Репетиция апокалипсиса: Тайная история атомных учений в СССР. Тоцкое-1954 - Вячеслав Моисеев Страница 9

упала на колени перед иконой и истово молилась – слезы текли ручьем. Взрослые тут же побежали к правлению колхоза: что это и что с селом?! Меня тоже понесло туда. Снова плач, стоны, шум. Отец потом говорил, выделили группу людей и направили узнать, что же с нашим селом. Село все горело. Но судите сами: через какое-то время нас допустили до села, чтобы забрать продукты из погребов и картошку из ям. От села осталась одна улица. Наш дом, то есть дом дедушки, сгорел…

В это время войска «Восточных», проведя артподготовку и авиационный налет на «вражеские» позиции, успешно сломили сопротивление «Западных» и прошли через зараженную зону, испытав на себе защитные комплекты и противогазы. Потом – баня, новое, с иголочки обмундирование и заслуженный отдых в палатках.

О том, как проходила дезактивация «живой силы», рассказывает В. Я. Бенцианов:

– На берегу реки Самарки стояли большие палатки длиной в несколько десятков метров, разделенные на три части: раздевалка, помывочная с десятком душевых установок, из которых вода текла под большим напором, и чистое отделение. Все части палаток были разделены плотными вертикальными брезентовыми стенками. Вода в Самарке была грязная, и душ снабжался водой из цистерн, затем подогретой. Сняли с себя абсолютно все, что нас защищало. В чистое отделение вернулись только наши ремни и сапоги. Мылись довольно долго, так как врач приказывал намыливаться по несколько раз. Сапоги и ремни также прошли водную дезактивацию. В чистом отделении получили новое обмундирование: трусы, майки, пилотки… Затем, получив оружие, сели на машины и вернулись в блиндажи. Отошли ко сну довольно рано, ибо усталость валила с ног.

А в урочище Дурной Гай в ходе разбора маневров министр обороны СССР Н. А. Булганин заявил: «Целью учений было всеми средствами и способами добиваться максимальной защиты всего живого от поражающих факторов атомного оружия в разнообразных условиях местности. Мы полагаем, что эта цель в основном достигнута».

«На разборе учений, которые проводил министр обороны, – пишет В. Я. Бенцианов, – летчик Кутырчев вместо подполковника был назван полковником и здесь же получил это звание. Кроме того, министр заявил, что подвиг полковника Василия Яковлевича Кутырчева достоин наивысшей награды. Летчик думал о звезде Героя Советского Союза, а получил орден Ленина (это и была в СССР высшая награда, а Герой Советского Союза – высшее звание. – В. М.). Были награждены и члены его экипажа, и им были присвоены досрочно очередные воинские звания».

Тут же для руководства был дан концерт с участием московских артистов. И когда знаменитый конферансье Борис Брунов объявил песню «Как в степи сожженной», никто не уловил здесь двусмысленности.

А над сожженной степью летело на восток все дальше и дальше радиоактивное облако, постепенно размываясь ветрами и оседая на землю. Ту землю, на которой в прошлом веке, ставшем атомным, жили наши отцы и деды. И на которой теперь живем мы с вами.

Сопротивление материала

В декабре 1989 года редакция нашей областной молодежной газеты отправила меня в командировку в Куйбышев (ныне Самара), на комсомольскую конференцию Приволжско-Уральского военного округа (ПУрВО), в который входила и Оренбургская область. Округом тогда командовал генерал-полковник А. М. Макашов. Помня о том, что Альберт Михайлович сам, будучи курсантом, участвовал в тоцких событиях 54-го, я подошел к нему с просьбой помочь ознакомиться с документами, касающимися атомных учений. Ни да ни нет генерал не сказал, заметил только, что их самих в штабе округа очень интересуют те учения и они тоже хотели бы поднять архивы Министерства обороны. А на мой вопрос, как бы все же узнать хоть что-то, махнул в сторону полковника из политуправления. Тот, уяснив, чего я хочу, воздел очи горе и спросил, разглядывая лепнину на потолке: «Да зачем вам это надо?» Что можно было сказать в ответ? Что это надо не мне, а людям, живущим на опаленной атомным взрывом земле? Боюсь, он бы просто не понял, о чем это я.

Но я все-таки направил письмо начальнику политуправления округа генерал-лейтенанту Б. В. Тарасову и получил ответ за подписью председателя совета комсомольских организаций ПУрВО капитана В. Лисина: «С некоторым материалом по итогам учения Вы или Ваш представитель можете ознакомиться лично в управлении штаба ПУрВО». Увы, радость моя была секундной, потому что дальше капитан Лисин сообщал: «Ввиду того, что круг лиц, пользующихся документами по учениям с применением атомного оружия, пока что ограничен, Вам необходимо при себе иметь допуск по форме № 2, выдаваемый соответствующими органами».

Почему-то мне тогда показалось, что допуск «по форме № 2», который выдавался в КГБ, я вряд ли получу, а если получу, то мне это мало что даст. Время показало, что опасения мои не были напрасными – военные архивы строго хранят тайну Тоцких учений до сих пор.

5

Пепел братьев наших меньших

Наверное, не было у нас в стране семьи, где бы даже в самые трудные годы не держали какую-нибудь живность. В середине ХХ века в СССР преобладало сельское население, семьи в деревнях были, как правило, большие, а после постановления ЦИК и Совнаркома «О запрещении абортов» от 27 июня 1936 года – и подавно. Так что без коровы, кур, пары-тройки поросят или овечек обойтись невозможно. Даже если государство душит налогами. Да и в городе – как же без кошки или собаки? Кошка мышей ловит, дети с ней играют, собака дом охраняет…

Именно эти животные – коровы, лошади, овцы, свиньи, собаки – стали самыми первыми жертвами атомного эксперимента 1954-го. На них решено было в полной мере испытать все поражающие факторы ядерного оружия. Практически каждый участник или очевидец учений 14 сентября помнит, как братья наши меньшие «занимали боевые позиции», чтобы принять на себя всю мощь бомбы.

Вспоминает Г. С. Якименко:

– Вокруг эпицентра на разных расстояниях расставили боевую технику. В танки сажали баранов, овец. В окопах были оставлены коровы, лошади, верблюды. Местность для испытаний была выбрана подходящая, с разнообразным рельефом. Рядом – лощины, овраги и ровная, словно бы отутюженная, голая степь. Часть техники прятали за холмами, кочками, а что-то ставили на юру – с той целью, чтобы определить по ней разрушительную силу бомбы.

Ему вторит И. Е. Кушайков:

– Рыли траншеи, сажали в них крыс, кроликов, овец. Технику, продовольствие, обмундирование складировали на разных расстояниях от эпицентра.

Леониду Погребному, человеку, отдавшему полвека преподавательской работе – и в Оренбургской медицинской академии, и в аграрном университете, и в медицинском училище, – в сентябре 1954-го было 26 лет. Лишь двумя годами раньше он окончил Оренбургский сельхозинститут. Ему, как тогда было положено, без прохождения срочной службы присвоили звание лейтенанта ветеринарной службы, и отправился дипломированный специалист заниматься своим вполне мирным делом. К тому моменту, как его знания неожиданно понадобились военным, он уже работал заместителем директора Сорочинского ветеринарного техникума по учебной части и вел там биохимию.

Вот воспоминания Леонида Петровича Погребного, с которым мы встретились в июне 2010 года у него дома в Оренбурге:

– В августе я, завуч, составил расписание, только начали мы учебный процесс – буквально два-три дня прошло, как меня вызывают повесткой в районный военкомат. А когда я по повестке явился, со мной встретился сам военком: «Леонид Петрович, мы вас призываем на учения в Тоцкий лагерь, будет учеба офицеров запаса. Вы как ветеринарный врач подберите себе помощников – двоих-троих фельдшеров. И отберите животных». А не говорит о том, что будет испытание какое-то.

Животных – каждой твари по десятку, причем так, чтобы получилось поровну женских и мужских особей, – биологической группе Погребного из девяти человек велено было отобрать в колхозах Сорочинского района: молодых (до двух лет) лошадей, коров и бычков, овец и баранов, свиней. Скот предписали брать почему-то именно в селах Никольском и Баклановке, рассказывал Леонид Петрович. Тут же команде лейтенанта Погребного выдали обмундирование: плащ-накидку, противогаз, саперную лопату… Оружия не дали. Зато приказали приготовить ветеринарную аптечку с определенным перечнем препаратов, инструментов, перевязочных материалов.

– В том числе было у нас там три литра спирта, – вспоминал Леонид