Тайная история отечественной контрразведки - Коллектив авторов Страница 34

Хотя существовали и другие приемы проверки искренности агента. Например, «в процессе подготовки шпиона к заброске в нашу страну сотрудники разведки обговаривают с ним ряд условных сигналов, с помощью которых он должен передать, что его действия контролируются органами отечественной контрразведки. Классический пример, который неоднократно использовался в первой половине прошлого века — отсутствие точки или лишняя буква в тексте письма или радиограммы. Он неоднократно демонстрировался в кинофильмах и на страницах художественных произведений.

В период «холодной войны» способы проверки стали более изощренными. Например, агент в своих письменных сообщениях должен был сознательно пропускать, в первых пяти словах, одну из гласных букв. Если бы чекисты поправили эту описку, то просто провалили бы эту игру. А вот еще одна условность, но посложнее, о которой рассказал Вадим Николаевич Удилов.

«По радио резиденту американской разведки в Латвии пришла шифрограмма следующего содержания: «Сообщи, что тебе известно о заходе в Рижский залив Балтийского моря двух советских подводных лодок последней конструкции. Цели прибытия и дальнейшего назначения». Содержание подобной телеграммы ни у кого не вызывало сомнения, однако, включение в текст слов «Балтийское море» означало: «не работаешь ли ты под контролем КГБ?». И что бы не провалилась игра ответ должен быть какой-то абракадаброй! Например, «море с чертом улетело». Тогда американцы получали подтверждение, что все в порядке. А согласно заранее имеющийся договоренности, Балтийское море надо было называть Варяжским»[137].

Такая процедура не гарантировала качество проверки. Вдруг радист согласился работать на нового «хозяина» и сообщил об условных фразах? Как быть в такой ситуации? Вот что об этом пишет в своей книге «Назад к истине» Вадим Николаевич Удилов:

«Имели место случаи, когда вражеский центр сам проверял своего шпиона на искренность сотрудничества. Для каждого понятно, тем более для противника, что если органы КГБ захватят шпиона, то, в первую очередь, отберут у него оружие и предметы шпионской экипировки, а при веление оперативной игры будут выдавать ему только то, что нужно для связи с разведцентром.

И вот какой казус произошел при одной игре в Прибалтике. Шла подготовка к очередному радиосеансу с разведцентром. Обычно сеанс проводился с места, которое было известно противнику. В данном случае это был лес, примерно в 10 км от ближайшего населенного пункта. Американцы понимали, что если их шпион действует самостоятельно, то он придет на обусловленное для радиосвязи место обязательно с оружием. Если же его нет, то работает не один. Поэтому этот сеанс начался сумбурно. Американцы сразу же поставили вопрос: «Через 10 минут паузы сообщите нам, какого года выпуска четвертый патрон в запасной обойме к пистолету?».

Конечно пистолет и патроны к нему были изъяты и лежат в сейфе, в здание КГБ в Риге. До них было примерно 65 км пути. И мы до сих пор с большой теплотой и уважением вспоминаем начальника местной контрразведки А. Я. Бундулиса, человека необыкновенной интуиции, который не поленился и проложил телефонную времянку к месту радиосеанса от столбов связи, проходивших в трех километрах по просеке. Всего несколько минут потребовалось, что бы связаться с кабинетом в городе, достать запасную обойму и передать, что четвертый патрон 1952 года выпуска. Все другие были 1951 года. Как видите, противник продумывал все до мелочей, с дальним прицелом»[138].

А вот другой эпизод, о котором рассказал в своей книге «Под колпаком контрразведки. Тайная подоплека перестройки» заместителем начальника управления контрразведки КГБ генералом-майором Вячеславом Широнин.

«Американцы попросили своего шпиона, работающего под нашим контролем, заложить в тайник 1000 рублей сторублевыми ассигнациями, которые ему были ранее выданы, и номера этих банкнот сообщить в центр. Игра провалилась потому, что ведущий дело сотрудник контрразведки сдал деньги в доход государству за ненадобностью»[139].

Интересно услышать мнение и противников советской контрразведки — иностранных шпионов. Вот воспоминания фрагмент интервью одного из агентов британской разведки Феликса Румниекса английскому журналисту Филлипу Найтли в июне 1988 года.

История его типична. Во время Второй мировой войны он работал в качестве агента немецкой разведки в Швеции. В мае 1945 года завербовали сотрудники девятого отдела для участия в операциях по проникновению на территорию Советского Союза.

Он прошел инструктаж в британском посольстве в Стокгольме и незадолго до начала операции встретился с начальником девятого отдела — Кимом Филби. Тогда еще никто не знал, что этот худощавый, красивый и пользующийся высокой репутацией человек — высокопоставленный агент советской разведки.

«Он дал мне задание организовать подпольную сеть в Латвии, подобрать конспиративные адреса для приема других агентов. Эта агентурная сеть должна так же собирать о состояние латвийской экономики и подразделениях Советской Армии. В случае войны организовать движение Сопротивления и осуществлять акты саботажа и диверсий. Нас снабдили деньгами и оружием. Раз в месяц я должен был связываться с Филби, используя для этого адрес в Стокгольме и шифр, который, если я не ошибаюсь, назывался «Сайлендж». Я выучил его там, в британском посольстве в Стокгольме. Это заняло у меня всего один день. Конечно, завербовали не только одного меня. Я знаю, были и другие. Я их встречал позднее.

В качестве беженца из Финляндии я затем возвратился в Латвию и сразу же приступил к созданию агентурной сети. В конечном счете я привлек десять человек, в основном мужчин. В течение некоторого времени моя агентурная сеть действовала успешно, но примерно через два года нас всех арестовали.

Меня судили как изменника и дали двадцать пять лет строгого режима. Я отбыл пятнадцать лет, сначала в Риге, затем в Сибири и на угольных шахтах. Во время Брежнева был издан специальный указ, и меня освободили на десять лет раньше срока. Только позднее я узнал, что Филби работал на советскую разведку. Мне представляется, что именно он сообщил о нас русским. Мое несчастье в том, что в свое время я встал не на ту сторону. Сейчас у меня нет антисоветских настроений»[140].

Возникает такой вопрос, а что именно сообщил руководитель девятого (советского) отдела британской разведки в Москву об операциях по тайному проникновению в советскую Прибалтику и мог ли он быть