Ксения Загоровская - Музыка моей жизни. Воспоминания маэстро Страница 4

Латвийское радио было филиалом Всесоюзного радио, и они обменивались записями передач, в том числе и музыкальных. Наши обработки современных мелодий услышали в Москве, и вскоре в Ригу приехали представители фирмы «Мелодия», чтобы записать музыку в нашем исполнении. Мы записали две пластинки американских мелодий. На них значилось – «Обработка Гунара Кушкиса», известного латвийского саксофониста. (Для «маскировки» мы называли его кларнетистом, потому что саксофон тоже считался идеологически сомнительным инструментом). И тут тоже никто не стал вникать, что и как Гунар обрабатывает – и пластинки большим тиражом разошлись по всему Советскому Союзу.

В 1957 году был создан Рижский эстрадный оркестр (РЭО) – по примеру московских джазовых ансамблей Эдди Рознера и Олега Лундстрема. Оригинальничать с названием нам не нужно было – в Латвии мы были единственными. Как мы теперь понимаем, РЭО был первой ласточкой зарождающейся латвийской эстрады.

Я написал для нашего секстета сюиту в стиле своего любимого Джорджа Гершвина. Первой солисткой ансамбля стала Валентина Бутане, которая, как и мы, училась в Латвийской консерватории. Она была классической опереточной певицей. Потом у нас в ансамбле появилась Айно Балиня, эстонка с низким, задушевным, чуть хриплым голосом. Так сложилось, эстрадные певцы приходили в основном из оперетты. Что, наверно, неудивительно. Откуда еще им было браться?

«Я вырос на джазе и остался ему верен».

Даже при советской системе филармония – главное концертное учреждение Латвии – должно было зарабатывать деньги, и ее руководство понимало, что популярная музыка, которую мы исполняли, может привлечь широкую публику. Меня пригласили в оркестр филармонии.

Но я тут же решительно заявил, что готов перейти в Филармонию только со всем коллективом РЭО, который к тому времени представлял собой уже сыгранный секстет. Мне удалось убедить руководство, что хорошую музыку мы сможем исполнять только все вместе. Так студентами четвертого-пятого курса мы оказались под крышей Латвийской филармонии. Наш оркестр был джазовый, но в нем – для отвода глаз – были четыре скрипки. Правда, различить их голос в общем хоре было трудно, но это нас не огорчало.

Поразительно, но у нас все это довольно легко получалось: захотели – стали играть на радио, решили – создали ансамбль. Может, потому что мы верили в себя, в свою музыку и заражали этой верой других, а, может, наш молодой напор соответствовал духу времени.

На волне хрущевской оттепели в Латвии к власти пришло национально настроенное руководство, которое стало вести более самостоятельную политику. Правда, вскоре его сменили, но мы успели воспользоваться ситуацией и занять свою нишу. В области культуры нам было позволено больше, чем другим советским республикам, и творческая смелость поощрялась.

В 1958 году РЭО направили на Всесоюзный конкурс артистов эстрады в Москву, и латвийский министр культуры напутствовал нас «крамольным» пожеланием: «Покажите там, что мы Запад!» И уж мы постарались… Вышли на сцену в смокингах, с бабочками в то время, как многие другие артисты выступали в народных костюмах. Певица Айно Балиня исполняла песни Эллы Фитцджеральд, дерзко выдавая их за аранжировки неких неназываемых произведений. Нас тепло принимали…

После этого выступления с нами даже захотел поговорить знаменитый Леонид Утесов, который входил в жюри конкурса. Мы встретились, речь шла о джазе, который, как рассказал нам знаменитый певец, в Москве тоже играют. Призы, правда, в тот раз достались другим.

Бесспорно, наш РЭО вписал свою яркую страницу в историю латвийской эстрады. В Латвии его хорошо помнят. В феврале 2012 года в музее литературы и музыки в Риге мы отметили 55-летний юбилей первого в Латвии эстрадного ансамбля. Собрались, вспомнили прошлое, будто оно никуда и не уходило.

Молодой композитор с солисткой РЭО с Алидой Звагуле…

…и Айно Балиней.

В 1966 году при Латвийском радио и телевидении было официально создан эстрадный оркестр. Это струнный оркестр с танцевальной ритм-группой. Я написал для нее сюиту в стиле своего любимого Джорджа Гершвина, настоящую западную музыку. Он выступал в Финляндии, Венгрии, ГДР, Польше. В 1969 году наш оркестр заметили на международном джазовом фестивале в Праге. Это было уже серьезно…

Кстати, оркестр Латвийского радио, созданный с нашей легкой руки, существует и по сей день. В 2012 году, после 16-летнего перерыва, нам с латвийским продюсером Марисом Бриежкалнсом удалось восстановить этот единственный в Латвии профессиональный джазовый коллектив.

На первом концерте возрожденного оркестра выступили выдающиеся вокалисты Курт Эллинг, Роберта Гамбарини, барабанщик Джорджо Майер, группа «New York Voices». Такая у биг-бэнда традиция – сотрудничать с музыкантами мирового класса, равняясь на самую высокую планку. Сейчас биг-бэнд Латвийского радио предлагает своим слушателям качественную джазовую программу.

В августе 2014 года мы выступали на закрытии сезона концертного зала «Дзинтари». Молодая латышская солистка Кристина Праулиня исполняла мои «Новые латышские джазовые песни» на стихи поэта Гунтарса Рачса. А вскоре вышел и диск с их записями под названием «Черное с белым».

Джаз остался моей любовью на всю жизнь. К этой музыке я обращаюсь постоянно. В 2008 году мои концерты со звездами мирового джаза прошли в Москве и Таллинне. Свое 75-летие в 2011 году я отметил концертами в Киеве и Санкт-Петербурге, где выступал вместе с одним из лучших джазовых оркестров мира – Государственным академическим оркестром Украины «РадиоБендом Александра Фокина». Это был настоящий праздник джаза – для меня и, надеюсь, для слушателей!

Благодаря джазу я 50 лет назад, будучи на гастролях в Тбилиси, познакомился с великим грузинским композитором Гией Канчели. С того времени мы тепло друг к другу относимся. Мне очень нравится его на редкость мелодичная музыка.

В 2014 году я с удовольствием записал альбом «R. Pauls plays G. Kancheli», в котором звучат мелодии из всеми любимого фильма «Мимино», знаменитая «Чита-дрита, чита-Маргарита», а также музыка из спектаклей «Король лир», «Дон Кихот», «Гамлет». Гия Канчели приезжал в Ригу на презентацию этого диска из Бельгии, где он сейчас живет.

Композитор был рад и, кажется, даже несколько удивлен тем, что в последние годы его музыка в Риге звучит чаще, чем в других городах. Ее исполнял сам Гидон Кремер, Латвийский академический хор «Латвия» под руководством знаменитого латышского дирижера Мариса Янсонса. В Рижском русском театре им. М. Чехова музыка Гии Канчели возродилась в спектакле «Ханума».

В годы учебы в консерватории мы, студенты, глубоко изучали и часто исполняли классические музыкальные произведения. Чайковский и Рахманинов – великолепная музыка, которая мне очень нравится. Играли мы и Дмитрия Шостаковича, и Сергея Прокофьева. В то время некоторые произведения Шостаковича тоже были под запретом, их нигде не печатали, и мы тоже исполняли их по слуху. На выпускных экзаменах я сыграл перед комиссией сложнейший 5-й концерт Рахманинова, получил диплом с отличием и предложение продолжить учебу в Москве. Но я отказался. Я выбрал другой путь.

Как пианист я отношу себя к русской классической школе. Я преклоняюсь перед Иоганном Себастьяном Бахом. Согласен с тем, кто сказал, что этот композитор обокрал нас всех на много лет вперед, потому что написал такие гениальные вещи, которые потомкам никогда не превзойти. Спустя много лет я выбрал произведения Баха для своего концерта в зале имени П. Чайковского в Москве, который прошел в январе 2015 года.

Через несколько лет после окончания вуза я во второй раз поступил в Латвийскую консерваторию – уже по классу композиции. Начал учиться у Яниса Ивановса. Но этот курс я не закончил. Мне казалось, что крупные музыкальные формы вроде симфонии или оперы – это не мое, а более «простые» вещи я смогу писать и так.

В 1963 году я впервые написал музыку для балета. Когда на Кубе к власти пришел Фидель Кастро, и у Советского Союза завязалась дружба с этой страной, в Латвийском театре оперы и балета решили поставить спектакль «на злобу дня». Меня попросили написать музыку, и я с головой погрузился в зажигательные латиноамериканские ритмы.

Мне предлагали продолжить обучение в Москве, в аспирантуре. Но я сказал: «Меня это не интересует». Меня все больше привлекала эстрада. Мне хотелось писать песни. Таким я в то время видел свой путь.

Потом я не раз жалел о том, что после консерватории не продолжал концертную деятельность как пианист. Теперь наверстываю: очень много играю – и дома, и на сцене.

Но я уверен, знание классической музыки в дальнейшем мне очень помогло. Это только кажется, что для того, чтобы писать эстрадные песенки (как я их называю), высшего образования не нужно. Здание без прочного фундамента долго не простоит.