Журнал «Если» - «Если», 2008 № 04 Страница 10

Кробиус расплылся в медленной улыбке:

— Что касается этого… — хмыкнул он и вынул из потайного кармашка в рукаве лупу в изысканной оправе. — Не вижу никакого вреда в увеличительных стеклах и не могу взять в толк, почему графиня возражает. Возможно, это всего лишь одно из ее бесчисленных суеверий. В особенно неблагоприятные дни она теряет всякую уверенность в себе и способность принимать верные решения.

С этими словами он вручил лупу Астольфо.

Лично я как должное принимал то обстоятельство, что мастер теней был к тому же еще и признанным экспертом по драгоценным камням, как, впрочем, и в области многих других искусств и ремесел.

Он продолжал изучать предмет, то поднося еще ближе к свету, то удаляя, снова и снова переворачивая, и выражение его лица из встревоженного становилось озадаченным. Под конец он даже стал напевать что-то себе под нос: верный признак того, что наткнулся на сложную головоломку.

Наконец он почти с благоговением уложил алмаз на фиолетовый бархат.

— Какой позор, если такая редкость окажется орудием зла, — вздохнул он.

— Вы так думаете? — прошептал я.

Не отвечая, он обратился к Кробиусу:

— А вы, синьор, верите, что так оно и есть?

Старый придворный дернул себя за бородку.

— Сегодня все мои ответы — это признание в собственном невежестве, — сообщил он. — Честно говоря, не знаю.

— Мы с Фолко должны навести справки, — решил Астольфо. — На библиотечных полках моего дома наверняка найдется несколько полезных томов. Если вы, Кробиус, отведете нас обратно, в коридор шепчущихся теней, оттуда мы легко найдем дорогу домой.

— О, подобные трудности вовсе ни к чему, — отмахнулся старик. — Есть другой выход, гораздо более короткий и приятный.

— Спасибо за вашу доброту, — кивнул Астольфо, — но, к сожалению, мы должны вернуться тем же путем, каким вошли. У этих теней наверняка найдутся тайны, которыми они жаждут поделиться.

— Думаю, вряд ли от них можно узнать что-то ценное, но буду рад проводить вас.

Он неторопливо направился к двери. В парадном зале уже не оказалось графини, а ее стул-трон был отставлен к стене. Несколько оживленно болтавших гостей, из тех, кто развлекается дольше и уходит позже всех, не обратили на нас внимания. У двери в коридор Кробиус с поклоном распрощался.

В то время я ездил на сером в яблоках кобе[1], характера мирного и покладистого. Мой громоздкий коллега переросток Мютано выбрал эту лошадку по кличке Торта из конюшни Астольфо и передал мне с мимолетной сардонической ухмылкой, означавшей, что он доверяет мне самое смирное животное, поскольку с более резвым я просто не справлюсь. Как раз в этом он ошибался, но я смиренно принял поводья и постарался как можно лучше ухаживать за кобылкой. Сразу было заметно, что у Торты имеются свои преимущества. Пусть она не способна лететь быстрее ветра, зато вынослива и отважна. И не сбежит, если впереди ждет засада.

По пути в особняк Астольфо неожиданно свернул в сторону и, не оборачиваясь, махнул рукой, очевидно, давая знать, что скоро вернется. Я заметил, что он выбрал дорогу в Тардокко, — но кто знает, какие дела ждали его там? День перевалил на вторую половину, и солнце уже садилось за крыши оживленного портового города. Люди старались поскорее закончить дела, предвкушая вечерние развлечения.

Я поставил Торту в стойло, обиходил и пошел прогуляться по двору. Лето в этом году выдалось раннее, и деревья, травы, даже редкие кустарники, любимцы Астольфо, цвели и зеленели.

Я вдруг подумал, что хозяин, должно быть, отправился за советом к одному из друзей, скорее всего, прославленному ювелиру. Может, и мне заслужить его похвалу, постаравшись за это время узнать кое-что о драгоценных камнях? Поэтому вошел в дом, направился в обширную библиотеку Астольфо и сразу бросился к тем полкам, где хранились книги о камнях. К этому времени я уже успел немного познакомиться с прекрасным собранием книг и рукописей, хотя в глубине души знал, что Астольфо вряд ли с этим согласится. По-моему, он считал меня чуть более образованным, чем кобель коротконогой гончей.

Прошло долгих три сезона, с тех пор как я вломился в этот дом в надежде стать вором, а потом и учеником мастера теней. Мои мечты сбылись — и принесли с собой куда больше горестей, чем я предполагал. И все же я знал о камнях достаточно, чтобы сразу заглянуть в последнее издание Великого Альбертуса, а затем, следуя его указаниям — в руководство Родиуса «Камни, светящиеся и прозрачные» и в трактат Кассарио «Огненные опалы и карбункулы».

На страницах последнего труда я и нашел древнюю историю синьоры Эрминии. Эта баронесса всегда носила в волосах ослепительный опал. Великолепный молочный камень в точности повторял смену настроения своей таинственной хозяйки: ярко сверкал, если она веселилась, посылал в воздух красные огни, если она впадала в гнев, и затуманивался, будто мутная лужа на дороге, если она плакала. Когда на склоне лет ее сердце было разбито неверным любовником, опал треснул и развалился на пять частей, выплеснув напоследок все цвета и исторгнув из несчастной леди последний вздох. И едва душа покинула баронессу, все пять камешков превратились в темно-серый порошок, как и иссохшее тело самой Эрминии.

Я немедленно задался вопросом, может ли быть применима эта история к нашей графине, и когда упомянул об этом Астольфо, тот не стал с ходу отвергать мою теорию. Он разыграл неслыханное удивление, застав меня в библиотеке, однако предупредил, что изучение драгоценных камней — дело сложное и неверное.

— Предрассудки и суеверия, окружающие драгоценные камни, влекут за собой столько же сплетен и слухов, сколь и репутация светской красавицы. Чем тверже ее добродетель, тем отчаяннее работают злые языки. Так вот, самый яркий и чистый алмаз может считаться гибельным для своего владельца.

— Но как же это получается? — спросил я.

— Зависть, мой друг… Если у тебя нет ни средств, ни удачи обладать прекрасным сапфиром, который есть у меня, зависть побуждает тебя сочинять всякого рода гнусные истории о камне, приписывая ему самые страшные свойства. И, поверь, ты легко найдешь благодарных слушателей среди такой же швали, как ты сам.

— Но неужели во всех этих россказнях нет ни капли правды? Зловещих историй о драгоценностях так же много, как волков на островах Авроры.

— Нет, почему же, некоторые байки действительно недалеки от истины, — заверил Астольфо. — Я бы, например, ни за что не стал носить черный жемчуг. Но не слушай любого, кто врет, будто сердолик отравлен ядом дракона, хранившего его в своей сокровищнице.

— Но ведь многие верят подобным глупостям!

— Пойми, многие торговцы прекрасно умеют считать, определять плодородие земли, оценивать качество товара, но они совершенно теряются, стоит коснуться вопроса о драгоценных камнях. Эти маленькие сгустки света, должно быть, специально созданы, чтобы люди теряли из-за них разум. Кстати, это же качество присуще женщинам.

— Но разве тревоги графини не имеют под собой основания? Похоже, ее алмаз действительно теряет свои свойства. Он ведь сильно изменился…

— Похоже, что так. Но каково твое мнение о самой даме? Мы пробыли в ее обществе совсем недолго, однако я нахожу, что женщина она необыкновенная.

— Она загадка, — выпалил я. — Я даже не сумел определить ее возраст.

— Расскажи о ее тени.

— Мерцание факелов и свечей затрудняло наблюдение. Но мне показалось, будто она обладает двойной тенью.

— Две главные тени, независимо от всех полутеней, созданных дроблением света?

— Две главные тени, которые будут следовать за ней повсюду.

— И как ты их опишешь?

— Обе невелики. Одна — игривая серая тень, энергичная, с кокетливыми, порхающими очертаниями. Другая гораздо темнее, ее форма несколько искажена, а края неровные и неясные. Кроме того, она словно занята собой и любит уединение, тогда как первая тень — создание жизнерадостное, общительное, готовое лечь на любую поверхность и заиграть даже при косом свете.

— Какая из двух, по твоему мнению, соответствует телу и духу графини?

— Ни та, ни другая, — поколебавшись, сообщил я. — Может, каким-то образом обе, хотя точнее объяснить не могу. И все же ни одна не имеет прочной связи с хозяйкой.

— А алмаз?

— Я не слишком хорошо разглядел его со своего места. Главное его качество — размер. Обидно, если он поврежден, ибо драгоценность такой величины может стоить небольшого королевства.

— Ну а как насчет бархата?

— Бархата?

— Алмаз лежал на подушечке фиолетового бархата. Каковы твои наблюдения?

Я надолго задумался.

— Рядом с тем местом, где лежал алмаз, была небольшая вмятинка.

— Прекрасно, — кивнул Астольфо. — Возможно, у этого выдающегося камня имелся компаньон.