Репетиция апокалипсиса: Тайная история атомных учений в СССР. Тоцкое-1954 - Вячеслав Моисеев Страница 8

Подполковник медицинской службы в отставке Давид Друян на учениях 1954-го был командиром медико-санитарного батальона 270-й стрелковой дивизии.

– Лазарет располагался в палатках на удалении 8–10 километров от эпицентра, – вспоминает он. – Между палатками были вырыты ходы сообщения, щели, укрытия. В момент взрыва я хорошо видел яркую вспышку, а затем большое грибовидное облако, которое поднималось все выше и выше. Ощутил толчок взрывной волны. Мы все наблюдали за грибовидным облаком, опасаясь, что оно нас накроет. Погода стояла тихая, солнечная, безветренная, и наши опасения не оправдались. Мы знали, что если облако двинется в нашу сторону, наготове были автомобильные батальоны для вывоза личного состава из угрожаемого района… Ни раненых, ни обожженных, ни травмированных военнослужащих в день учений и последующие дни в наш лазарет и в окружной госпиталь в Тоцких лагерях не поступало.

В. Я. Бенцианов помнит, что после взрыва даже погода резко изменилась:

– До того совершенно голубое, небо покрылось легкими тучами со слегка моросящим из них дождем… Повсюду почти непросветная, не сбиваемая мелким дождем пыль. Послышалась команда «по машинам!», и далее – в наступление, в бой. Колонны войск проходят слева и справа от эпицентра взрыва на расстоянии от 800 метров до пяти километров, через горящий лес. Причем пожар совершенно отличается от обычного не только по мощности пламени, но как бы и по цвету огня, напоминающего желто-белые всполохи. Многие деревья расщеплены и, как противотанковые надолбы, забиты в землю. У деревенской школы снесена крыша, которая горит отдельно от самого, тоже горящего, здания. Деревни Маховка и Ольшанка снесены с лица земли, лишь кое-где стоят обгоревшие печи. Жителей этих деревень заранее отселили в Сорочинск и другие поселки, расположенные вне зоны учений. В Маховке и Ольшанке везде видны машины штаба руководства. Пожарные пытаются тушить остатки домов и все, что горит.

Леонид Петрович Погребной, участник учений, ветеринар, занимавшийся расстановкой подопытных животных (ныне уже покойный), рассказывал, как после взрыва увидел маршала Жукова:

– Только мы поехали к нашим животным, как появляется лимузин и из него выходит Жуков. Постоял, посмотрел: башни танков отброшены, самолеты перевернутые лежат поплавленными крыльями в землю. В общем, картина жуткая. Он покачал головой, сел и уехал…

Подполковник медицинской службы в отставке Д. М. Друян так вспоминает о картине, открывшейся после взрыва:

– Через один-два дня после учений я с группой врачей поехал на санитарной автомашине в эпицентр взрыва. По дороге начиная с 5–6 километров от эпицентра видел молодой лес, придавленный к земле взрывной волной, множество обгоревшей техники, а подъехав к эпицентру, я это место сразу и не узнал. Леса вокруг не стало, весь сгорел. Земля как будто перевернута наизнанку. Впечатление было потрясающим.

И. И. Кривой:

– Пробыв почти четыре года на фронте, я повидал много крови, смерти и разного рода разрушений, но они не шли ни в какое сравнение с теми последствиями, которые оставила атомная бомба. Когда я с эпицентра огляделся вокруг, то местность было не узнать. Вместо бывшего леса открылась панорама голой степи и высот. На удалении до 1200 метров местность была чистая – ни травы, ни пней, ни щепок, ни кочек. Все ровное, отливающее желтым песком. Далее белели изломы стволов и лежали поваленные деревья. До 600 метров местность была вспучена, на склонах высот, обращенных к эпицентру, во многих местах почва и грунт оборонительных сооружений оплавились. Танки, в том числе тяжелые, оплавились и как бы провалились, просели в землю, некоторые из них перевернуты кверху гусеницами, а сорванные с них башни лежат в десятках метров от корпусов. Танки, находившиеся в окопах полного профиля (по башню), были полностью накрыты землей… Траншеи, ходы сообщения и окопы засыпаны грунтом заподлицо с поверхностью земли. Выходы из убежищ и других прочных инженерных сооружений завалены грунтом.

А вот свидетельство человека, находившегося в 30 километрах от эпицентра взрыва, но в полной мере ощутившего на себе его мощь. Анатолий Васильевич Алпатов в 1989-м, когда мы с ним беседовали, был председателем Тоцкого районного комитета народного контроля, а в сентябре 1954-го учился в Сорочинском ветеринарном техникуме и жил в Кирсановке (19 километров на юго-восток от эпицентра).

– Мы были в Сорочинске, в ветлечебнице, на практике, – вспоминает он. – В корпуса техникума завезли жен и детей офицеров из военного городка. День был солнечный, мы все глаза проглядели, смотрели в сторону полигона. Первое – вспышка! Солнце затмило. Через железную дорогу от ветстанции старый элеватор. Его так тряхануло – стоит весь в пыли, и голуби вокруг тучей. У кузницы стекла с рамами вылетели, у нашего техникума тоже. Стеклами порезало эвакуированных. Ну, думаю, если тут такое, то моей Кирсановке крык. Распустили нас, я на попутке доехал до села, а там ничего, все стоит. За пятнадцать минут до взрыва пришел офицер, родителям скомандовал: «По укрытиям!» А окопы в Кирсановке заранее отрыли в полный рост. Люди там одеялами накрылись и сидели. Тряхануло сильно. Вылезать боялись, пока офицер опять не пришел.

Жительница Сорочинска, участница Великой Отечественной войны Юлия Григорьевна Сапрыкина, вспоминала о том дне спустя три с половиной десятка лет, как будто все было вчера:

– Наш Сорочинск не предупреждали. Так, неофициально слышали, что будут испытывать бомбу в Тоцком… Это было примерно в 10 часов утра. Я, учитель, проводила урок со вторым классом. Классные окна выходили на противоположную сторону от Тоцкого. Вдруг сильный свет в окна! За этим такой страшный гром, что мне показалось, обрушился потолок, так сильно ударило взрывной волной по голове. Я думала, началась бомбежка. Детям крикнула: «Ложись!» Самой сейчас смешно – к чему? Это инстинкт, ведь я прошла фронт. По лестнице со второго этажа бежали ученики во двор. Всех отпустили домой. В воздухе гудели самолеты. На душе неприятно. Пришла домой – дом коммунальный, двухэтажный – окна раскрылись, стекла разбились. Печь лопнула, абажур упал, цветы все на полу. И пыль. По радио сообщили, чтобы шли в укрытие, а где оно?

Свидетельство Ю. Г. Сапрыкиной рождает много вопросов. Разве военные, зная рельеф местности, не понимали, что Сорочинску угрожает взрывная волна, а затем и радиация? Ведь город стоит на реке Самаре – по ее руслу и прошла взрывная волна, основательно тряхнувшая Сорочинск. И как символ нашей постоянной показухи тех лет – призывы по радио идти в несуществующие укрытия.

Воспоминания Г. В. Теркиной, другой жительницы Сорочинска, только подтверждают предположение: городу повезло, что бомба потянула всего на 40 килотонн. Будь она хоть немного помощней, разрушений бы райцентру не избежать.

– Я прекрасно помню день взрыва, панику людей в Сорочинске, – писала Галина Васильевна Теркина спустя сорок три года после учений. – Нас, детей восьми и пятнадцати лет, родители закрыли утром в квартире на втором этаже. Мать, учительница школы № 1, была на уроках. Внезапный удар, мощный и грозный, выбил стекла, ветхую раму в коммунальной квартире, опрокинуло с силой нас на пол, затем раздался гром небесный. По квартире полетели хлопья сажи из печи, взметнулась густая пыль, будто дом встряхнули, как пыльный ковер (ударной волной выбило пыль из всех щелей дома, обшитого доской по второму этажу). Ужас объял нас, детей. Мы порезали руки и тряслись от страха, стали стучать в стены соседям. Добрые соседи, сами белые от страха, слыша крики детей, через двери успокаивали нас. Вскоре прибежала взволнованная мать, и мы, плача, выбежали на улицу. Люди толпились вокруг, смотря на «тучу», ничего не понимая. Вскоре в поликлинику Сорочинска стали подвозить на грузовых машинах солдат с повязками на глазах. Все боялись что-то говорить, спрашивать или обсуждать. Кроме того, всем грозно было приказано на работе «молчать об этом».

Мы уже знакомы с М. К. Щевелевой. Она была маленькой, когда в 1954 году ее село Елшанка было эвакуировано в Каменную Сарму. Вот как запомнила ядерный взрыв 14 сентября Мария Кузьминич на Щевелева:

– Свет был действительно ярче солнца, но у меня в детской памяти осталось сравнение с молнией и сильной грозой. Бабушка