Добрая и Светлая Сказка о Принцессе-Лани - Игорь Всеволодович Гиркин Страница 11

Принцесса-Лань? Не случилось ли с ней несчастья? Нет-нет! Весело скачет Энниолла по веселой, усыпанной цветами опушке леса, ничего не боясь — ведь невдалеке, застыв, словно статуя, высится фигура Серого Единорога, вперившего свой взгляд куда-то на Запад, словно сумев разглядеть там что-то очень-очень важное… Наигравшись с мотыльками, погонявшись за веселым зайчишкой, Лань подскакивает к нему и становится рядом — её головка едва выше плеча Единорога — и весело спрашивает: «Куда ты смотришь? Что там увидел? Может быть, побегаем по лужайке вместе? Давай поиграем в догонялки!»

— «Милая Принцесса!» — голос Единорога спокоен и немного печален: «Я уже не так молод, как тебе кажется и вряд ли смогу угнаться за тобой! И, кроме того, я смотрю сейчас очень-очень далеко, и вижу, что мне придется покинуть тебя на несколько долгих-предолгих дней, да и по ночам я смогу только на считанные часы навещать тебя! Важные дела требуют моего присутствия!»

— «Ты говоришь прямо, как мой отец!» — Энниолла капризно сморщила губки: «У него тоже вечно всякие дела — он так редко находил время поиграть со мной в детстве! А что ты видишь там — на Западе? Не едет ли сюда мой Любимый?»

— «Ты действительно так любишь его, Принцесса?» — Единорог внимательно посмотрел на Энниоллу: «Ты не ошибаешься в нем? Не торопись отвечать — ведь от твоего ответа очень многое зависит…»

— «Конечно, я его обожаю!!!» — Принцесса-Лань ни на секунду не задумалась: «Он самый-самый лучший!!! Я жду его в любой момент и мне даже странно, что он все еще не появился! Ведь прошла почти неделя, как ты сказал мне, что мой Папа начал собирать рыцарей! Мне никто не нужен, кроме Гийома! Если кто-нибудь другой сумеет одолеть Дракона, то я убегу в лес и лучше навсегда останусь ланью или дам растерзать себя противным гиенам, чем выйду за него замуж!!!» — Энниоллу так расстроила представленная картина, что она заплакала и, сама того не замечая, уже привычно подставила свою изящную головку под губы Единорога, собиравшего её слезы, словно драгоценную Живую Воду…

— «Хорошо, Энниолла! Я уверен, что твое желание обязательно исполнится! Но мне уже надо торопиться. Прошу тебя — будь осторожна! Не выходи на опушку одна, оставайся поблизости от своей спаленки! Ведь там тоже очень много красивых цветов и разноцветных ящериц и ты можешь поиграть с белками и лисицей — я попросил их развлекать тебя!»

— «Хорошо! Я буду осторожна! А когда ты вернешься?»

— «Ночью. Как только зайдет Луна!» — Единорог понизил голос до шепота, а потом, словно невзначай вскользь коснувшись губами щечки Лани, резко сорвался вперед и через несколько секунд исчез — растворился в возникшем прямо посреди поляны мареве…

* * *

В лагере у стен Княжеского Замка людно — у разноцветных шатров, в которых расположились десятки рыцарей и магов помельче (самых знатных разместили, конечно же, в замке), толпятся воины, оруженосцы, конюхи, коробейники, торговцы оружием и лошадьми и всякий прочий сброд, которым стремительно обрастает любая армия — даже если она еще находится в самом зачаточном состоянии… На невысоких, сколоченных из грубых досок подмостках поет залетная сирена (она явно не в голосе — не сезон — ведь у пернатых искусниц только что закончился период брачных игр и вокал порядком надорван), а на Ристалище тренируются полтора десятка самых рьяных (конных и пеших) рыцарей — тыкают копьями масштабную модель Черного Дракона, довольно достоверно исполненную в соотношении «один к трем», стараются на полном скаку попасть из арбалета в глаз… Рядом, на установленных перед черной грифельной доской скамейках, еще столько же потенциальных женихов: кто внимательно, а кто и не очень, слушают они лекцию Придворного Волшебника про уязвимые места драконов вообще и Черного Дракона — в частности, составленную им лично на основании древних и новейших исследований в области Драконологии. На столбе посреди лагеря прибит кусок пергамена со списком, в котором записаны все, кто на данный момент изъявил желание рискнуть жизнью ради Руки и Сердца прекрасной Энниоллы — их довольно много уже — сотни полторы и каждый день список пополняется титулами и прозвищами прибывающих магов и рыцарей. Есть в списке даже три или четыре крестьянина: верный своему слову, Андигон допустил к возможной схватке представителей всех «чистых» сословий, закрыв такую сомнительную честь (умереть ради Принцессы) только для совсем уж низких людей — артистов, кабатчиков, лакеев и золотарей. Сражаться с драконом предполагается в порядке общей очереди — кто первый записался — тому первому и биться. По данному поводу в лагере развернулся нешуточный торг и работает самый настоящий тотализатор: свежеприбывшие горячие рыцари и маги, в зависимости от своей уверенности в победе, степени влюбленности в Энниоллу и толщины кошелька, готовы платить немалые деньги за право «подняться» в списке, чтобы хотя бы попасть в «первую пятидесятку» (что дракон может «продержаться» дольше, никто особо не верит — ведь столько славных рыцарей и героев собрались на битву!). С другой стороны, бойкие чернявые мужички — выходцы с Урезбаджанских гор, активно принимают ставки на то, кто станет победителем. «Фаворитами» считаются: граф Фьюроланд — великий воин и прославленный турнирный боец, который, если верить «Новейшей хронике», своим мечом Рюдандалем в одиночку истребил целое войско Расацинов в Норсевальском ущелье; Старший Королевский Архимаг Манул Занудский, известный тем, что научился превращать золото в свинец и, таким образом, прошел первую половину пути к созданию Хвилософского Булыжника; и, наконец, легендарный Охотник На Драконов Бестиар из Урюкинска, подошедший к делу очень основательно — вплоть до того, что он доставил в лагерь целую свору (30 штук) казказских драконодавов, несколько ловчих кентавров и три катапульты, способные на 200 саженей выстрелить крепчайшую стальную сеть, развертывающуюся прямо в воздухе. На этих героев ставки принимались 50 к 1, но желающих было немного — в основном, спорили — кто из них успеет первым одолеть черную бестию.

У входа в лагерь, конечно же, стоит целая куча прилавков, за одним из которых идет довольно бойкий торг гравюрами с портретом Энниоллы Несравненной и сидит очень-очень грустный чернявый тонкий юноша, на нос которого вздеты два Приближающих Кристалла, вставленных в серебряную оправу. С тяжкими вздохами он принимает деньги от многочисленных покупателей (гравюры пользуются большим спросом — особенно те, что подешевле — на медных пластинках), отсчитывает сдачу и опять грустно никнет над столом, обхватив голову обеими руками…

— «Уважаемый!» — голос очередного покупателя весел и задорен — юноша поднимает голову и видит перед собой то ли преуспевающего лесничего,