Юрий Пушкин - ГРУ в Германии. Деятельность советской военной разведки до и во время объединения Германии Страница 8

Хотя меня учили всем этим предметам во время моей пятилетней учебы в Военном институте иностранных языков, мне все же несколько недель пришлось пополнять свои поверхностные, чисто теоретические знания, для чего я с раннего утра до позднего вечера читал всю информационную литературу разведпункта. Впрочем, это задание облегчалось мне тем, что мне нужно было освежить мои знания в отношении конкретных взводов, рот, батальонов, полков, бригад, дивизий и армейских корпусов в полосе разведки только с момента моего прибытия. Сфера деятельности аналитика, как и выполнение задач информационной работы, требовали также усвоения знаний о дислокации, личном составе, вооружении и оснащении, методах и места боевой подготовки, путях развертывания в случае войны, кадровых изменениях, боевом духе и морали военнослужащих и т. д. вооруженных сил стран — членов НАТО в полосе разведки. Конечно, я мог получить только общие основные знания.

С другой стороны, мое введение в курс дела как аналитика затруднялось, как ни странно, тем, что в магдебургском разведпункте (так же как во всех других, о чем я узнал, однако, лишь позже) не было никаких регламентирующих документов о таком освоении новой работы, которые отчетливо и конкретно определяли бы этапы этого процесса. В разведпункте был только датированный 1973 годом документ, где были расписаны общие обязанности офицера на должности аналитика. Это привело к тому, что во время начального периода моей деятельности в магдебургском разведпункте ГРУ мне пришлось накапливать все необходимые знания и опыт и на свой страх и риск и методом проб и ошибок.

Параллельно с изучением информационной литературы ГРУ и информационных бюллетеней разведуправления в Вюнсдорфе я должен был начать также знакомство с информационной картотекой аналитического отдела разведпункта ГРУ, которая состояла из открытых и секретных информационных документов, составленных оперативными офицерами (или — как они назывались официально — офицерами оперативного состава) и моим предшественником в аналитическом отделе. Ведение информационной картотеки непосредственно входило в компетенцию аналитика разведпункта ГРУ.

Когда я впервые вошел в помещение аналитического отдела и увидел полки с огромными папками — регистраторами, которые были битком набиты информационными документами, составленными сотрудниками разведпункта, я просто не мог поверить, что нормальный человек может в этом ориентироваться и справиться со всей кучей бумаг. Как любой нормальный человек я до последнего момента непосредственного знакомства пытался оттеснить содержание регистраторов. Хотя на первый взгляд казалось абсолютно невозможным, что с этой информационной картотекой вообще можно как‑то справляться, я начал медленно но верно знакомиться со всеми этими регистраторами и папками, так что через три — четыре месяца после моего прибытия смог без большого усилия ориентироваться во всех документах, за которые я отвечал. Третьи экземпляры открытых информационных донесений и информационных справок, которые составляли информационную картотеку аналитического отдела, включали информационные документы, составленные преимущественно в период с 1978 по 1988 (год моего прибытия в Магдебург) оперативными сотрудниками и офицерами аналитического отдела.

В начале моей работы с информационным фондом картотеки на меня, хоть у меня в тот момент не было еще никакого глубокого опыта в отношении информационной работы, произвело впечатление то обстоятельство, что в активном составе картотеки все еще были информационные документы, которые уже совершенно устарели. Я действительно не преувеличу, если скажу, что время от времени я находил в ней информационные документы, которые были датированы концом 60–х годов и содержали сведения об уже минимум десять лет назад превращенных в металлолом видах вооружений и об уже давно к этому времени ушедших в отставку командирах. Только примерно через полтора года мне удалось получить разрешение на уничтожение этого информационного антиквариата. Впервые я сделал заявку на уничтожение устаревших информационных документов уже через шесть месяцев моей работы в разведпункте. Каждый раз мою просьбу отвергали с объяснением, что, возможно, могла бы возникнуть необходимость использования старых информационных материалов для сравнительного анализа, узнавания тенденций развития и т. д. Но на самом деле за таким обоснованием скрывался тот факт, что даже такая, всем понятная мелочь как уничтожение устаревших документов требовала собственного решения, чего боялись все в разведпункте.

Информационная картотека, за которую аналитик нес личную ответственность, состояла примерно из двадцати огромных регистраторов, которые теоретически должны были содержать классифицированные в соответствии с задачами военно — оперативного и агентурно — оперативного характера информационные донесения и справки. Я вовсе не случайно использовал тут слово «теоретически», так как в действительности подобное распределение по категориям и сохранение примерно от восьми тысяч до десяти тысяч информационных документов информационной картотеки было невозможным как по субъективным, так и по объективным причинам. К субъективным причинам, например, относились самые простые, что к нескольким регистраторам никто не прикасался в течение долгих лет. В других регистраторах сведения распределялись абсолютно хаотично, бессистемно и без какой‑либо обработки, что исключало использование таких информационных материалов как вспомогательных документов для дальнейшей информационной работы. В момент моего прибытия в Магдебург примерно 60 % информационного фонда представляли собой такую хаотичную смесь сведений. В течение двух лет моего присутствия в Магдебурге мне удалось систематизировать по — новому и классифицировать только половину.

К объективным причинам, которые делали систематизацию и распределение по категориям информационных документов для следующего использования при проведении информационной работы невозможной, относился, собственно, сам принцип систематизации и распределения по категориям. Так, информационные документы классифицировались в соответствии с конкретной информационной задачей, которая со своей стороны была обозначена определенным индексом. При этом на первый взгляд все кажется правильным. Но мелочь, которая выглядела настолько несущественной, что ее никто не учитывал, уже заранее разрушала этот принцип. Эта мелочь состояла в том, что каждый год к одним и тем же заданиям добавлялись всегда новые аспекты с точки зрения содержания, которые способствовали планомерному изменению характера задачи. Такие изменения становились запутанными за совсем короткое время. За четыре — пять лет это вело к тому, что задачи под тем же самым индексом и номером обозначали абсолютно разные смысловые направления. Конкретный пример: В 1983 году задание Д 12 012 обозначало следующее смысловое направление: ежедневная боевая подготовка личного состава 2–й бригады 1–й танковой дивизии 1–го корпуса. Уже в 1986 году, т. е. тремя годами позже, D 12 012 обозначало смысловое направление участия 1–й танковой дивизии в тактических, оперативно — тактических и оперативных учениях Бундесвера и вооруженных сил НАТО. Эта динамика изменения в отношении содержания информационных задач с одним и тем же индексом и номером вела к тому, что под одним наименованием собирались абсолютно разные информационные документы, что вело к тотальному хаосу в информационной картотеке.

Только в начале 1990 года я как аналитик заново распределил информационные документы на основе объектного принципа. Классификация проводилась в зависимости от информационных документов, которые освещали действия объектов в полосе разведки, независимо от индекса и номера информационной задачи. Только этот объектный принцип распределения по категориям позволял проведение комплекса мероприятий, чтобы использовать весь потенциал материалов информационной картотеки полностью.

Так, например, ежедневная деятельность одной мотопехотной роты могла бы быть распределена по минимум десяти информационным задачам. Это значило, что в зависимости от основного направления полученной информации оперативник или аналитик мог обозначить ее индексом подходящей задачи. Тогда получалось, что информационные документы о всего одной мотопехотной роте были рассеяны по всей информационной картотеке.

Однако объектный принцип ведения информационной картотеки не исключал принцип, опирающийся на задачи (информационные документы систематизировались сначала по принципу объектов и уже потом делились в соответствии с информационными задачами). Это облегчало использование информационной картотеки, причем делало возможным еще обзор всего комплекса относящейся к объекту информации.