Валерий Шамбаров - Агенты Берии в руководстве гестапо Страница 36

Как уже отмечалось, после разрыва с Германией Советский Союз переориентировался на сближение с Францией и Англией. Но очень быстро был разочарован. За несколько лет попытки политических и военных контактов почти не продвинулись, оставшись на декларативном уровне. В отличие от немцев, у которых слово обычно не расходилось с делом, с французами и англичанами шли бесконечные переливания из пустого в порожнее, позиция того или иного должностного лица не значила практически ничего, а любые достигнутые договоренности поминутно могли измениться в зависимости от правительственной, парламентской конъюнктуры и других мелочных соображений.

Англия вообще не желала идти на сближение, явно делая ставку на Гитлера. Франция колебалась: с одной стороны, ей было заманчиво иметь в лице России противовес Германии, а с другой, она не решалась противоречить англичанам. Французские офицеры и генералы стали вместо немецких появляться в советских дивизиях, проходить стажировку, обмениваться делегациями, но вся «дружба» ограничивалась взаимными любезностями и тостами на банкетах. А французские политики двурушничали, прикидывая, что союз с Россией, конечно выгоден, но еще выгоднее, если, например, эта союзница подерется с немцами одна, без Франции. Последовательной выглядела лишь позиция Чехословакии, которая панически боялась усиливающейся Германии и выступила сторонницей создания «оси» Париж — Москва — Прага. Однако «вес» Чехословакии на международной арене был ничтожным.

Между тем в советском руководстве сидели далеко не дураки. Видели, как антисоветизм Гитлера способствует попустительству Запада к немцам. Но видели и другое. После ремилитаризации Рейнской области достаточно было взглянуть на карту, чтобы понять: против СССР Германия смогла бы воевать только в союзе с Польшей или Чехословакией — что было весьма сомнительно из-за их антагонизма. Либо в случае, если Запад предаст своих польских и чешских союзников (как оно и случилось). А вот пути для удара на Запад были уже открыты…

Поступали и данные разведки, что антисоветизм нацистов может иметь не только идейную, но и чисто практическую сторону, нацеленную на обман англичан и французов. И уже в 1935 г. Тухачевский в одной из своих публикаций довольно точно обрисовал ближайшие стратегические цели фюрера: «Гитлер пытается успокоить Францию… Гитлер усыпляет Францию, ибо он не хочет давать повод к росту французских вооружений… Антисоветское острие является удобной ширмой для прикрытия реваншистских планов на западе (Бельгия, Франция) и на юге (Познань, Чехословакия, аншлюс)».

Но если Тухачевский пытался такими разъяснениями подтолкнуть французов к более активному сотрудничеству — чего не получилось, то Сталин, убедившись в неискренности Запада, сделал другие выводы. И НКВД начал беспрецедентную операцию, которую заодно решили связать с намечавшимися «чистками» в самой советской верхушке. Исполнителем явился агент «Фермер» — Скоблин. Через него к Гейдриху были запущены материалы, что маршал Тухачевский совместно с рядом офицеров германского генштаба составил заговор с целью свержения Сталина.

Янке, один из лучших экспертов немецкой разведки, сразу отметил, что располагает данными о связях Плевицкой с советскими спецслужбами, а значит, и материал о Тухачевском сфабрикован ими же. Сфабрикован с двоякой целью — либо для того, чтобы вызвать у Гитлера недоверие к своему генштабу, либо — чтобы компромат на Тухачевского поступил в СССР извне. Однако такая оценка вызвал лишь крайнее недовольство Гейдриха, который даже посадил Янке на три месяца под домашний арест. Шеф полиции безопасности и СД счел, что он покрывает закулисные интриги своих генштабовских дружков. Сам же Гейдрих в подлинность материалов Скоблина поверил и доложил о них фюреру.

Любопытно, что некоторые западные историки до сих пор выражают сомнения, что акция с компроматом на маршала разыгралась по советскому сценарию. Так, И. Пфафф писал: «Если бы Сталин действительно сам хотел устранить Тухачевского, то ему не потребовалось бы выбирать такой сложный и рискованный путь. В условиях нарастания репрессий можно было бы найти материалы для обвинения маршала значительно проще, прямым путем в Советском Союзе, при этом И. В. Сталин весь ход дела держал бы под своим непосредственным контролем». Да, действительно. Большинство обвиняемых, проходивших по одному делу с маршалом, было арестовано еще раньше, в августе 1936 г. А имя Тухачевского уже прозвучало на процессе в январе 1937 г., когда судили Радека.

Однако сейчас уже нетрудно понять, что тщательно выверенный ход чекистов был многоцелевым. Позволяя не просто уничтожить неугодного маршала, но и… получить при этом важнейшую стратегическую информацию! Компромат стал как бы «лакмусовой бумажкой». Если немцы промолчат о полученных сведениях, тем самым поощряя мифический заговор, или тем паче попробуют поддержать его, выходя на контакты с Тухачевским (что не могло ускользнуть от внимания Лубянки), это означало бы непримиримое и бескомпромиссное отношение Гитлера к сталинизму. А следовательно, первый германский удар будет нанесен на восток. Если же фюрер сочтет за лучшее заложить Тухачевского, значит, он предполагает удар на запад и допускает возможность альянса со Сталиным.

Впрочем, тут вышла некоторая накладка. Гитлер рассматривал материалы Скоблина под иным углом, нежели авторы плана, и оценивал политические реалии по-другому. Он рассудил, что пассивно или активно поддержать заговор означало бы поощрить удар по политической системе СССР, но одновременно это привело бы к усилению Красной Армии. А выдача Тухачевского вела к удару по армии и усилению политической системы. Но как раз советская политическая система однозначно считалась в германских верхах фактором, ослабляющим Россию — вызывающим недовольство народа и снижающим его волю к сопротивлению! Поэтому решение настучать Сталину выглядело вдвойне выгодным — и с точки зрения временного альянса с Советским Союзом, и с точки зрения будущей войны с ним.

Правда, по признанию Шелленберга, информация Скоблина обладала важным изъяном: она не содержала никаких фактических доказательств. Но коли уж сам фюрер придал ей такое значение, подкрепить ее расстарались сами немцы. По указанию Гейдриха Мюллер и Небе создали две оперативные группы, в состав которых вошли специалисты гестапо и профессионалы-взломщики из уголовной полиции. Ночью они вскрыли сейфы генштаба и абвера. Выгребли оттуда материалы, способные в умелой подборке прямо или косвенно подтвердить контакты вермахта с руководством Красной Армии. А таких материалов было предостаточно, учитывая тесное сотрудничество германских и русских военных в 20-х и начале 30-х гг. Чтобы замести следы взлома, в нескольких местах устроили пожар. И в поднявшейся суматохе обе группы скрылись.

За четыре дня было состряпано убедительное досье. Через штандартенфюрера СС Беме был установлен контакт с доверенным лицом президента Чехословакии, и Бенеш перепугался, что в случае переворота в СССР и альянса Тухачевского с немцами Чехословакия останется перед ними беззащитной. Впрочем, решил на всякий случай устроить проверку, но не придумал ничего лучшего, как послать своего начальника тайной полиции Новака в Берлин для встречи и консультации с… Мюллером. И, естественно, начальник гестапо дал самые что ни на есть «весомые» подтверждения.

Бенеш поспешил довести информацию до Сталина — и личным письмом, и через полпреда в Праге Александровского. Отправил и паническое послание президенту Франции Леону Блюму — об опасности переворота в СССР и установления там военной диктатуры (!). Москва на сигнал отреагировала, и контакты советских и германских спецслужб установились уже напрямую. В Берлин прибыл личный представитель Сталина и Ежова. Немцы настроились преподнести документы в качестве акта доброй воли и были немало удивлены, когда советский уполномоченный сразу поинтересовался, в какую сумму они оценивают досье. Гейдрих сориентировался и с потолка запросил 3 млн. «золотых» рублей — предполагая, что это стартовая цена для торга. Но русские и торговаться не стали, заплатили безоговорочно, не отходя от кассы. Разве что потом почти все эти деньги пришлось уничтожить. Как пишет Шелленберг, они были в крупных купюрах, чекисты переписали номера, и несколько агентов, попытавшихся использовать их в СССР, сразу провалились.

Кстати, это может свидетельствовать и о том, что недавно созданная политическая разведка СД работала еще совсем по-детски. Если не знала, например, что в Советском Союзе существуют рубли двух типов, «золотые», то бишь конвертируемые, валютные, и «деревянные». И что «золотые» рубли внутри страны хождения не имеют — с ними агент засыпался бы и без переписи номеров. Принимали их только в «Торгсине» (магазинах для торговли с иностранцами), где персонал был напрямую связан с «органами».