Павел Ефремов - Стоп дуть! Легкомысленные воспоминания Страница 7

Поселили нас в проходных кубриках в корме. Первая же ночь познакомила изнеженное курсантское общество с еще одной напастью — крысами. Гигантские, отожравшиеся на казенных харчах грызуны, в темное время суток считали себя полноправными хозяевами крейсера. Шорох шмыгающих по трубопроводам животных сливался в один довольно громкий звук. Не дай бог, оставить что-нибудь съедобное на вечер, залезут даже под подушку. Спать приходилось, укрываясь одеялом и шинелью с головой, чтобы упаси господи из-под них не выглядывали какие-нибудь части тела. Крысы зверюги неприхотливые, и в еде не больно разборчивые, могли и пожевать выступающие мясные конечности. Я же чуть ежа не родил, когда, извините, во время отправления естественных надобностей в гальюне, находясь в позе «орла», заметил вылезающую прямо подо мной из шпигата чудовищных размеров крысиную особь. Причем заметил я ее, когда усы монстра находились сантиметрах в десяти от моего мужского достоинства. Кастрирование не входило в мои жизненные планы на ближайшие несколько десятилетий, поэтому в единый миг я, как и был со спущенными штанами, отталкиваясь от стенок ногами, взлетел под подволок и там прилип. Крыса величаво и неторопливо осмотрела окрестности, ничего интересного не нашла и, нырнув обратно в шпигат, исчезла. Я же спустился вниз минут через пять, и сразу покинул гальюн, поклявшись заходить в него, только когда уж совсем припрет. Кстати, гимнастическое упражнение, выполненное мной в минуту опасности, больше повторить не смог, как ни старался.

Ничем особенным на «Ушатом» мы не занимались. А попросту, никому кроме наших начальников, мы нужны не были. Курсант на практике — всегда головная боль для командира корабля. Или расшибутся, или напьются. И все камни — на шею командира. А уж первокурсник, как ребенок, — совсем дитя неразумное, лезет куда попало, не думая о последствиях, потенциальная ходячая опасность для всего личного состава корабля и служебных перспектив командира. К тому же у всех на крейсере и так дел по горло, а тут еще мы со своим телячьим восторгом и глупыми вопросами. Вот мы и знакомились с жизнью надводного корабля в основном под руководством своих командиров рот, которым бесцельное сидение на умирающем крейсере тоже было в явную тягость. Дни проходили в нескончаемых, больших и малых приборках, познавательных экскурсиях по утробам корабля и унылых лекциях о вязании морских узлов в совокупности с боевым и повседневным устройством крейсера. По вечерам в корме на башню главного калибра вешался экран и открывался «летний» кинотеатр на палубе корабля. Если учесть, что на дворе был февраль, то к концу сеанса ноги отваливались напрочь. Так что две недели прошли как-то серо и незаметно, хотя впечатлений от реальной корабельной жизни хватило по уши.

Сидение на «Ушакове» закончилось неожиданно, на три дня раньше срока. Нас спешно погрузили на катера и доставили в училище. Две ночи мы готовились. На крейсер командование нам велело брать с собой обмундирования по минимуму, справедливо полагая, что нас будут обворовывать почем зря. Теперь предстояло подготовить практически весь гардероб. Шинель, бушлат, парадная форма, бескозырка и все соответствующие причиндалы. Проверяли наличие всей этой груды тряпья по полной форме. Серьезно и придирчиво. Не шутка, идем к капиталистам, лицом в грязь ну никак нельзя ударить. Кстати, еще за два месяца до этого нас потихоньку начали вызывать в особый отдел училища, где наш пожилой и лысый чекист ненавязчиво интересовался моральным обликом товарищей. Не знаю, как кого, но меня вместе с моим товарищем Юркой Смирницким, тоже старшиной класса, он промурыжил не меньше часа, доходчиво объясняя политику партии и правительства. Наконец, смотры формы одежды и качества подстрижки закончились, и нас, снова погрузив по катерам, повезли на новый пароход.

Учебный корабль «Хасан» оказался плавучей курсантской гостиницей. После мрачного «Ушатого» «Хасан» с его милыми светлыми кубриками, чистотой и порядком казался пятизвездочным отелем на волнах Черного моря. Он строился в Польше, специально для вывоза таких, как мы, гардемаринов по дальним морям и океанам. Уютные каюты, отделанные пластиком и деревом, специальные помещения для занятий, минимум вооружения, максимум военного комфорта. Мечта офицера. «Хасан» был пришвартован в самом центре Севастополя, в Южной бухте, практически на Графской пристани, и полюбовавшись еще пару дней на город, ранним утром мы отдали концы и вышли в море.

Распорядок дня мало отличался от крейсерского, но все было значительно интереснее. Да и с чем сравнивать? В море — это в море. Босфор встречали в полном составе на палубах корабля. Выгнали всех, без малого триста курсантов. Вообще гнать было не надо, сами бы вышли на Стамбул посмотреть. Глазели вовсю. На причудливые кораблики, на чужие улицы, на красивейший мост, попутно попускав солнечные зайчики в объективы фотоаппаратов катера-шпиона, известного наверное, каждому советскому военному моряку, минующему Босфор. Потом два дня по кубрикам делились наблюдениями. А на улице теплело. Из Севастополя выходили, гуляя по палубе в шинелях и шапках, перед проливом сменили шапки на пилотки, в Мраморном море надели бушлаты, а еще через пару дней сняли и их.

К посещению главной гавани Афин — Пирея готовиться начали с первых дней похода. Приборка следовала за приборкой, красили все облупившиеся детали корабля, гладили форму и подбривали затылки. Апофеозом всего стало массовое чернение палубы, после которого корабль выглядел так, словно только вчера сошел со стапелей. Но все оказалось напрасно. Нашу песню испортили зловредные силы НАТО. Их корабли никак не хотели покинуть Пирей в запланированные нашим командованием сроки. Заход перенесли на три дня, в течение которых «Хасану» предлагалось побороздить воды Средиземного моря где-нибудь невдалеке. Тут нас и подкараулил шторм. Очень даже неслабый. Баллов семь точно. Но исторгать содержимое желудка на все окружающее наше доблестное воинство начало баллов с двух, что по большому счету неудивительно. Под водой волнения моря нет. Подводник — существо нежное, к качке непривычное, и с организмом, резко реагирующим на изменения в окружающей среде. Особенно на уходящую из-под ног палубу. Поэтому наши доблестные преподаватели, в недалеком прошлом тоже подводники, наравне с нами, выпучив глаза на позеленевших лицах, метались из кают в гальюны и обратно не хуже, чем вчерашние школьники. Вообще это было кошмарное зрелище. Наш красавец-пароход обблевали весь, с трюма до верхней палубы. Естественно, весь учебный процесс пошел по одному месту. Кто мог, добегал до гальюна и выворачивался там наизнанку. Многие были уже не в силах это делать и, валяясь на шконках, только свешивали головы и гадили прямо на палубу. К счастью, родители произвели меня на свет со стойким иммунитетом к любого рода укачиваниям, и поэтому стихия помогла мне извлечь из всего даже некоторую выгоду. Мой вестибулярный аппарат реагировал на качку огромным повышением аппетита. А поскольку подавляющее большинство моих товарищей пищу просто не могли видеть, в течение полутора суток я питался за столом в гордом одиночестве. Впрочем, и за соседними столами народа было немного.

Издевательство Средиземного моря над неокрепшими организмами первокурсников продолжалось, как уже было сказано, около полутора суток. О том, чтобы находиться в кубрике, не могло быть и речи. Атмосфера нашего спального помещения напоминала самый затрапезный медвытрезвитель после празднования Великого Октября. Только тела и вонь. Просто поле битвы какое-то! Я с группой товарищей, которых природа тоже наделила стойкостью к проказам морских вод, не в силах терпеть смрад, исходящий от сломленных сокурсников, перебрался в единственную найденную нами чистой душевую. Мы притащили туда скамейки и пару столов и развлекались игрой в карты, благо ловить нас за это неуставное занятие тоже было некому.

Наконец шторм стих. И когда командир «Хасана» увидел свой образцово-показательный корабль, потрепанный ураганом и заляпанный остатками нетщательно пережеванной пищи, был объявлен всеобщий аврал. Эпопея по наведению порядка была повторена в кратчайший срок с применением грубого морального насилия над расквашенными штормом курсантами. Работать заставляли всех, невзирая на физическое состояние будущих офицеров. А погода меж тем стремительно улучшалась.

Худо-бедно мы навели последний глянец на материальную часть, и с таким же рвением принялись приводить в порядок себя, поскольку утром следующего дня нам предстояло отшвартоваться в Пирее. В кубриках выстроились очереди за утюгами. Обувные щетки шли нарасхват. Теперь подгонять никого не требовалось, все и так драились и чистились со страшной силой. После обеда «Хасан» бросил якорь перед входом в гавань Пирея. В отдалении стояло множество торговых кораблей, так же как и мы ожидавших добро на вход в бухту. А немного подальше над водой возвышалась громада авианосца «Нимиц», ухода которого мы ждали все эти дни. Даже издалека размеры этого монстра поражали воображение. До полного наступления темноты, на астрономической палубе стояла очередь взглянуть в дальномер и увидеть поближе палубы авианесущего гиганта с армадой самолетов и точками суетящихся людей на палубе.