчик подарили Кенгу сигареты, которыми он поделился со своим радистом, когда вернулся назад на свой пост.

Над долиной лежала тьма, но тумана не было. Дождь очистил воздух. Теперь Кенг и радист из своего укрытия могли прекрасно видеть, как взрывались снаряды между центральными укреплениями. Их уже нельзя было сосчитать. Повсюду блистали взрывы, горело пламя, и поднимался дым. На перепаханной разрывами взлетной полосе горел еще один самолет. Горевшие там французские машины уже стали привычным зрелищем. Мечта о превосходстве в воздухе, на который французские колониальные офицеры все еще возлагали большие надежды, рассеивалась под ударами зениток, умело используемых Народной армией.

— В общем‑то, жалко долину, — сказал радист Кванг До. Он закурил и продолжил: — Крестьяне раньше выращивали там много риса, как мне говорили. Справедливее было бы вести войну на французской территории…

Кенгу эта идея показалась немного странной. Франция далеко, а французы здесь, потому и бить их нужно здесь. Но он не стал спорить с Кванг До. Этот прирожденный часовщик обладал каким‑то очень острым чувством справедливости. Он много размышлял, хотя не все его идеи были здравыми. Потому Кенг пробормотал сквозь дым сигареты “Мелия”, которую курил: — Почва там внизу совсем не так хороша, как в дельте Красной реки. Поэтому люди здесь занимались больше торговлей, чем земледелием. Приходили лаосцы с севера, таи с высоких гор, и всем им можно было обмениваться…

Он закашлялся. Эти трофейные сигареты, которые производили французы под свой вкус в Сайгоне и Пномпене из черного табака, не обладали вообще никаким ароматов. Что они в сравнении с завернутой в кукурузный лист сигаретой из светло — желтого, пахучего местного табака!

— Иногда, — заметил Кванг До, — мне здесь совсем скучно. Сижу тут и смотрю, как воюют другие…

Кенг снова ничего не ответил, потому что ему понравилась мысль радиста, хотя она и не была совсем правильной. Он был уже долго тут и привык к своему заданию: наблюдать и сообщать об увиденном. Одно из многих дел, необходимых для обеспечения общего успеха. Теперь он внимательно смотрел в направлении бывшего поселения Муонг — Тхан, где был центр крепости. Каждый раз, когда вблизи взрывался снаряд, было видно собиравшихся там солдат. Кенг взял бинокль. Это не был ночной бинокль, но и он немного помогал. Посмотрев какое‑то время, он увидел танки “Чэффи”, собиравшиеся в этом месте. До этого французы держали их спрятанными в подземных укрытиях далеко друг от друга. Что означала эта концентрация на северном фланге от командного центра, если не подготовку к атаке?