Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1988 год Страница 11

У обитателей леса гостеприимство священно: в нашу честь организовывают празднество, на котором мужчины надевают свои традиционные костюмы, а женщины жарят какое-то домашнее животное. Дети крутятся возле, улыбаются, всюду суют свои носы. Их балуют, ругают очень редко, не дают утомительных поручений. У них нет школьных заданий, твердого режима, но жизнь их нельзя назвать легкой: детство недолго, а за это время надо пройти школу джунглей. Это тяжкая выучка, и за малейшую оплошность приходится расплачиваться.

Деревня состоит из одного-единственного дома длиной около восьмидесяти метров. Пол его поднят на сваях из железного дерева на высоту четырех метров. Наклонный ствол с грубыми засечками — лестница — ведет на террасу, которая тянется вдоль всего дома. Здесь и протекает вся дневная жизнь рода. Закрытая часть дома разгорожена на жилища отдельных семей. Эта конструкция из дерева, бамбука и соломы не предусматривает окон. Свет проникает в десятисантиметровые щели бамбукового пола и тростниковых стен. Только крыша из плотно уложенных стеблей тростника непроницаема ни для снега, ни для самого сильного ливня. Слабое пламя трепещет в очаге, на котором готовят пищу. В этом месте на настил насыпана кучка земли, положено несколько камней, чтобы предохранить бамбук от загорания. Домашняя утварь: несколько горшков и тыкв для хранения воды, на стенах — куски материи. В большом кувшине из обожженной глины — туак, терпкий алкогольный напиток, получаемый из перебродившего риса и напоминающий по вкусу уксус.

Осматриваюсь и вздрагиваю: с почерневшей балки свисают высушенные человеческие головы, сердце начинает стучать быстро-быстро, кидает в пот, по затылку бегут мурашки. Значит, охотники за головами все еще живут в джунглях? Мы были убеждены, что подобным делом теперь никто не занимается. Вспоминаю, что писатель Витторио Дж. Росси писал, будто некогда многие из подвешенных к балке голов принадлежали японским солдатам, которые оккупировали остров во время второй мировой войны.

Лишь на следующий день узнаем, что головы висят здесь с давних пор. Давным-давно добывали их, твердо веря, что таков единственный способ стать сильным и храбрым. И передать эти качества воинам своей деревни.

На лезвиях парангов, которыми были срублены эти головы, делали зарубки. Старейшина деревни показал свой паранг. На нем штук тридцать зарубок с каждой стороны лезвия. «Но этот паранг,— объясняет он,— принадлежал еще деду».

Вот оно что! Напряжение спадает. Наши скромные дары приняты с достоинством— немного лекарств, электрический фонарь, нож со многими лезвиями, рыболовные крючки и леска. Здесь эти вещи просто бесценны.

Большинство местных жителей разучилось строить пироги и мастерить духовые трубки — они предпочитают быструю и надежную, хотя и более дорогую, моторную лодку, компактное и меткое ружье.

Духовая трубка — это весьма ценное оружие, его можно выменять лишь на дорогой табак и несколько свиней. Делают это так.

Сначала мастер выбирает сухую ветку железного дерева метра в два длиной. (Не забудьте, кстати, как трудно высушить что-либо в этом климате!) Вокруг ветви закрепляют каркас из бамбуковых стволов. И начинают выбирать твердейшую сердцевину ветви тоненькой железной палочкой. Несколько месяцев уходит на то, чтобы сделать безукоризненно ровное отверстие диаметром 6—7 миллиметров. Изготовление стрел тоже весьма трудоемкое дело. Яд, которым смазывают наконечник стрелы, добывают из растения, похожего на гевею, надрезая ее ствол и собирая густой темный сок, похожий на клей. Этот яд можно узнать по терпкому запаху; он смертелен, если попадет в рану...

Кажется, все в деревне улыбаются. Особенно привлекательны лица девушек во время танца. Грациозно двигаются они под звуки «сапе», струнного инструмента, похожего на маленькую гитару, ловко колышут белыми и черными перьями птиц-носорогов — калао.

Единственный, кто не выказывает нам симпатии,— это местный колдун, неряшливый старик, тело которого сплошь покрыто татуировкой. Его взгляд строг и подозрителен: может быть, его беспокоит наше присутствие — ведь мы можем подорвать веру жителей в его божественный дар, лишить завоеванных позиций. Мы нашли способ умилостивить колдуна, подарив ему двустороннее зеркало. Потом я поддался искушению и рискнул его сфотографировать «поляроидом». Пока проявлялась фотография, я нес какую-то чушь, делая пальцами пассы, как какой-то фокусник. Когда я вручил колдуну фотографию, он вытаращил глаза. Однако тотчас же овладел собой и вытряхнул передо мной из мешочка обезьяньей кожи свои сокровища — несколько полированных голубых камешков, странные зубы неизвестной мне кошки, пакетик серого порошка, рябое стекло фары от грузовика. Жест означал: меж коллегами не может быть секретов!

Я всегда с огромным уважением отношусь к народам, которые на пороге третьего тысячелетия продолжают жить своей первозданной жизнью. Эти люди — потенциальные жертвы болезней, с которыми мы уже справились, они не подозревают о многих технических открытиях, которые облегчают нашу жизнь, и потому не могут ими воспользоваться. Но я им завидую! Ведь они способны на такое, что и наши прапрадеды забыли, они обходятся немногим, самым важным. Мы же такую способность давно утеряли.

Дети в Борнео одеты в обычные майки, они уже не ходят голышом, женщины носят синтетические ткани в цветочек вместо домотканого саронга — матерчатой юбки, расшитой раковинами, бусинами, монетами, звоночками.

Мужчины уже не делают татуировку, тем более на большом пальце правой руки, как когда-то отмечали добытые головы.

«Длинные дома» встречаются все реже. Индонезийские власти поощряют переселение семей в отдельные жилища. Все хозяйство и быт на плечах женщины. Вот одна толчет рис с двухлетним ребенком у груди. Другой младенец, спеленатый куколкой, качается в полотняной люльке — это просто полоса ткани, прикрепленная к потолку. Прямо как принесенный аистом подарок.

Единственная дань красоте — вертикально разрезанные ушные мочки. По канонам здешней моды, чем мочки длиннее, тем красивее. В отверстие подвешивают тяжелые кольца-серьги, которые со временем опускаются на плечи, а то и доходят до груди.

Женщины успевают плести циновки, выращивать рис. Здесь можно собирать и по четыре урожая в год, если решить проблему удобрения участков. Иногда мы видели худых коров, но никто и не думает их доить: их держат исключительно ради навоза.

Домашние животные питаются тем, что падает между щелями пола. Кур держат в очень маленьких клетках, подвешенных снаружи на стене дома: в таком курятнике легче уберечь птицу от хищников, особенно от змей. Собаки, драгоценные помощники мужчин в охоте, имеют право подниматься по лестнице-бревну и получают объедки из общего котла. Здесь я впервые увидел суходольный, без полива, рис: прекрасный рис с полными тяжелыми колосьями. Его очищают от шелухи ногами, танцуя, напевая и молясь в вековечном ритуальном ритме. Пригоршня вареного риса — вот и вся еда. Мужчина-охотник порой обогащает эту диету несколькими кусками мяса оленя или кабана, змеи или обезьяны; не минуют котла и грызуны вроде крыс. На охоту мужчин сопровождают маленькие дворняги — помесь всевозможных пород. В поисках добычи охотники уходят от деревни порой на расстояние дневного перехода.

Немногие из даяков еще живут в общинных домах. Да и эти упрямцы теперь все больше втягиваются в современные торговые взаимоотношения. Время от времени даяки приходят к торговцам-китайцам, которые берут у них резные деревянные маски, ножи-мандау — так здесь называют боевые паранги, разноцветные одежды, украшенные бусинами. В обмен доставляют худшие продукты цивилизации: пластиковые пакеты, майки с дешевой распродажи, бракованные босоножки, сигареты.

Даяки кротко принимают трудности своей жизни.

Перевела с итальянского Елена Лившиц

Окончание следует

Яцек Палкевич, итальянский путешественник

Кимбы Солонго

Телеграфные агентства сообщили, что в Кунене и Квандо-Кубанго — южных провинциях Анголы — активизировались банды террористов из группировки УНИТА. Я помню эти края и не могу не испытывать тревоги за судьбу живущих там людей племени солонго, которых я узнал и полюбил...

...Под крылом промелькнули огни взлетно-посадочной полосы, стройные ряды пальм у въезда на территорию аэропорта Луанды, и вот уже внизу распростерлась гигантская подкова бухты, на берегу которой лежит столица народной Анголы. Яркое утреннее солнце играет на окнах «бай-ши», Нижнего города — так здесь называют прибрежную деловую часть Луанды, средоточие коммерческой и административной деятельности. Чем дальше от центра столицы, тем больше ярко-бурых пятен — краснозем перехватывает власть у асфальта, отвоевывая пространство, принадлежащее ему от века...